Мрачный дебют

– Дерзай, – указал Илья на тело токсичной мертвячки.

– Не дохлых же, – улыбнулся я. – Сможешь притаранить мне вот такую же, но не дохлую – вот тогда и обсудим.

– Хорошо устроился! – с притворным недовольством произнёс бывший ополченец. – Бабу ему притарань, а он ещё обсудит! Ничего не готов сделать ради большой и чистой любви!

Я огляделся.

– Не вижу здесь никаких артустановок, – вздохнул я. – Значит, не этот двор.

– Может, установки вообще нет, – сказал на это Илья. – Я бы не рассчитывал слишком сильно.

– Проверить мы должны, – я открыл на мобильнике карту. – Этот двор вычёркиваем… Тут всего восемь мест проверить – потом домой.

Это только кажется, что 5-я или 6-я линия – это слишком большое пространство для поисков. На самом деле, если знать, как именно думают артиллеристы, то поймёшь, что мест, пригодных для устройства артиллерийской позиции, не так уж и много. Я – артиллерист, я знаю, как думают другие артиллеристы.

Если наводка окажется верной, а мы не заберём артустановку, то это автоматически означает, что у кого-то появится новая артустановка. И мы не узнаем, верна ли наводка, пока не удостоверимся, что здесь точно нет никаких орудий.

Пусть компетентных артиллеристов сейчас, в наши скорбные времена, ещё меньше, чем компетентных медиков, но достаточно одного, чтобы устроить нам неспокойную жизнь. Так что наводку надо отрабатывать по максимуму.

– И ещё, – заговорил я, закуривая. – Попробивай в интернете, есть ли у кого-нибудь какая-нибудь артиллерия.

– Вот так мне расскажут, да? – усмехнулся Илья невесело.

– Имею в виду косвенные признаки, – уточнил я формулировку. – Взрывы какие-нибудь кто-нибудь слышал, видел что-то похожее на установку, ну, ты понимаешь. И вообще, ты же как-то получил наводку.

– Это-то я пробью, но что-то не верится мне, что у кого-то есть артиллерия, – вздохнул Илья. – А наводку я получил в «Телеге», где чего только не пишут. Говорю же, это легко может оказаться звиздежом байкальской чистоты.

С артиллерией в городе дела обстоят очень плохо, но ещё хуже дела обстоят с боеприпасами. Ближайшие РАВ-склады либо опустошены нами, либо подорваны. Инструкции требуют уничтожать боеприпасы сразу же, как появляется риск их захвата противником, поэтому военные должны подойти к делу серьёзно и подорвать всё, что можно подорвать. Это и патронов к лёгкому ручному оружию касается. Монополия на артиллерию и автоматический огнестрел находится у военных, полиции и силовых структур и только у них – таков закон. Поэтому вооружаться самостоятельно, в глазах военных, гражданским запрещено. А где гражданские будут вооружаться? Правильно, на военных складах. Поэтому эти склады, если невозможен безопасный вывоз содержимого, должны быть подорваны. Боеприпасы очень хорошо и легко взрываются, поэтому двух высших для грамотного подрыва не нужно, а ещё персонал РАВ-складов имеет соответствующие инструкции на случай угрозы захвата.

Отсюда и проблема с боеприпасами к лёгкому огнестрелу, не говоря уже об артиллерии. Даже если мы найдём миномёт калибром меньше восьмидесяти миллиметров, это будет успешный успех, а если что-то вроде Мсты-Б, то вешайтесь все, в городе новый владыка…

– Ускоряемся, – сказал я и быстро пошёл по координатам следующей отличной позиции для артиллерии.

Пересекаем двор и выходим через арку, где натыкаемся на скопление мертвецов. Ублюдки, верно, прослышали о нашем появлении, потому что токсичная тварь верещала и хрипела.

– Руби-коли!!! – воскликнул я и кинулся в атаку.

Илья, в образе Октавиана Августа, чуть подотстал, поэтому я успел прикончить двоих, прежде чем он вступил в схватку.

Убивать простых мертвецов – это просто и скучно. Прироста могущества почти нет, лишь жалкие крохи…

Стоять. В момент уничтожения мертвеца Ильёй я почувствовал едва заметное ощущение прироста.

Чтобы удостовериться наверняка, прыжком с места отлетаю на три метра назад. Илья продолжает закалывать мертвецов, методично, спокойно, будто занимался этим всю жизнь. Причём любопытно, что он предпочитает «держать» на щите одного, сражаясь с его соседом. Только вот смысла в этом особого нет, потому что они все атакуют только его.

