Муха Ukraine (сборник)
Шрифт:
Подымаю глаза. Ух ты! Мой герой, Гоша Хомейко, о котором я писала в рассказе «Синенькая леечка». Гоша – бывший председатель нашего ОСМД, который первым в Киеве ушел из-под ЖЕКа, первым обнес многоэтажный дом высоким забором, и при помощи дяди Пети – дворника пропускал жильцов через шлагбаум, заставляя должников куковать на улице, на раскладушках, закупленных на наши же деньги. Самые обидчивые нашли на Гошу управу, сдали его в прокуратуру. И даже, говорят, было заведено уголовное дело по факту хищения денег. Гоша как-то ловко вывернулся из ситуации, но его убрали из председателей. Гоша не растерялся и переквалифицировался в продюсеры. Начал зарабатывать деньги на кинопроизводстве. Делать киносериалы. Сопливые, как он хвастался, для пенсионеров и домохозяек.
Мой рассказ, где он фигурирует в этой комичной роли, Гоша еще не читал. Не дай Бог! Я представляю, что тогда будет! Гоша очень нервный! Но, то, что я пишу рассказы Гоша слышал, от соседей.
– О! Гоша! Привет! – Обрадовалась я.
– Ну, и где же бабки? Работаешь, работаешь, а по тебе и не видно! – Гоша с пристрастием оглядывал меня с ног до головы.
Моя куцая курточка «аля – бумагомаратель» и видавшие виды макасины «Экко» говорили без утаек о моем нынешнем месте под солнцем.
– Книга написана. Осталось ее издать. – Стала защищаться я.
– Давай я издам.
– ?…
– Я серьезно.
– Нда..? А где ты деньги возьмешь? Надо 6 тысяч долларов. На одну книгу. А их три!
– Где, где! В тумбочке.
– Ух, ты!
– Я даю деньги, но с условием. На книге будет стоять мое имя. Хомейко Гоша.
– ?… А зачем это тебе? Ты серьезный мужчина. А книга написана легкомысленной женщиной. Для простого читателя. Преимущественно, для легкомысленных дамочек. Это же видно по тексту.
– Ты соглашайся. Тебе никто кроме меня денег не даст. Куда ты пойдешь? К жирным котам? В Кабмин? К депутатам? С тобой даже десять минут никто разговаривать не будет. Я издам книгу. Ну, может быть, и твое имя поставим, вторым, после меня. Если уж так хочешь. Заключим договор. Мне 90 процентов, тебе 10. Или 5! С тебя хватит.
– А когда деньги?
– Первые три года никакой прибыли! Все авторские права только мне.
– На фига, Гоша?
– Я ее экранизирую. Сериал, на 150 серий забабахаю. Я слышал, у тебя там прикольные истории про нашу жизнь. Твое дело дальше писать, не отрываясь от стула. А я буду кино делать. У меня своя киностудия есть «Хомейко-Продакшн».
А, если моя, то есть, наша книга не будет, бл… продаваться, ты будешь мне должна. Согласно договору.
– Ты хочешь из меня сделать литературного раба?
– А где ты денег возьмешь? Тут я главный! Я, запомни это, я – автор этой книги! Я и никто! Книга моя! Завтра, короче, приходи, договор подписывать будем – уже белее мирным тоном сказал Хомейко.
– Хорошо. Приду.
Дома я открыла ноутбук и отослала письмо в Харьковское издательство том, что мои аргументы в виде публикаций моих произведений в престижном российском журнале «Новая Литература», очевидно, опоздали. И, возможно, мои рассказы никто и не читал?!
Мне тут же приходит ответ.
«Сообщаем, что в издательство не поступало Ваше письмо с копиями публикаций Ваших произведений в журнале „Новая Литература“. Просьба выслать копии публикаций повторно. Ваше письмо будет передано в Редакционный совет для дополнительного уточнения».
И вот теперь я в раздумьи. Соглашаться на условия Гоши Хомейко или опять дожидаться у моря погоды.
У вас есть любимое существо, которое приятно потискать, чмокнуть за ушком, почухать спинку?
Согреться у его жаркого тела холодной зимней ночью! И даже поговорить по душам. А уж сыграть партейку в шахматы? Святое дело!
Мой домашний любимец – это Кошарик.
Кошарика не существует в природе. Его нет даже в Красной книге. А у меня он есть! В единственном экземпляре. И живет у меня в спальне. В моей постели.
