Мрачный Жнец

Азагот чуть не дал себе пощёчину, переводя взгляд между ними.

— Татуировку?

На её щеках вспыхнули багровые пятна, и Азагот заподозрил, что она только что выдала то, чего не должна была. Габриэл с болью в сердце кивнул, давая разрешение.

— Нам с Декланом нужна была информация о татуировке в виде крыльев на его спине, — объяснила она, продолжая бросать на Габриэла смущённые взгляды. — Мы нашли художника в Сан-Франциско. И тату сделал Джим Боб. Э-э-э… Габриэл.

Азагот прищурился на ангела.

— Дай-ка угадаю. Татуировка каким-то образом заколдована, и, вероятно, это ангельское устройство слежения. Неужели Рай такой скучный, что тебе приходится делать татуировки людям?

— Ты что, не слушал? — сердито выпалил Габриэл, хотя приступ кашля, последовавший за этим, смягчил тон. — Грядёт буря, Азагот. Некоторые готовятся. Мы выслеживаем тех, у кого есть ангельская ДНК. Мы готовим людей к правде о нашем существовании. Мы делаем всё возможное, чтобы подготовить наших игроков к Концу времён. А значит, что будем держать Сатану в клетке до самой последней минуты.

— Так вот почему ты здесь? Чтобы помешать мне, освободить Сатану?

— Надеюсь, мне не придётся этого делать. — О н захрипел, и кровь потекла между пальцев, которыми он зажимал рану на груди. — Я пришёл предупредить.

Габриэл прислонился спиной к обломкам. Рана так и не затянулась. Даже в человеческом мире она бы ещё не затянулась, но появились бы признаки заживления. Если Габриэл не вернётся на Небеса в ближайшее время, его силы иссякнут, и он окажется здесь в ловушке. Что в любом случае должно произойти. Азагот не мог придумать лучшего заложника, чем архангел. Вероятно, отчасти, поэтому Габриэл пришёл в образе Джима Боба. Кроме того, он не мог допустить, чтобы кто-то на Небесах узнал, что он контактировал с Азаготом. На Небесах строгие правила относительно того, кому разрешалось с ним связываться, и ещё более строгие правила относительно того, кто мог войти в Шеул-Гра.

— Предупредить о чём?

— О Совете. Они санкционировали твоё уничтожение.

Азагот похолодел внутри. Чёрт возьми. Похолодел.

— Они что?

— Азагот, послушай…

— Милорд! — Разр бежал к ним со стороны портала. — Два ангела просят разрешения войти. Они говорят, что Хокина вызвали по делу, поэтому они принесли молоко для Райки.

— Это ловушка, — предупредил Габриэл. — Я уверен, что они что-то сделали с Хокином. Если не ответишь или откажешься, они попытаются взломать защиту портала.

Оскалившись, Азагот развернулся к Разру.

— Не отвечай. Это даст больше времени, чем отказ. Найди Сайфера. Скажи, чтобы следил за заклинанием портала. — Разр убежал, а Азагот повернулся к Габриэлу. — Что ещё они собираются делать?

— Не знаю. Они выгнали меня с собрания после того, как отключили Ривера.

— Ч то они сделали с Ривером?

— Они коллективной силой сдержали его — боялись, что он предупредит тебя.

— Но не побоялись, что ты предупредишь меня?

— Они не знают, что я связывался с тобой. — Он закрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов, прежде чем продолжить. — Но им хватило обеспокоенности предупредить меня, если я с тобой свяжусь, отвечу за тяжкое преступление.

Ошеломлённый новостью Азагот отступил на шаг. Тяжкое преступление каралось по-разному: от заключения в мучительной изоляции до казни, но самым распространённым наказанием было изгнание с Небес. Габриэл рискнул всем, чтобы предупредить Азагота, что Небеса снова его подставят.

