Мракан-сити

По крайней мере, так казалось Дойлу!

Наступило утро.

Легкий ветерок дул из чуть распахнутого оконца. На подоконнике расставлены цветы, за которыми теперь никогда не будут ухаживать, в шкафах разложены вещи, ставшие ненужными.

В гостиной комнате — маленький столик с ультрабуком, рядом еще планшет лежит. Вещи в доме лишились хозяев, а значит, и своего предназначения. Полицейские боялись подходить к девочке, чтобы не сделать еще больнее, отчетливо видя, как она нервничает.

Расстрелянное тело миссис Картер увезли час назад, до того, как оповестили малышку о смерти матери.

Всю ночь напролет Кэтрин просидела в шкафу, как принцесса, запертая в башне замка. Дитя могла выйти в любой момент, могла убежать, позвать на помощь, но не решилась. То ли от уважения к маме… не хотела ее покидать, а так знала, что она лежит на первом этаже, там, где злой дяденька пленил и удерживал их.

— Ко времени, когда утихнет боль от смерти предков, с окончанием сеансов психолога, девочка смирится с этой пренеприятнейшей темой! — детективы, осматривающие коттедж, говорили не только о мотивации убийцы, но и о будущем Кэтрин, которая, похоже, волновала их не меньше.

— Прости за черствость! — взмахнул руками Карло Барч — стокилограммовый атлет, чьи лоснистые щеки трескали двухслойный сэндвич, — Но разве детей не отправляют в приют после смерти предков?

Более стройный Генри Своллс (которого обещали повысить в звании) отрицал почти все заявления Барча.

— Нет, если имеются родственники, готовые взять ребенка под опеку…

Неожиданно на месте преступления появился Фрост с грозным видом.

— Комиссар! — поклонился Своллс.

— Довольно! — крикнул тот, — Покажите послание!

Копы провели шефа в просторную тренажерную дома Картеров, где убийца оставил очередное «зеленое» послание.

ПОЧЕМУ НЕ ВЗЯЛИ? Я ВЕДЬ ТАК ВАС ЖДАЛ! ЖДАЛ ДА НЕ ДОЖДАЛСЯ, В ОТЧАЯНИИ УДРАЛ!

Полиция окружила территорию Сан-Вэстронда. Подошедший туда маньяк только издалека любовался видом старых домов с ветхими стенами и деревянными перекрытиями, а также на редкость грустной архитектурой заброшенного госпиталя.

«Я должен попасть туда».

Дойл увидел, как один из фараончиков отворил решетчатую калитку и с глоком в руке зашел внутрь.

«Я должен попасть».

Маньяк последовал за ним…

— Темный коридор — вздохнул Барч, говоря самому себе, — Он только скрывает дерьмистость этих убогих катакомб. Того гляди и пол провалится, и фигня на тебя какая-нибудь упадет! — коп подсветил себе путь-дорогу фонариком и стал подниматься вверх по лестнице. По пути встретил несколько голодных крысенышей, купающихся в тягучей субстанции неизвестного состава.

«Спокойно, Барч, ты мужчина — толстяку пришлось выкурить несколько сигарет, чтобы исполнить приказ Фроста — осмотреть помещение госпиталя, — Но разве мужики не люди? С какого им запрещено бояться?»

На третьем этаже властвовал вселенский бардак, еще больший, чем на первых двух, ликвидировать который, казалось, не по силам никому. Некогда популярное учреждение насквозь пропиталось грязью, сроднилось с ней, и грязь стала неотъемлемостью!

Барч заметил слева два узких проема, подсветил, увидел, что это — выбитая кем-то стена. Скорее всего, здесь поработала балда, или какой другой мощный инструмент.

Балда — данный вид молотка представляет собой огромный молоток с длинной рукоятью и большой кувалдой с широкой головкой.

В одном из проемов виднелся свет, что не на шутку удивило и припугнуло копа.

«Странно, не думал, что кому-то не плевать на электричество. Да еще и на самом провонявшем этаже. Пфф» — Барч сделал прискорбный вывод, — «Если здесь находится убежище преступника, то, боюсь, у парня отсутствует чувство прекрасного».

По мере приближения свет в комнате с белым кафелем все сильнее и сильнее отдавал загадочностью, мистичностью заброшенного госпиталя. Ничего не подозревая, лишь изредка оборачиваясь назад, полицейский шел и повторял вслух, что откроет огонь на поражение, если маньяк нападет из укрытия. Внутри все трепетало…

Толстяк почти подошел к комнате со светом, но вдруг остановился, прислушиваясь к новым ощущениям. Он начал рассуждать про себя:

«Нет слова, которое бы так замашисто, резко, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и живо трепетало, как пророненное невзначай ругательство».

Барч достиг пункта назначения (комнаты), отключил фонарь за ненадобностью и увидел движение. Но не резкое, что говорило «скорее всего, хрупкая фигура в джинсах не принадлежит убийце». Но кому тогда?

— Вы вызвали нас, мисс? — коп задал этот вопрос девушке, пребывавшей в состоянии полной прострации, девушке с отсутствующим взглядом, девушке, в чьих глазах не наблюдался интерес к окружающему, к самой жизни. А прострация — как оцепенение, Луиза могла часами сидеть в одной позе, ничего не есть, глядя в одну точку…

Прострация. Как от нее избавится? В нее можно впасть только после сильного пережитого стресса или она, как явление малоизученное, порой настигает человека без каких-либо веских причин, вернее причин, о которых мы не знаем?

Репортерша просто выжидала, выжидала мучителя. Если б коп знал, не стал бы мешать.

— Мисс, позвольте вывести вас отсюда. Вижу, вы сильно напуганы. Но ничего. Вызовем врача, он вас осмотрит, назначит успокоительное и все наладится. Даю слово…

Неожиданно уши Барча порезал бесноватый выкрик Луизы, раздавшийся через секунду после появления за спиной полицейского убийцы. Дойл нашел в кладовой старый утюг, металлический, тяжелый ржавый, и использовал его для ликвидации непрошеного гостя.

Обернувшись, Барч получил смертельный удар в висок и пал ничком. Рядом с трясущейся Луизой, рядом с трупом Птенчика…

Маньяк повернулся к заложнице:

— У тебя было предостаточно времени, чтобы свалить, но нет! Видите ли, современные девочки такие модные, такие все из себя смелышки, что не убегают, когда это необходимо для сохранения собственной жизни! — пока Дойл паясничал, кричал, дергался по-обезьяньи, Луиза подобрала уроненный пистолет полицейского и наставила на него — на мучителя.