В трехкомнатной квартире на шестнадцатом этаже. В городе Киеве. На Позняках.
Кошарик ласков, как кот.
И предан, как собака.
Кот Мурзик и собака Шарик в одном лице.
Мушарик. Кошарик.
Ему 30 лет. Он хорошо сложен, худощав, имеет мужественное лицо, темные волосы, зеленые умные глаза.
И вполне человеческое имя – Саша.
Но так же зовут и моего родного мужа – предателя. И, что б избежать дурных ассоциаций, мой милый друг носит имя Кошарик.
Он уже и откликается на это имя. Ко-ша-рик.
Мне нравится, обняв его, валяться на диване и, пытливо заглядывая в его зеленые глаза, дурашливо спрашивать, ставя ударения на разные слова:
– Ты? Мой Кошарик.
– Да.
– Ты Мой? Кошарик.
– Да.
– Ты мой Кошарик?
– Да, – отвечает мой друг, всегда неизменно смущаясь, будто слышит это впервые, а не по десять раз на день.
Кошарик, конечно, не совсем принц. У него нет белого коня в виде «Тойоты». Нет мотоцикла, о котором Кошарик грезит.
Но, все это дело наживное.
У Кошарика есть куча других достоинств, которые за деньги не купишь.
О принце мечтает каждая девушка. Но принца можно ждать всю жизнь, а мужик, как говорится, нужен на каждый день.
Прибить гвоздь, например. Обменяться добрым словечком.
А партейку в шахматы! Святое дело!
Ремонт дороги. Ви… а. Казахстан.Жара. Тянучка из машин. Я лавирую между транспортом на юрком велике.
Вдруг, резко торможу.
Обнаженный по пояс парень кидает лопатой раскаленный асфальт.
Загорелые сильные руки. Стройный, подтянутый торс. Мужественное лицо.
Блестящие от пота мускулы.
Черный асфальт и черные вихры! Голливудский герой! Антонио Бандерас!
Завороженная этим великолепием, я теряю равновесие.
Бац! И наезжаю на препятствие. Гору горячего асфальта. Меня бросает на эту гору.
И я чувствую, как мои пальцы, колени, подбородок плавно увязают в пышущем пекле.
Бандерас быстро вонзает лопату в асфальт. Мгновение смотрит на меня. Я на него.
Галантно подает мне руку. Подымает. Счищает куски асфальта с моего подбородка.
Я оказываюсь в объятиях этого парня.
Жилистые натруженные руки. В застарелых шрамах, шершавые.
Он крепко держит меня за плечи. Мы молча смотрим друг на друга.
Я, кажется, краснею.
Машины неистово сигналят. Водилы улюлюкают.
Парень подымает мой велосипед. И, гонимая потоком машин, я уезжаю.
В Ви… е я уже две недели. Оформляю наследство, оставленное моей бедной матушкой.
Наследство – однокомнатная квартира.
Ее надо быстро продать. И возвращаться назад, в Киев. К мужу. Детям.
Я даю объявление в районной газете «Вперед» о продаже квартиры.
Через пять дней срок моего законного пребывания в Казахстане истекает.
Находиться в чужой стране нелегально не очень приятно. На казахско – российской границе у меня, естественно, возникнут проблемы.
Надо идти в паспортный стол. Регистрироваться. И тут звонок телефона. Это мой родной муж Саша.
– Привет! Я вчера женился. – Буднично сообщает он.
– …??? Чего?
– Расписался я. С Софой. Она прилетела в Киев.
– Ты фиктивно? Или…? – У меня дрожат руки, коленки, голос.
– Приезжай. Обговорим все на месте.
– Постой! Скажи мне лишь одно. Ты… с ней спишь?
– Нет.
– Значит, фиктивно? Но, зачем? Зачем нам такие жертвы! Я не хочу уезжать в Израиль!
– Это не по телефону. Когда ты приедешь?
– Я еще не оформила продажу квартиры.
Короткие гудки в телефонной трубке стучат в унисон с моим раненым сердцем.
Врет муж или говорит правду? Как узнать? А если все же он на самом деле женился? На Софе, дочери моей лучшей подруги!
В 40 лет! Когда бес в ребро?
Воспользовался нашим фиктивным разводом? Двадцать лет я жила с ним и не знала, на какие подвиги он способен. Оказывается, что бы узнать мужа, надо всего лишь с ним фиктивно развестись.