Зазвонил его телефон, и он выхватил его из кармана. Номер был незнакомым, но, как только он ответил, узнал голос на другом конце провода.

— Ты знаешь, чего я хочу, Азагот, — сказал Молох. — Отпусти Сатану сейчас же, или Лиллиана окажется в моей постели сегодня вечером, а к утру будет мертва.

— Ублюдок, — выдохнул он. — Если тронешь её…

— О, я не собираюсь её трогать. Для этого есть раскалённые кочерги и булавы.

— Ты умрёшь в муках, — поклялся Азагот. — Ты будешь молить меня о пощаде, а я буду смеяться.

Повисла долгая напряжённая тишина, а затем Молох тихо сказал:

— Тебе следует знать, что твои ангельские приятели послали убийцу, чтобы тот расправился с Лиллианой. Просто к твоему сведению. О, и Азагот? Я только что передумал. У тебя есть время до Часа Кроноса, чтобы освободить Тёмного Лорда. — Он посмотрел на часы. Час Кроноса — три часа ночи, когда бьют часы на горе Мегиддо в Израиле, когда барьер между всеми мирами становится самым слабым, а сверхъестественные силы достигают своего пика. До этого оставалось меньше двух часов. — Если не подчинишься, Лиллиана умрёт через пару часов, а раскалённые кочерги я приберегу для твоей дочери.

Затем он повесил трубку.

В его груди, словно летняя гроза, нарастал жаркий, бешеный гнев. Внутренний зверь вибрировал от потребности в освобождении, когда он набросился на Габриэла.

— Молох сказал, что ты послал убийцу, чтобы убить Лиллиану, — прорычал он. — Это правда?

— Возможно. — Габриэл сглотнул. — Камаэль сказал, что у них был шпион внутри организации Молоха. Низкого уровня, жалкий страж падших ангелов или что-то в этом роде. Он сказал, что не может вызволить Лиллиану, но может убить. — Конечно. Если бы Лиллиана была мертва, у Молоха не было того, что могло бы повлиять на Азагота, и Небесам не пришлось бы беспокоиться о том, что он освободит С атану.

Ублюдки, изменники, лжецы, самодовольные придурки. Ярость не давала мыслить.

— Ты помог мне, — сказал он низким, хриплым голосом своего зверя, — и теперь я помогу тебе. Уходи. Уходи, пока я не передумал.

Сильное землетрясение сотрясло округу. Ангелы пытались прорваться внутрь.

С Азагота довольно. С него, чёрт возьми, довольно. Зажатый между двумя огромными армиями, он видел только один выход. Мир должен сгореть, а он держал в руке спичку.

Глава 32

Дикая ярость волнами прокатывалась по телу Азагота, когда он стоял на краю бесконечной пропасти, не сводя глаз с вращающегося хрустального куба, зависшего над пустотой. Изнутри куба не доносилось никаких звуков, но он решил, что все крики, стоны и плач звучали в первые месяцы заточения.

Он согнул пальцы с когтями, глядя на тюрьму, в которой Сатана, Король Демонов, его сын Люцифер и один предатель-архангел будут находиться ещё девять веков. Злая душа падшего ангела, породившего Люцифера, тоже была там, и её разлагающиеся останки составляли компанию остальным трём.

Прямо сейчас Азагот мог бы освободить их всех. И начать предсказанный Конец Света намного раньше. Но он вернёт Лиллиану.

Если только Молох всё равно не убил бы её или, что хуже, не спас для Сатаны.

Тёмная волна энергии поглотила его, поднимаясь из пустоты.

«Отпусти меня, и я верну тебе Лиллиану».

Голос Сатаны был эхом, окутанным болью в голове Азагота. Великолепная боль, как оргазм, который длился слишком долго. А за этим последовало узнавание, осознание уникальной энергии Сатаны… и его разума. Какой бы тёмной ни была энергия демона на Небесах, она была каплей по сравнению с океаном злобы, которым стала сейчас.