Мраморный меч

Наивное создание. Моя главная ошибка, мой уродец.

Тера спать не хотела, хотя небольшая лень все же присутствовала. Думала о произошедшем. От осознания того, что только что она с наслаждением съела живого человека. Убила его и съела. Появился ледяной страх перед той сущностью, которая жила внутри, той сущности, которая прорывалась в такие моменты, как этот. Она сама стала монстром, которым был супруг и чудовища из детских сказок. Задрожали руки, уродец завозился в своем маленьком гнезде, тревожно хныкая, и это ее немного отрезвило. Нельзя выдавать себя. Они не должны узнать о произошедшем.

На рассвете Тера не спала. Все еще думала о том, почему этот боров не повелся, почему не прислушался, как остальные люди? Неужели эта способность влияла выборочно на людей? Скорее всего причина в другом, потому что Трия и Герда верили ей безоговорочно, готовы были лебезить перед ней, и тот боров был готов, но что-то пошло не так. Сорвалось и Тера пока не понимала, почему.

Когда проснулся мужчина и заглянул к ним, Тера сделала вид, что крепко спала. Спать до сих пор не хотелось, поэтому она лежала на кровати с закрытыми глазами, слышала собственное медленное сердцебиение и понимала, что уже была точно не человеком, потому что люди не ели себе подобных. Потому что люди не наслаждались вкусом теплой плоти и крови, не убивали так хладнокровно, как сделала это она.

11

Освальд смотрел на содержимое пробирки сквозь солнечный свет и что-то быстро записал в книжку. Поставил пробирку на подставку, посмотрел на свои старые записи и нахмурился. Что-то не совпадало. Он постучал пальцем по столу и задумчиво вновь обратился к записям, вздрагивая от неожиданности, когда в комнату без стука вошел гость.

– Привет!

– Ты как всегда тактичен, – недовольно пробормотал Освальд, хмуро смотря на брата. Тот лишь широко улыбнулся, поправил твидовый пиджак и легко прошел по комнате, садясь в кресло.

После пропажи Теры в спальне очень пусто и как-то безжизненно. При ней на комодах стояли маленькие статуэтки, был косметический столик и пуфики, сейчас же кроме широкой кровати, стола, массивного шкафа, комода и двух кресел ничего не было. По-военному пусто. Освальд всегда был таким, не любил лишние вещи и какие-то цвета кроме белого, серого и черного.

– Не бурчи, – отмахнулся он и невольно скривился, когда увидел черную ленту на дверце шкафа. Весь дом уже забыл и смирился с пропажей Теры, лишь старая Марта напоминала им об этом каждый день. – Без нее пусто.

– Да, да, она была важной частью моей жизни. Я плачу и соболезную, скорблю как могу, – задумчиво пробормотал Освальд скорее всего уже заученные фразы, отчего Лео рассмеялся. Это было даже забавно.

– Пф, прибереги это для малышки Лотти. Только она вспоминает о сестре, в то время как остальные давно смирились с ее побегом.

Шарлотта и правда звонила часто, и приезжала к ним два раза в месяц. Сначала забирала вещи сестры, потом ругалась с Освальдом, словно бешеные псы ее покусали. Сейчас же звонила почти каждый день, спрашивая о результатах поисков, потому что как муж именно брат этим должен был заниматься. Однако брату похоже было не интересно, потому что он постоянно пропадал в лаборатории, проводил какие-то эксперименты с лекарствами. Освальд отвечал на звонки уже заученными фразами и не испытывал по этому поводу никакого смущения.

Лео его понимал, но все равно не упускал возможность поддеть его.

– Это вполне предсказуемо. Любовник бросил, муж недолюбил, – так же задумчиво сказал Освальд, выкидывая свои старые записи в мусорное ведро. Похоже разговор ему не нравился.

– Все намного проще – ты ее бил, вот она и сбежала. А еще что-то колол, наверняка колол, потому что ее тело менялось и это чувствовалось.

– Ты уверен? – впервые Освальд проявил интерес. Он быстро пролистал несколько страниц назад и внимательно прочитал записи, цокая языком. – Это я уже записывал. Ничего там не менялось, тебе показалось.