Из Казахстана в Киев ехать четверо суток! На самолет у меня денег нет.
Я заложница ситуации. Я не могу уснуть всю ночь.
Позвонить моей лучшей подружке Таньке, которая теперь стала тещей моего мужа?
И что сказать? Правда ли, что твоя дочь спит с моим мужем?
Надо узнать дома ли Софа.
Если она спит дома, то, возможно, муж говорит правду. И брак, действительно, фиктивный!
Если Софы дома нет в семь утра, значит, она спит в моем доме. С моим мужем.
И, значит, брак настоящий.
Софу я знаю очень хорошо. Ни подруг, ни тем более, молодого человека у нее не было, и нет.
С ее-то внешними данными!
Я бегу на переговорный пункт. Разница по времени четыре часа. Телефонистка, рыжая девушка в очках, внимательно выслушивает мою просьбу.
– Пригласите, пожалуйста, к телефону Софу. Мне важно узнать дома ли она. Только не говорите, пожалуйста, что звонят из Казахстана. Я очень вас прошу!
Рыжая заговорщица согласно кивает головой и, соединившись с Киевом, чеканит:
– В… а вызывает. Пригласите к телефону Софу.
Вот тебе раз! Я разоблачена.
Моя подруга Танька знает, кто может звонить ей из В… и! Краска заливает мое лицо.
– Абонента нет дома. Будете говорить?
Я чувствую себя униженной. И уже отрешенно прошу узнать, где этот абонент.
Телефонистка, как дятел! Бездумно дублирует мой вопрос.
– Где абонент?
Я измеряю рыжего дятла пламенным взглядом.
И получаю вполне предсказуемый ответ:
– Она у подружки.
– Я буду говорить.
Телефонистка дает мне трубку.
– Таня, это я. Твоя дочь стала женой моего мужа? Это правда?
– Правда. И не смей им мешать. Ты 20 лет жила с ним. Теперь моя дочь будет…Очередь в паспортный стол, крохотную, метров в 10 комнатенку, тянется вдоль всего коридора В… го отделения милиции.
Стоять в духоте, никак не входит в мои планы. Уж лучше штраф на границе!
И тут я вижу Тамару Кокову, в самом хвосте очереди. Ура! Это моя одноклассница. Живет сейчас в Екатеринбурге!
Ну, ясен перец, почему Тамара здесь! Разумеется, у нее просрочены все сроки законного пребывания в Казахстане.
Тамара и собранность – это антонимы. Тамару ее мама послала как-то за сметаной. Гости были на пороге. Сметана нужна была в салат. Мать дала бидончик, деньги. Велела пулей нестись в магазин.
Тамара пришла поздно вечером. И принесла вместо сметаны кукурузные палочки.
Мы обнимаемся с Тамарой. Эмоции переполняют нас. Находиться в очереди уже не так скучно.
– Ничего себе! Это, что здесь? Все гости славного города В…? Все спешат зарегистрироваться? Народ боится штрафа! – Начинаю я куражиться.
В безмолвной, унылой толпе оживились. – А кто здесь первый платить штраф?
Мы с Томкой полезли вперед.
Мягко расталкивая людей и, не переставая извиняться. В середине очереди мы застряли. Ни назад. Ни вперед.
– Какая красивая женщина! – Раздается над ухом.
Я оглядываюсь.
Рядом со мной стоит парень. Темные волосы, зеленые глаза, мужественное лицо. Глаза его смеются и такие таинственные. Это был он, Антонио Бандерас, укладчик асфальта.
– Какой интересный мальчик! – Подыгрываю я.
Толпа прижала нас друг к другу. И не хотела отпускать. Я вновь оказалась в объятиях этого красавца.
– Меня зовут Саша.
– А меня Мария.
– Откуда ты?
– Из Киева. А ты местный?
– Да.
– Ты здесь зачем?
– Паспорт новый хочу получить.
– А старый где? Потерял?
– Нет. Его у меня и не было.
– Как не было? А как ты жил без паспорта?
– Старый, еще ССС-ровский вовремя не поменял.
– Как? Ну, ты ископаемое! Австралопитек. Сколько тебе лет?
– 28.
– Ты для нас уже старый, – шучу я, убирая его руки.
– Девчонки, а пойдемте пивка выпьем пока здесь очередь.
– Хорошая идея! Только, как отсюда выйти!
Теперь уже втроем, мягко расталкивая толпу, мы выбираемся на свежий воздух.