И да, прирост могущества, после убийства Ильёй зомби, чувствуется, правда, где-то в десять раз слабее, чем тот, который я получаю за собственноручное убийство тухлых противников.

Значит, это как у вампира Олега, который получал часть могущества от своих, ныне покойных, прихвостней. Любопытно и интересно…

Вновь включаюсь в схватку, атакуя левым кулаком и кописом. Моей силы достаточно, чтобы отправлять зомби к праотцам даже не очень удачными ударами. Гнилая кровь обагрила мою руку и меч, но я старался, чтобы она не попадала на броню и одежду.

Спустя время, меньшее, чем одна минута, с небольшим скоплением мертвецов было покончено.

– Странно, – произнёс Илья удивлённо, – но это легче, чем мне казалось.

– Это легче даже, чем кажется тебе и ныне, – сказал я на это, обтирая копис об рубашку трупа. – Страх твой был внутри, но не снаружи. Маска не даёт страху выйти наружу.

– Страх никуда не делся, – покачал головой бывший ополченец. – Мне было страшно при каждом ударе, но это воспринималось как-то отстранённо… Не думаю, что когда-нибудь избавлюсь от него.

– Бояться – значит умереть, – заявил я. – Не умирай и не бойся.

– Буду стараться, – сказал на это Илья и в голосе его была усмешка.

Он вытер гладиус об одежду бывшей женщины в некогда белом деловом платье.

– Ступаем дальше, – поторопил я его.

Следующая точка нашего интереса находилась за баром «Мастер-Шейх». Странное название, как для Васильевского острова, но это дело вкуса владельца.

Это открытый двор, со свободным входом и отличным видом на него со стороны улицы. Деревья тут были повалены, что являлось отличным знаком – я бы, будь на месте артиллеристов, тоже срубил все дворовые деревья, чтобы они не мешали мне вести обстрел в любую из сторон. Сквозь крону стрелять, конечно, можно, но даже одного сдетонировавшего об ветки снаряда хватит, чтобы положить весь расчёт.

Дополнительным и, пожалуй, самым неоспоримым свидетельством пребывания тут артиллеристов служили многочисленные артиллерийские гильзы, рассыпанные небольшими кучками.

Ещё есть старые костяки в обрывках гражданской одежды, а также пустые ящики из-под снарядов. Костяки – это пытавшиеся пообедать мертвецы, а ящики – это свидетельство подвоза боеприпасов.

Что-то я ничего не слышал об этом расчёте. Возможно, морпехи – они же не такие, как все и выполняют свои задачи отдельно от нас. Хрен узнаешь теперь…

– Сто двадцать два миллиметра, – констатировал я, подняв одну из гильз. – Уменьшенным зарядом велась стрельба, что означает малую дистанцию до целей.

– Что то даёт нам? – спросил Илья, спародировав мою манеру речи.

– Не дерзи мне, энеево отродье, [30] – потребовал я. – Коль дороги тебе твои члены.

– Прошу прощения, – стушевался бывший ополченец.

– Уехали они уже давно, что значит то не наша цель, – продолжил я, осмотрев очень старые следы от колёс в грязи. – Поищем далее…

30

Энеево отродье – Дмитрий, пребывающий в образе Тесея, намекает на официальную идеологию времён Октавиана Августа, гласящую, что римляне – это потомки легендарного Энея, обитателя Трои. После падения города-государства некоторые троянцы выжили, как оно и бывает обычно, но не сдались на милость победителей, а отправились в странствие, во главе с Энеем. Итогом странствия стало расселение троянцев на западном побережье Италии, где, по странному стечению обстоятельств, позднее был основан город Рим. Естественно, Эней прибыл в Италию не случайно, а благодаря прорицаниям Оракула. Ещё он прибыл туда вопреки воле некоторых враждебных богов, ну и не обошлось без истории безответной любви Дидоны, правительницы зарождающегося Карфагена, к Энею, который не мог остаться, потому что его вела высшая цель. Согласно пророчествам, он должен был прибыть на территорию будущего Рима и жить там, чтобы своими потомками образовать великий и исключительный народ, коим считали себя римляне. Увы, это лишь обоссанная мистификация и настоятельное притягивание сомнительных исходных данных за уши. Даже если бы Эней существовал в реальности, нахрена бы ему было отправляться во всеми олимпийскими богами забытую дыру на задворках цивилизованного мира? Тем не менее, римлянам, азартно мастурбирующим на Троянскую войну и события архаичного периода истории Древней Греции, надо было обосновать свою исконно-посконную исключительность и древность происхождения, поэтому они пропагандировали эту историю на все деньги.