Мрак

Придется рисковать и шуметь. А я очень уж не люблю ни того, ни того, а особенно — учитывая, что не так далеко расположены коллеги местных ребят, которым вряд ли понравится стрельба здесь. По ночи-то звуки далеко разносятся, да и не ездит никто, тишина вокруг. А значит, будет очень мало времени на разборки и на то, чтобы отсюда убраться. Какое тут расстояние? Километров десять, не больше, пока соберутся, пока доедут — максимум минут пятнадцать-двадцать, не больше. Здорово было бы, если бы никто не успел ни разу выстрелить в меня, тогда бы вышло гораздо тише — все же мою стрельбу с глушителем те точно не услышат, но тут уже как получится.

Убрался назад, в темпе марш-броска добрался до машины и первым делом полез греться у печки. Как и в любом УАЗе, была она полумертвая, но всяко лучше, чем ничего, все же замерз, пока валялся и наблюдал.

— Так, слушай мою команду — повернулся я к Ксюхе, которую как раз и отогнал от печки. Это дед с внучками утеплились по максимуму, хотя и им, вроде, не особо комфортно, а секретарша все в том же своем пуховичке. Который симпатичный и приталенный, но даже на вид не сильно теплый. — Я сейчас снова ухожу и ровно через через час ты должна подобрать меня у моста. Стрельбы не бойся, если будет. Хотя…

Я задумался. А если меня там все-таки положат? Чай, не бессмертный, и даже не девять жизней. Черт, не люблю такие мысли перед делом, но надо быть объективным.

— Отставить. Через пятьдесят пять минут заводишь машину и ждешь. Если можно будет ехать — услышишь три подряд одиночных выстрела и очередь, тогда едешь к мосту и подбираешь меня. Если не услышишь — бросаете машину здесь а сами убираетесь назад, к старику домой, и там ждете меня, тут может быть опасно, подмога поедет — могут найти вас. Если до утра не появлюсь — значит, вообще не ждите, там уже сами решайте как быть. Все ясно?

Семен и сестрички внимательно смотрели на меня и молчали, а у Ксюши снова начали намокать глаза. Да что за человек такой, только дай повод слезу пустить…

— Тебя там могут убить, думаешь? — Тихо спросила она, не отводя от меня взгляд.

— Ну, знаешь ли, можно и с унитаза упасть, шею сломать. Как было у Булгакова — вся соль человеческой жизни не в том, что человек смертен, а в том, что он неожиданно смертен, так что нельзя исключать такой вариант. Но вообще я планирую еще пожить, как-то привык уже. Водки еще сколько не выпито…

Однако мой бодрый голос почему-то не помог. Девчонка уткнулась в меня лицом и захныкала, тихо и очень жалобно. Ну вот и как на нее злиться?

— Не уходи, пожалуйста, как мы без тебя…

— Ну-ну, бросай это дело. — Я неловко погладил ее по шапке и приобнял. — Все пучком будет. Помнишь же, я как колобок?

Поднял ее лицо, легко поцеловал в губы и прошептал:

— Все, золотце, не кисни. Скоро поедем дальше. Все запомнила?…

И все-таки, отсутствие порядка — это благо. Правда, не для тех, у кого он отсутствует, а для их противников. Например, сейчас бардак у вояк на блокпосту играл мне очень руку — там сейчас на виду были всего трое, по одному в ЗИЛе и КамАзе, плюс один наверняка еще дрыхнет в нем же, в прошлый раз их там было двое, и один индивидуум шатался между машин. И он мешал больше всего. Но вскоре покачивающееся тело направилось в мою сторону с неясными целями, что заставило меня напрячься и начать щупать спусковой крючокАКМа. Обошлось, мужик нетвердыми шагами вышел из освещенной области, покачнулся, показал средний палец дернувшемуся в его сторону мертвяку на цепи и завозился с ширинкой. Происходило это метрах в пятнадцати от меня и наводило на мысли, что неплохо бы взять языка. Пусть и в таком состоянии, на безрыбье и рыбу раком…

Дела у мужика не ладились. Он глухо матерился, достал сигарету, звучно высморкался и все же справился с ширинкой и зажурчал. И, помахивая рукой с зажженной сигаретой, направился в мою сторону, не прекращая своего грязного дела. Черт, если так и будет идти, то без вариантов его глушить. Военный остановился метрах в пяти от меня, когда я уже собрался выскакивать, снова завозился с ширинкой и начал материть некоего Игнатьева.