– Ну конечно, ты же прекрасно знал ее тело. Ведь ты метил его.

– Не прибедняйся. Ты на ней тоже свои следы оставлял, – недовольно отозвался Освальд, хмуро смотря на брата. Он еще помнил те следы от пальцев и губ, которые видел на теле жены. Поначалу ему очень хотелось как-то их перекрыть, наказать, но потом его захватил азарт.

Освальд с интересом следил за развитием их отношений, как она реагировала на брата, какой приходила после встреч с ним. Лео всегда красиво ухаживал и обольщал, Тера не стала исключением и повелась. Поддалась искушению, отдалась запретному чувству, которое он видел в глазах, движениях. Интереснее было наблюдать за тем, как она пряталась, скрывалась и поддавалась ему после встреч с братом.

– Ты ее бил, я трахал. Прекрасное было время. Скажи, после меня она ведь была такая мягкая внутри, все еще влажная. Наверняка в эти дни она отдавалась тебе охотнее, – Лео усмехнулся, вспоминая ее тело, жар и пылкие ответы даже на мимолетные прикосновения.

– Нос не задирай. Как была в постели никчемной, так и осталась ею.

– О, не скажи братик, такого огонька я давно не видел. Порой она была даже лучше своей подружки, – ответил Лео и задумчиво почесал подбородок. Он вспомнил их давний разговор и вновь усмехнулся. – Но знаешь, братик, это, пожалуй, был твой лучший подарок. Жаль только, что она так скоропостижно сбежала. Мне так хотелось попробовать ее вместе. Поверь, она бы согласилась. Она бы согласилась на все те игры, что я для нее придумал, но, к сожалению, сбежала. Очень жаль.

– Прибереги эти фантазии для себя или воплощай их на жене, – недовольно сказал Освальд и передернул плечами от отвращения. Скривился, когда увидел лицо брата, его лукавую улыбку и понял, что тот поработать нормально не даст. – Тебя в моей постели никогда не будет.

– Поверь, кроме этой заводной малышки, забитой монашки, никого и не будет, – он усмехнулся и выглянул в окно. Рядом с кустами белых роз спал Мино. – Эта псина до сих пор лежит там?

– Да. Не уходит и ест немного. Все надеются, что она подохнет скоро.

На самом деле Освальд тоже очень на это надеялся, потому что усыпить его не получалось, как и застрелить. Вертлявое животное, которое подпускало к себе лишь старую Марту. Та убивать его не хотела, как и не прогоняла. Еще одно напоминание о пребывании Теры в их доме.

– Жаль. Он вроде интересный, охотничья порода.

– Попробуй забери. Эта шавка никого кроме Теры не подпускает, – вновь проворчал Освальд и закрыл книжку с записями, убирая ее в верхний ящик комода. Жаль, что Теры больше не было, потому что сыворотка улучшена, а подопытного не находилось. Все отказывались учувствовать в его эксперименте даже за деньги.

Лео пожал на его слова плечами и вновь посмотрел в окно, наблюдая за собакой. Исхудавший и осунувшийся, он лежал у кустов с розами целыми днями, рычал на людей, которые хоть как-то косо смотрели на него и иногда подвывал, начиная рыть землю. Под ним уже была неглубокая яма.

??????????????????????????

Неожиданно пес встрепенулся, посмотрел по сторонам и громко залаял. От этого даже Освальд скривился и подошел к окну, смотря на происходящее. Мино все еще лаял и бегал вокруг кустов с раскрывшимися бутонами роз, под которыми, уж он то знал, разлагалось тело его жены. Дальнейшее объяснить Освальд не смог, да и не хотел. Он смотрел, как пес замер на месте, а потом начал рыть яму. На мгновенье появился страх, что так ему удастся добраться до тела Теры и его будут судить, однако, когда яма стала достаточно глубокой, Мино тонко завыл и упал, словно подкошенный. Его морда и передние лапы оказались наполовину в земле, в то время как вторая половина тела лежала на уже жухлой траве.