Мулатка в белом шоколаде

Ответ поразил Жанну Альбертовну до крайности. Она сильно вздрогнула, и от ее лица отлила вся краска.

— Вы имеете в виду реальную женщину? Не старинный портрет?

— Да.

— Но этого не может быть, — прошептала Жанна Альбертовна, и руки ее мелко задрожали.

— Почему?

— Понимаете, эта вещь считалась нашей семейной реликвией, — торопливо заговорила Жанна Альбертовна, причем было видно, что ее волнение, которое она испытывает, неподдельное. — Эта брошь-браслет находилась в тайнике в числе других фамильных ценностей нашей семьи.

— А их было много?

— Думаю, что да, — кивнула Жанна. — До революции наша семья не только не испытывала нужды, но была очень и очень богата. И многие поколения женщин нашего рода владели семейной коллекцией драгоценностей.

— И кто положил ей начало?

— Кажется, одна из моих прапрабабушек была замужем за графом, служившим послом во Франции. Она и положила начало коллекции, драгоценности из которой и передавали у нас от матери к дочери.

— Этот браслет тоже?

— Эта вещь и еще многие-многие другие.

И Жанна Альбертовна взяла в руки сделанный Настей рисунок. Она поглаживала завитушки на виноградной лозе и чему-то улыбалась.

— Этот браслет буквально врезался мне в память, — произнесла она наконец. — Я помню, как моя мама надевала его, когда я еще была совсем маленькой.

— Вы это точно помните?

— Ничто не сравнится по яркости с воспоминаниями раннего детства.

— И что случилось с драгоценностями потом?

— Потом их у нас украли, — сказала Жанна Альбертовна. — Ограбили сейф, где хранились реликвии нашего рода.

— Это случилось еще в Ереване?

— Нет, до войны и после эвакуации моя семья жила тут, в этом городе.

— В Питере?

— Тогда он назывался Ленинград.

— И почему уехали?

— Так получилось. Во время войны наша семья уехала в эвакуацию, потом вернулась, бабушка и дедушка остались, а мы с мамой и папой снова уехали. Уже в Ереван, на родину моего папы.

— Значит, драгоценности были похищены в Ленинграде?

— Да, но много-много лет назад.

— Можно уточнить, когда именно?

— Моя бабушка еще носила эти украшения, — задумчиво сказала Жанна. — Сохранились фотографии, где она в них. И ее сестра тоже. Моя мама их носила, это я вам уже тоже сказала. А вот уже мне эти драгоценности носить не пришлось. Разве что в самом раннем детстве, когда мама давала их мне померить и поиграть с ними.

— Выходит, эта пропажа случилась во время войны? — предположила Кира самый очевидный вариант.

Конечно, во время войны и не такие пропажи случались. Но Жанна Альбертовна имела свое мнение на этот счет. Она даже обиделась на подруг.

— Неужели я так старо выгляжу?

— Нет, но…

— Я же вам говорила, что в детстве играла этими драгоценностями. Пропажа случилась после войны, — ответила женщина. — Потому что я хорошо помню: больше всего бабушку всегда расстраивало то, что они сумели сохранить семейные реликвии во время войны, во время эмиграции и во время голода и послевоенной разрухи. А вот когда в стране наступило относительное благополучие, мы их лишились одним махом!

Но, увы, никаких подробностей этого дела Жанна Альбертовна не знала. Но бралась уточнить их у своих более пожилых родичей, которые должны были хорошо знать подробности семейной трагедии.

— А этот рисунок, если вы не возражаете, я бы хотела оставить на время у себя, — сказала она на прощание подругам, показывая на браслет с виноградными листьями. — Потому что я могу чего-то не запомнить или ошибиться. Детская память носит избирательный характер. И отличается от памяти взрослого человека.

— Конечно, — согласилась Кира. — Покажите своим родственникам. Может быть, это совсем и не та вещь. А вам только показалось, что вы ее узнаете.

Но Жанна Альбертовна покачала головой.

— Сердце подсказывает мне, что это она. И это поразительно! Ведь если нашлась одна вещь из похищенного, она может вывести на след остальной коллекции!

Подруги тоже так думали. И теперь им казалось, что исчезновение подаренного Петеросяном браслета с руки мертвой Кати не простая случайность. И смерть ее связана именно с этим его злополучным подарком.

— Скажите, а среди ваших родственников или знакомых есть женщина по имени Оливия?

Жанна Альбертовна решительно покачала головой.

— Никогда не слышала этого имени.

— Точно?

— Если бы слышала, уж не забыла бы! Оно очень запоминающееся. Похоже на название салата или на сорт масла.

Этим ответом подругам и пришлось довольствоваться.

— Просто какая-то загадочная история! — воскликнула Кира, когда они, сопровождаемые добродушно виляющим хвостом Патриком, покинули дом сестры Петеросяна. — Что скажешь?

— В одном она права, если после стольких лет появился этот браслет, то могут где-то поблизости всплыть и остальные драгоценности, — произнесла Леся.

— И Петеросян, похоже, знал, где и у кого они находятся или находились, — предположила Кира.

— Каким-то образом он раздобыл этот браслет, подарил его своей подружке, ее убили, а браслет снова пропал.

— Вот именно, — подтвердила Кира. — И скорей всего, сделал это человек, который хорошо представлял себе ценность браслета и всей коллекции семьи Жанны Альбертовны.

— Кто-то из близких к семье людей?

— Да.

Но подруги уже успели узнать, что за ту неделю, пока приглашение валялось под кроватью или, вернее, пока Жанна Альбертовна думала, что оно там, ее спальню посетило как минимум два десятка человек.

— И каждый из них мог присвоить приглашение!

Домой подруги вернулись уже ближе к вечеру. По дороге они увидели обувной магазин, на котором огромными буквами во всю витрину было написано объявление о распродаже. И, естественно, подруги не могли не зайти. А зайдя, не успокоились, пока не перемерили все приглянувшиеся им туфельки. Впрочем, на одном магазине девушки тоже не остановились. И справедливо предположив, что если распродажа объявлена в одном магазине, то конкуренты дремать не будут, решительно направились в соседний бутик.