Мраморный меч

Все еще надеялась, что Тера вспомнит. Однако та быстро поняла намерения девчонки и потратила сутки на придумывание истории, которую выдавала дозированно. Так же она не попадалась Герде на глаза больше нужного, потому что девочка уже присматривалась и не доверяла ей так, как верили остальные. Тера скорее чувствовала, чем знала, что эта мелкая и вертлявая девчонка опасна. Она могла принести много проблем.

Были и странности. Иной раз речь за ужином все же заходила о Кайе и Герда сеяла в сердцах родителей зерна сомнения, что не мог брат уйти в лес или провалиться в шахте. Говорила она убежденно, из-за чего даже Трия нервно кусала губы. В такие моменты Тера сильнее всего чувствовала тревогу и опасность, исходящую от девчонки. В один из таких вечеров, будучи утомленной странным состоянием и возросшим аппетитом, особенно тягой к мясу, она узнала о своих способностях. Потом пробовала еще несколько раз на разных людях и получалось одно и то же. Они соглашались со всем, что им говорили, когда Тера смотрела в глаза и говорила медленно, иногда почти шептала. Они верили всему, что она говорила, а если постараться, то и делали.

Так жизнь наладилась.

Тера больше не боялась Герду, потому что увещевала и убеждала каждый раз, когда та заходила в своих размышлениях слишком далеко.

Потом было еще одно странное происшествие, после которого она некоторое время не отходила далеко от дома. Тера ощущала постоянный голод и переплетение ароматов, смотрела на коз, которых пасла и людей, находящихся рядом. Пустота преследовала постоянно, усиливалась, когда рядом кто-то зарезал свинью или сам случайно ранился. Она все больше ощущала вязкость и безвкусие прожаренного мяса, поданного со специями или листвой. Временами накрывала апатия и слабость, появлялось ощущение, что она медленно впадала в спячку и в один день сил сдерживать желания не осталось.

Глубокой ночью, ведомая приступом тошноты, она в ночной сорочке выбежала из дома на задний двор. Отпила ледяной воды из бочки и откинула с лица прилипшие пряди. Холодный ветер с ущелья приятно ласкал разгоряченную кожу, вой волков в лесу уже не пугал, а скорее стал привычным звуком. Медленно, но Тера привыкала к новому миру и училась жить заново. Идиллию момента разрушала пустота внутри и нестерпимое желание съесть мясо, желательно еще пульсирующее. Чтобы оно было еще теплым, живым и пульсирующим, чтобы оставляло на подбородке соленую кровь. Этот образ настолько яркий, а ветер донес изумительный аромат тепла и куры…

Тера не удержалась.

Вкусно. Тепло. Так прекрасно и легко мне не было с детства.

Выкрала из загона соседнего дома наседку и съела, вгрызаясь зубами в мясо. Она ела еще теплое, бьющееся сердце, слизывала с пальцев кровь и осторожно обгладывала кости, опасаясь запачкать одежду. Даже разделась ради этого. Сидя голая на траве, Тера отрывала мясо, вынимала руками органы и отбрасывала их. Почти стонала от наслаждения и долгожданного чувства насыщения. Вернулась в дом она за несколько часов до рассвета, вымыв руки и тело холодной водой.

Никто отсутствия не заметил. Голод отступил.

То, что она понесла, стало очевидно, когда живот округлился, а на землю упал первый снег. Трия тогда лишь всплеснула руками и быстро позвала знахарку, которая больно щупала, смотрела осуждающе и вновь щупала, нажимала.

– Понесла девка. Родит после Мальбуна.

Знахарка увела Трию на кухню, где что-то говорила в полголоса, пока сама Тера пыталась побороть накатившую панику. Ребенок. Она уже и думать забыла про него, предполагая, что Освальд отбил ей органы из-за чего зачать будет затруднительно. Да и за время брака Тера ни разу не зачала, не почувствовала жизнь внутри себя, как и не чувствовала ее сейчас. От незнакомого мужчины, человека, который воспользовался положением и ради любопытства переспал с ней, а потом долго хвастался и называл ее уродиной.

От уродца в утробе захотелось избавиться сразу.

Но было уже поздно и этот шаг мог стоить ей жизни. Второй жизни, которую она терять не хотела. Поэтому носила под медленно бьющимся сердцем уродца и лелеяла злость на сына старосты за подобный подарок, на супруга, из-за которого ныл длинный шрам на животе. Тера наивно полагала, что после всего произошедшего, надругательств над телом и странным перемещением, почти возрождением, была бесплодной. В мертвом теле никогда не могло родиться чего-то животе.

??????????????????????????

Из камня птица не вылупится. Может и уродец будет мертв.

Уродец же двигался, дышал, питался от нее и был живым напоминанием падения. Надругательства. Этого простить Тера не могла, не хотела прощать и то унижение, которому подвергла ее знахарка с Трией. Сын старосты почти прилюдно открестился от уродца и назвал ее потаскухой, раз так легко поддалась и сейчас умоляла о вхождении в семью.

Тера никогда никого не молила, не просила ни о чем, лишь неловко ходила по ночам и ела чужих кур. Уродец забирал много сил.

Куры слишком пресные, как и та корова, которую ищут всей деревней.

Трия не видела дальше своего носа, сетовала много, но возилась с ней, массировала ноющую поясницу, втирала травяные мази в отекшие ноги и отдавала самый жирные куски. Отец смотрел со снисходительностью, иногда подолгу задерживался взглядом на животе, потом пропадал где-то почти целый день. Тера против ничего не имела, потому что с ним не общалась, да и слышала пару раз от девок, что тот на кладбище часто ходил.

Считал, что если жизнь у одного забрали, то второму подарили. Скорее всего своего сына он уже видел в уродце, живущим в ее большом и отвратительном животе.

Многие в Яме ее невзлюбили, шушукались за спиной, но сразу замолкали, когда встречались с ней взглядом. Это был ее подарок за все страдания прошлой жизни. Люди почему-то всегда соглашались с ней, выполняли все указы, стоило лишь посмотреть на них пристально и сказать что-то с особой интонацией. Но это не всегда помогало, не спасало от косых взглядов и сплетен. Говорили многое и все было не правдой, потому что Тера никогда не хотела прижиться в таком гиблом месте и не стремилась стать частью семьи старосты.

Так сложились обстоятельства. Она приняла решение и последствия этого решения сейчас жили ее в живот, отчего кожа натягивалась и появлялось некрасивое выпуклое место.

К удивлению, многих Герда оказалась на ее стороне. Конечно, Тера прекрасно знала природу такого единодушия, потому что общалась со строптивой девчонкой почти каждый вечер перед стандартным пожеланием крепкого сна. Потом девчонка выглядела умиротворенной, не бегала по домам в поисках брата, не надоедала преподавателям академии, а жила так, словно все было нормально и место Кайи заняла Тера.

Какая же ты еще маленькая и наивная, Гертруда.

Тера ненавидела, когда кто-то ее трогал, но позволяла Герде прикасаться к своему животу, потому что уродец почти всегда успокаивался. Да и сама девчонка тоже начинала верить отцу и тому, что Кайя прошел перерождение и уже был внутри нее. Как досадно. Мальчишка действительно был внутри нее, тек по венам, оседал на тканях и питал своей энергией лучше, чем животные. Его вкус все еще ощущался во рту, хруст костей стоял в ушах упоительной музыкой и мясо, теплая кровь, молодое, но очень худое тело.