Когда мы протиснулись к выходу, я заметила, что новый знакомый слегка хромает на одну ногу.
– Что с ногой? Деловито спрашиваю я.
– А! Это пожар.
– Ты горел?
– Нет. Тушил. Пожарным работал. Потом комиссовали.
– И что теперь делать?
– Ничего. И так сойдет. Я уже привык.
Мы зашли в гастроном. Наш новый друг взял бутылку водки, колбасы, шоколадных конфет.
Мы с Томкой решили в долгу не оставаться. Купили бананов и винограда. Со всем этим богатством мы разместились на берегу реки Ишим, на зеленой траве.
Через пару минут мы уже общались легко и непринужденно, будто знали друг друга много лет.
Саша оказался очень хорошим парнем. Умным и даже начитанным. Несмотря на род своей деятельности «Мастера и Маргариту», «Войну и мир» читал.
Мне с ним было легко и комфортно. Я чувствовала его родственную душу.
Меня к нему катастрофически тянуло. Возможно, это была защитная реакция на предательство мужа.
Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу. Он несколько раз ткнулся губами мне в ухо, щеку. Наши биополя, видимо, хорошо совмещались.
А, может, во всем виновата моя личная драма? Или водка, которой я впервые в жизни заливала горе!
Клин клином вышибают! Народная мудрость! Как народ, однако, прав!
– Поедешь со мной в Киев?
– Поеду.
У меня отлегло от души. Стало тепло и спокойно. Там 25 лет! Здесь 28!
Но, в моем случае это уже высший пилотаж.
Надо придумать ему новое имя. Саша – не подходит. Так зовут моего мужа-предателя.
С ним мы уже не расставались. Не могли. И не хотели.
Утром он ходил на работу. На дорогу. Кидать асфальт лопатой.
А вечером ко мне, домой.
Он был замечательным. Не многословный, мужественный, честный. Ко мне у него были самые искренние чувства. Я это видела.
Моя интуиция меня редко подводит. Но все же не мешало бы и здраво мыслить.
А то дорвалась девушка вдали от дома и мужа.
Впрочем, какого мужа? Мужа у меня, кажется, уже нет. Его у меня увели, перед носом. Как бычка за веревочку.
Когда мой Бандерас ушел на работу, я решила навести о нем справки.
Вызвала Томку, мы взяли такси и вместе с ней поехали к дому, где жил Саша.
Я осталась в машине. А Томка отправилась на разведку к тете Фене, соседке моего нового друга.
– Главное, узнай насчет наркотиков. Мало ли!
– Да, не придумывай! По нему же видно!
– И запиши все!
Тамара отсутствовала минут двадцать. Потом показалась. Села важно в машину, с чувством исполненного долга и начала шарить по карманам.
– Тьфу ты! Куда я задевала этот листок.
– Какой листок? Ах, да! Может, ты его там и забыла?
– Может. Я схожу.
– Не надо. Вспоминай.
– Да, я не помню.
С калитки вышла тетя Феня. Я нырнула под сидение,
вжавшись в салон машины.Феня протянула Тамаре исписанный листок.
– Вот! – Оживилась подруга. Читай!
Таксист ударил по газам.
начала читать нацарапанные Томкой каракули: «Наркотики не употребляет. Честный. Порядочный. Самостоятельный. Без матери с 12 лет. Живет с отцом. Характер золотой. Будет отличным семьянином».
От рекомендации тети Фени на душе стало спокойнее.
В провинции, оказывается, еще встречаются достойные особи мужского пола! Вот куда надо ехать за женихами!
Мой Бандерас никогда не летал на самолете. И мне интересно было наблюдать за его реакцией.
Держался он невозмутимо, будто был почетным пассажиром авиалиний, проведя в воздухе несчетное количество времени.
Мы летим в Киев. Сидим рядом, тесно прижавшись друг к другу. Наши колени соприкасаются. Мои руки в его руках.
Если в самолете Кошарик держался независимо, то роскошь Киева не сумел пережить.
В первый же день, на Крещатике, мы попадаем на день города. Толпы людей, сцены с артистами, поет Басков, салют.
У Кошарика отвисает челюсть.
– Кошар! Лицо держи! Бесстрастность! Голливуд! – Одергиваю я его.
Кошарик принимает безразличное выражение лица. И тут же, от новых впечатлений, у него вновь отвисает челюсть.
Около месяца мой Бандерас взирал на красоты столицы буквально с открытым ртом. Потом привык. Пообтерся.
Но это потом. А пока мы приехали в Киев.
В Киеве мы были к вечеру. Заночевали в гостинице. И в 7 часов утра я уже у своей квартиры. Осторожно открываю дверь.
В прихожей чужие женские туфли.
В спальне, на нашей постели – Софа, в обнимку с моим мужем. Картина, я вам скажу, впечатляющая. Репин маслом!
На кресле свадебное платье и фата. На столике цветы. В соседних комнатах – наши обманутые дети.
Они, как и я, до конца считали, что свадьба с еврейской девушкой будет фиктивной и нужна для того, чтобы выехать за границу всей семьей.
Для счастья. Для лучшей жизни.
– Привет, Саша! – Едва справляюсь я с исчезнувшим вдруг собственным голосом.
– Привет!
– Здравствуй, Софа!
– Здравствуйте, – томно картавит Софа, не выпуская из объятий шею моего мужа. Я молча выхожу, закрыв за собой дверь.
На кухне наливаю себе чаю. Холодного. Стою у окна. Пытаюсь унять дрожь в руках и коленях.
Появляется муж, какой-то чересчур серьезный в этой анекдотической ситуации под названием «возвращается жена из командировки».
– Ты нам позволишь чаю попить?
– Пожалуйста!
Наблюдаю за их действиями. Софа в ночной рубашке, с сиреневыми цветами.
Продвигается к ванной. Мой муж, тенью следует рядом. Охранник! Боится, что я наброшусь на нее. Правильно боится.
Умывшись, Софа следует на кухню в сопровождении нашего мужа. Садится в кресло. Он подает ей чай. Холодный. Все трое молчим.
Ну, было бы не очень естественно в этой ситуации желать Софе приятного аппетита и любопытничать, как ей спалось. Потом они быстро уходят. Из дома.
Меня все еще трясет.
Наливаю в таз горячей воды. Сыплю ариэля, даместоса, брифа – все в кучу. Начинаю мыть пол.
Убрала. Кажется, чуть легче. Руки еще дрожат. За дверью в спальне нахожу чужую дорожную сумку. Очевидно, Софы. Первое желание – скинуть с балкона. Беру себя в руки.
Что в сумке моего врага? Расстегиваю молнию. Всякое барахло. Шкатулка. В шкатулке дешевая бижутерия. Какая безвкусица!
Но, что тут делает мой браслет из нефрита? Подарок мужа мне на свадьбу! Мой муж подарил мой браслет новой жене?
Фу! Я оставляю браслет. Может, мой нефритовый браслет ей больше нужен.
Не зря, значит, я привезла с собой Бандера-са! Моя совесть чиста.
Я представила моего нового друга детям, сказав с легкой издевкой.
– Знакомьтесь, это ваш новый папа.
Бандерас протянул им руку, искренне заулыбался.
Дети загадочно переглянулись. И пошлепали на кухню.
– Прикинь! Маман взбесилась, не иначе! Он же младше ее! – Слышу я голос своей дочери.
– А это сейчас модно. Мамуля в ногу со временем идет, – резюмирует сын.
Мой милый друг оказался послушным, ласковым, умным и понимающим.
Меня ничуть не смущала разница в возрасте.
Какая разница! Он серьезный, умный, не по годам рассудительный. Ему можно дать на 10 лет больше!
А я отлично выгляжу.
Спортивна, подтянута, с характером бесшабашным и сумасбродным.
Лет на 10 меньше!
Так, что мы с ним сверстники! Нет! Он даже старше меня.
– Альфонс. – Выразили общее мнение мои подруги. Годик – два продержится и свалит.
– А его никто и не держит. Он свободен. Мы прежде всего друзья с ним. Он для меня много сделал.
Помогает залечить душевные раны. Бесплатный психотерапевт.
Если встретит какую-нибудь хохлушку, его право. Я ему об этом так и сказала.
– Я с таким Кошмариком и близко бы в постель не легла, – кусает меня добрая соседка Светка, у которой когда-то в любовниках ходил весь полит – бомонд коммунистической Украины. Самому Лене Кучме горошек зеленый подавала, его любимый в студенчестве деликатес.
– Ты не легла бы? А он лег бы с тобой? Ты уверена?
– Ну…, если бы он не хромал!
– А он граф Жофрей де Пейерак.
– Кто?
– «Анжелику» читала?
Рвал и метал мой муж. Он зашел домой как-то с Софой. Вероятно, за новым браслетом.
– Где моя дорожная сумка? – Спросил с порога.
И тут же осекся, увидев рядом со мной, на диване, Кошарика.
Кошарик спокойно поздоровался.
Муж нахмурился, уставился на парня. Потом вызвал меня на кухню.
– Кто это?
– Где?
– Не придуривайся. Этот конь, на диване. Кто он?
– Мой новый муж.
– Ты охренела? Что ты себе позволяешь? Ты, мать семейства! Не имеешь права.
– Имею. Открой свой паспорт. Что там написано? Кто твоя законная жена? Софа. Все. Свободен.
Муж долго не унимался. Звонил мне и требовал немедленно освободить помещение от «хахаля».
Грозился растоптать, расчленить, стереть в порошок моего друга при помощи милиции, бандитов, своих собственных рук.
– Его вывезут в тюрьму, бросят в одиночную камеру… Никто и знать не будет!
– Успокойся! Какая тебе разница с кем я живу? Я тебе кто? Никто.Мы валяемся с ним в постели до полудня. Его мускулистые руки привычно блуждают у меня между лопаток. Моя голова на его плоском животе. Я лениво накручиваю на палец жесткие волоски на его ноге.
У него бессовестно стройные ноги. И невозможно сексуальная фигура. Он, по-видимому, мог бы стать замечательным танцором. Если бы поставил перед собой такую цель. Но, ему это не нужно.
Он слишком мужественный и независимый, что бы гацать на сцене, поигрывая мускулами тела, в угоду сладострастным дамам. Теперь я это уже знаю!
Как-то я затащила его к Инессе. В ее стриптиз-бар. В центре Киева.
Зачем я это сделала? Наверное, что бы досадить Инессе, известной любительнице молодых мужских тел. Похвастаться таким редким экземпляром, принадлежащим исключительно мне одной. Подразнить, повертеть перед носом.
Стервозно, чисто по-женски. А, может, испытать и его.
Он, загорелый, в белоснежной сорочке, с зелеными внимательными глазами и с вьющимися черными вихрами, был неотразим.
Инесса окинула его профессиональным взглядом и расплылась в жеманной улыбке.
– Какой красивый мальчик! – Мне такие нужны. У меня хорошие заработки. Парни здесь очень быстро подымаются.
Малиновый румянец заливает его смуглые скулы. Он стушевался. Понял, куда попал. И даже отступил назад, к двери.
– Нет, спасибо! Я лучше асфальт буду укладывать.
– Дорогая, мы к тебе только… по чашечке кофе, – защищаю я его, заставляя приятельницу утереть слюни.
Мне любопытно наблюдать за ним, попавшим в щекотливую ситуацию. Он вышел из нее достойно. Без эмоций.
Мы сидим в мягких диванах, при тускло горящих свечах. Попиваем коктейль. Он молча смотрит на ярко освещенную сцену. Там, на сверкающей металлом руре, выкладывается почти обнаженный танцор.
С работой для Кошарика мы не торопились. Работа – от слова рабство. Надо иметь свое дело.
Кошарик помогал мне перевозить от продавца к клиенту дорогостоящие холсты. А назад, от клиента к продавцу пачки денег.
Репин, Врубель, Нестеров – первые имена русских живописцев были пристроены в хорошие руки с моей помощью, как посредника.
Иногда, правда, среди раритетов оказывались фальшивые полотна. Начинались скандалы. Возврат денег. Но, я посредник. С меня взятки гладки. Экспертное заключение о подлинности картины даю не я. На это есть целая контора в центре Киева.
Я приобщаю моего друга к прекрасному бизнесу. Вожу его по картинным галереям и выставкам. Знакомлю с художниками, коллекционерами. Кошарик читает книги по искусству.
Он довольно бойко стал разбираться в живописи. Особенно преуспел в творчестве великого русского художника Николая Ге, портрет которого «Галилео Галилей» мы недавно продали. Перечитал кучу книг о нем.
Теперь, когда я знакомлю Кошарика с кем-то из галерейщиков, обязательно игриво представляю его.
– Александр Ге, знаток и любитель творчества великого художника.
Кошарик смущается. Но к моим выходкам он уже давно привык и правильно реагирует.
Как-то я взяла с собой Кошарика на открытие выставки одного украинского художника.
Светская жизнь. Пафос. Известные личности. Нарядные дамы. Блеск бриллиантов. Банкет. Водка рекой.
Кошарик ступором застыл в холле, собираясь уйти. Упирался.
– Да, что я тут не видел?
– Спокойно! У нас равноправие. По природе. И по Конституции. Ты такой же, как все. Лицо – Голливуд! Бесстрастность! И пусть они тебя боятся!
Я за руку привела его в зал, усадила за стол, рядом с какой-то невзрачной дамой.
– Знакомьтесь. Александр Ге, наследник, знаток и любитель творчества великого художника, – эпатирую я своего друга.
И, вдруг, узнаю даму. Это жена мэра.
Мне тоже становится не по себе. И я наблюдаю за ситуацией со стороны.
Кошарик покраснел, побелел. И, казалось, готов был упасть в обморок.
Первая леди налила ему водки. Они чокнулись. О чем-то стали шептаться. Смотрю, мой Кошар освоился, начал за ней ухаживать.
Дела забросили нас в Москву. Зачем? Скажу вам по секрету. Перевезли в Москву картину. Пейзаж Ивана Шишкина.
Контрабандой.
Дали 100 долларов проводнице Люсе. Сказали, что это грубая подделка. Но все равно спрятать надо подальше.
Скрутили картину в рулон, красочным слоем вверх, чтобы не было осыпей. Туда же заключение нашей украинской экспертизы.
Улеглись на полках СВ вагона.
Ночью на хуторе Михайловском нас будят громкие голоса таможенников.
– Картины, иконы, золото, наркотики, оружие..! Другие запрещенные ценности! Кто везет?
Мы затаились. Лица спокойные, равнодушные. И кто это признается, что везет контрабанду!
Здесь, главное, умение держать себя в руках.
Таможенники, отличные психологи. У них чуйка, как у собак. Чуть занервничал, считай, пропало!
Заметут, конфискуют, да еще и посадят!
Мы были невозмутимы. Картина Шишкина ехала в другом поезде, который отправился с Киева на полчаса позже нашего.
Утром нас встретила Москва. Суетой Киевского вокзала, зимней стужей, наглыми таксистами.
Кошарик прибыл в Москву первый раз.
Только выходим на площадь, нас сразу тормозит патруль из ментов. Потом второй. Третий. У Кошарика проверяют документы.
Меня игнорируют. Физиономисты! Какая самоуверенность!
А, может, я шкатулку Карла Фаберже или морской фашистский кортик привезла в столицу России. На продажу. У нас этого добра в Украине навалом.
Мужественная внешность Кошарика привлекает внимание милиции на каждом шагу.
– Слушайте, имейте совесть! Вы останавливаете нас уже третий раз! Где ваше гостеприимство? Мы сейчас назад в Киев поедем! – Возмущаюсь я.
– О! Так вы из Киева? – Конопатый сержант милиции меняет официальный тон на почти домашний. – Давно я дома не был. Как там у нас?
– Дома хорошо. Самогонку гонят. Сало в сарае хрюкает.
Земляк в погонах усмехнулся и, пожелав нам счастливого пути, отпустил.
Через полчаса мы забрали Шишкина из рук простодушной Люси и на такси рванули к Николаю, моему давнему клиенту на раритеты.
За Шишкина я планировала получить кучу бабок. И из зимней Москвы улететь с Кошариком в теплый Шарм-Эль-Шейх.Прежде чем отдать мне деньги, Николай понес Шишкина в Третьяковку. К экспертам.
А мы с Кошариком в это время пошли считать медведей Шишкина в зале галереи, где выставлены его шедевры.
– Ух, ты! «Утро в сосновом бору»! Здесь такая же картина Шишкина, что и у нас в Киеве! – Сделал открытие Кошарик, который уже поднаторел на прекрасном.
– Ошибаешься. Это две разные картины.
В нашем Киевском музее русского искусства висит похожая картина. Называется «Срубленное дерево». Там ни одного медведя.
А здесь, в Третьякове, их четыре.
– Дрова ты привезла, Мария! – В глазах Коли разочарование. – И близко это не Шишкин. Искусная подделка.
– А как же заключение экспертизы?
– До лампочки ваше заключение и ваших экспертов!
На антикварном рынке Киева крутится масса картин, подлинность которых под большим вопросом.
– Ой! Будто бы на рынке Москвы другая история! Круговорот фальшаков в природе!
Нам предстояло везти «шедевр» назад. Через российско-украинскую границу.