Когда он закончил и развернулся, я одним прыжком вылетел на дорогу, приблизился к нему и приложил прикладом в удачно подставленный висок, когда мужик начал разворачиваться. Ну да, не Чингачкук я ни разу, чтобы бесшумно двигаться… Ему хватило — тело сразу обмякло и пришлось придержать, чтобы не гремел по асфальту. Взвалил его не плечи и со всех ног бросился назад. На посту точно ни черта не заметили — у них там светло и движки тарахтят, а тут темень и не шумел я сильно, но все же тянуть не стоило. А ну как хватятся.

Мужик оказался целым капитаном и был здесь уже вторые сутки, в наказание за пьянство. Вот ничему жизнь людей не учит! Сначала он поупирался, но так, скорее, для приличия. Всего два сломанных пальца добавили ему общительности, а приложенный к горлу “Катран” служил неплохим регулятором громкости — все же убрался я не так далеко. Как выяснилось, всего на посту было отделение из трех человек с лейтенантом во главе, один прихвостень из местных, плюс, собственно, сам капитан и его помощник, который добровольно отправился в “ссылку” с начальством. Впрочем, ссылкой, да и наказанием вообще, это можно было назвать весьма условно. Основная задача была в ловле людей, которые нет-нет, да катались еще по дорогам, и часть из них как-то миновала пост на перекрестке трасс. А бывали и приезжие извне, но, правда, категорически редко.

Людей ловили все по тому же принципу — военный городок становился полноценным городом, которому срочно требовалось разнообразное население. А также транспорт, желательно гражданский, в идеале — покруче да подороже. Зачем? Их полковник, успешно переживший начало звиздеца, после того, как организовал народ и создал, в целом, неплохо функционирующую структуру, понял, что кататься на казенном “Патриоте” ему больше не в жилу, и даже личная “Ниссан Теана” стала казаться мелковатой для новообразованного государя нано-государства. И вполне логично затребовал себе что-то помажористей. А за ним и остальные командиры выразили желание поднять класс своих жоповозок.

Принадлежали они ранее к Росгвардии, но начавшийся ахтунг внес корректировки в назначение, и большая часть военнослужащих присоединились к весьма трезвому призыву командира — забить болт на спасение города, коли уж это бессмысленно, и спасать себя и своих близких. Нет, пару дней они добросовестно пытались поддерживать порядок в городе, но это и в самом деле было бессмысленно и опасно — отстреливать “объекты” было запрещено, а на все остальное этим объектам было чихать, и пошли жертвы. Поэтому на третий день командир запретил всем выход в город, кроме как по крайней необходимости. И абсолютное большинство солдат и офицеров его поддержало, только неместные тут же полезли отпрашиваться по домам и были отправлены. Впрочем, некоторые из них скоро вернулись, когда поняли, что так просто из области не выбраться.

Вот, собственно, поэтому часть раскинула во все стороны щупальца-посты, чтобы набирали штат и транспорт. Удивительно, но почему-то идти к ним хотели далеко не все из останавливаемых. Кого-то ломали быстро, благо опыта нахватались уже, а некоторые, особо упертые, сопротивлялись до последнего. Один из таких и сидел до сих пор в клетке — был он человеком ценнейшей профессии, сиречь стоматологом. Почему его, собственно, и не били особо — нужен он был целым, а что немного померзнет и понервничает — так ничего страшного. Не сахарный.

Что самое важное — сейчас в более-менее адекватном состоянии были всего трое человек, причем, капитан к таким отнес и себя. То есть двое, можно считать. Остальные культурно отдыхали в КУНГе и употребляли всякое разное, в том числе и парочку свежепойманных девок. Остальные же пленные сидели в УАЗе.

Отправив словоохотливого капитана в Вальгаллу, я на минуту задумался, окончательно прикидывая, что делать. Первоначальный план пришлось поменять, но так даже лучше. Споро снял с капитана его бушлат и форменную шапку-ушанку, напялил на себя и смело направился на пост. Шел, опустив голову и пьяно шатаясь, стараясь походить на капитана и не светить лицом. Войдя в круг света, внутренне напрягся в ожидании окрика, но не дождался. Дошел до ЗИЛа и поскребся в дверь. Спустя несколько секунд скрипнуло окно и голос сверху спросил: