МРАКОБЕС: ДОРОГА

Клотильда сидит в телеге, полог откинут. В руках у девушки лютня, струны бренькают. Когда телега подскакивает на ухабе, звенят невпопад, а так – довольно-таки ладно. Рядом шагает Бальтазар Фихтеле. Вдвоем слагают песенку, нарочно путая языки – строчку на одном, строчку на другом.

Weisst du, Kind, was Fimbullwetter ist?

Вянет на дереве каждый лист.

Der Sommer kommt nach dem Winter nicht.

Как жить нам среди прегрешений своих?

– Вот и ученость твоя пригодилась, Фихтеле, – сказал Ремедий. – Все не зря мозолил задницу на студенческой лавке.

Бальтазар фыркнул, а Клотильда исполнила на лютне сложный пассаж и под конец расхохоталась.

Потом оба хором допели:

Und weisst du, wer nach dem Winter kommt?

Не друг и не враг; только ангел и гром.

Und er hat den Namen: Der Angel Tod.

Что встретит тебя? Только скрежет ворот…

Ремедий покачал головой. Как и следовало ожидать, от него ускользнула ровно половина смысла песни.

– У тебя в ухе дохлая мышь, Фихтеле, – пробурчал он, досадуя на собственное невежество.

– Где? – переспросил Бальтазар. – Где ты нашел у меня дохлую мышь, Гааз?

Клотильда, давясь от смеха, повалилась на пол телеги.

Ремедий сердито повторил:

– В ухе!

– А ухо, ухо-то где?

– На голове.

– А голова?

– На заднице.

– А задница?

– К ногам приделана.

– А ноги?

– Землю топчут.

– А земля где?

– Во Вселенной. – Ремедий злился уже не на шутку. Ему казалось, что он не сможет долго находить ответы на вопросы Бальтазара Фихтеле. А вопросы вылетали один за другим, как осы из гнезда.

– А Вселенная? Вселенная где?

Ремедий молчал. Ему не нравился весь этот разговор. Но вопрос цеплялся за ответ, а Бальтазар, сволочуга, все приставал: где искать дохлую мышь?

И Ремедий выпалил:

– Вселенная суща сама по себе.

И сам удивился такому ответу.

А Бальтазар склонил голову набок и, как ни в чем не бывало, продолжал донимать монаха:

– И где же Вселенная суща сама по себе?

– В Боге, – сказал Ремедий.

– А где Бог?

– Везде, – сказал Ремедий.

В этот момент Арделио резко натянул поводья, и лошадь остановилась.

– Что там такое? – крикнул Бальтазар, подняв голову.

– Стоит кто-то на дороге, – ответил Арделио.

На дороге стоял монах. Рослый, тощий монах в коричневом плаще. Стоял он, свесив голову, опустив руки, смиренником. И почему-то никому не захотелось с ним разговаривать.

Ни Балатро, старшему из комедиантов, хозяину лошади.

Ни Варфоломею, который всех пытался спасти и обратить.

Ни Витвемахеру, не упускавшему случая помахать мечом.

Ни Клотильде с Шальком – оба большие любители почесать языками.

Тем более не захотел вступать в разговоры Ремедий, тот вообще молчун, а как скажет, так невпопад.

Мартин и Валентин попросту спрятались, хотя вот уж кому терять нечего, так это им, покойникам.

Потом Варфоломей сказал Иеронимусу:

– Он твоего ордена, ты с ним и разговаривай.

Иеронимус вышел вперед. Ничего другого не оставалось.

– Привет, Агеларре, – сказал он.

Дьявол поднял голову. Он выглядел усталым и постаревшим, узкое лицо заросло щетиной, глаза смотрели уныло. И не желтыми были они, а бесцветными.

– Просто Дитер, – поправил он.

– Как хочешь.

И плащ на плечах дьявола знакомый. Дитеру в плечах широк, болтается, как на палке, и коротковат, прикрывает ноги только до икр. Серые пятна покрывают плащ. Кое-где прилипли и так и не отстирались куски плесени, рыбьи кости, плевки желчи. Достался дьяволу монашеский плащ Иеронимуса, и с плащом все ведьмины страхи, что жили в нем, и старые пятна блевотины. Оттого и страшно было.

Иеронимус стоит против дьявола. Он меньше ростом, старше, плечи опущены.

– Перестань, наконец, путаться у меня под ногами, Дитер, – сказал он. – Надоел.

Дитер растянул губы в неприятной ухмылке.

– Ты мне не указ, Мракобес.

– Отойди с дороги, – тихо сказал Иеронимус.

Дитер хмыкнул. Мотнул головой назад, в сторону спутников Иеронимуса.

– А этот сброд что, с тобой?

– Кто?

Иеронимус оглянулся.

И увидел лица. Десятка два встревоженных лиц. И все обращены к нему. Иеронимус повернулся к дьяволу спиной, посмотрел на своих спутников – удивленно, как будто впервые заметил.

– Эти-то? Нет, они сами по себе, – сказал он Дитеру.

– А почему тогда идут за тобой?

– Они не за мной. Просто идут.

– А куда? – жадно спросил Дитер. – Куда вы все идете, каждый сам по себе?

Иеронимус видел, что дьявол нарочно втягивает его в длинный разговор, и сказал, чтобы тот отвязался:

– Скучно с тобой.

– Да? – Дьявол казался по-настоящему удивленным. – Вот уж чего никак не ожидал услышать. Сколько говорил с людьми, столько слышал: с тобой, дескать, Дитерих, не соскучишься! С тобой, Дитерих, обхохочешься!…

Иеронимус тишком зевнул. Дитер заметил. И обиделся.

– Куда идешь-то? – рявкнул он.

– К своему Богу, куда еще может идти монах.

– Ведь ты христианин, Шпейер, – хитро сказал Дитер. – Чему учила тебя твоя дурацкая религия? Хочешь иметь – отдай. Хочешь знать – забудь. Хочешь убить врага – возлюби его.

– Тебя не переспоришь, Дитер.

– Я отличный теолог, – похвастался Дитер. – Дьяволу положено. Ищи Бога и найдешь меня.

– Ты опять прав, Дитер.

– Так на что ты надеялся?

– Я и не надеялся, – отозвался Иеронимус просто. Повернулся к Арделио, махнул ему рукой: мол, все в порядке, можно ехать дальше. Арделио причмокнул губами, тронул поводья.

Дитер постронился, пропуская мимо себя караван.

Прогрохотала телега, с каменным лицом проехал мимо Арделио. Прошел Ремедий и рядом с ним Мартин, оба бледные. Опустив голову, просеменил Валентин. Погруженные в бесконечную беседу, минули монаха и дьявола Варфоломей и Михаэль. Воинственно протопали блаженные братья Верекундий и Витвемахер. Опираясь на руку Бальтазара Фихтеле, проковылял Шальк, все еще слабый после ранения.