Муос

Дехтер взвёл автомат. У будки, откинувшись спиной к двери, сидел человек в противогазе и противорадиационном костюме. Дехтер включил надствольный фонарь и посветил. Увидев что-то сквозь глазницу противогаза, он опустил автомат и сорвал с незнакомца противогаз. Это уже был почти скелет. Остатки засохшей плоти на черепе и длинных светлых волос подсказали, что вероятнее всего это была девушка.

Дехтер нагнулся над мертвой женщиной, проверяя, не заминирована ли она, после чего оттащил её от двери. Радист посветил на ржавую дверь и увидел нацарапанную надпись: «Код 345». Дверь была заперта на навесной замок из нержавеющего металла. Радист подкрутил колёсики цифрового замка, введя код «345», дёрнул дужку и замок открылся. Он потянулся к ручке, желая открыть дверь, но получил жёсткий удар по предплечью.

Дехтер грубо его схватил и отодвинул на край площадки. Командир достал из кармана длинную бечевку, привязал её к ручке двери и жестом скомандовал опуститься по лестнице. Когда они опустились ниже уровня площадки, Дехтер дернул за бечеву и дверь со скрипом открылась. Взрыва или выстрелов не раздалось и они вновь поднялись на площадку.

Будка была маленькой – в ней едва мог поместиться (и то сидя) один человек. Она закрывалась толстой дверью. Видимо, здесь когда-то находилось какое-то сложное оборудование. Сейчас на полу стоял ящик, очевидно тот передатчик, который посылал сообщение. Поверх ящика лежало несколько листов бумаги. Радист взял в руки письмо и стал читать аккуратный, явно женский, почерк: «Я – Галина Кожановская. То, что кто-то читает это письмо, означает, что меня в живых уже нет, но моя миссия была успешной. Я – один из жителей Минского метро, в прошлом – учитель английского и немецкого языков. Мой голос вы слышали, если перехватили радиопередачу.

Во время Последней Мировой войны, около ста тысяч человек смогли укрыться под землёй в этом городе. К концу Пятого года, нас осталось десять тысяч. Вряд ли где-то в Беларуси ещё остались живые люди. У нас мало еды, почти нет медикаментов. Мы погибаем от радиации, мутантов, ранее неведомых болезней, голода. Мы не протянем долго. Единственной надеждой является помощь извне. Мы надеемся, что в конце-концов где-то жизнь сложилась или сложится более удачно. И люди, пережившие Последнюю Мировую, смогут стать на ноги и помочь нам. Этот передатчик собран нашими специалистами, он работает от солнечных батарей и рассчитан на работу в течении десятилетий. В качестве оптимального места установки передатчика была выбрана эта вышка. Я и ещё шесть моих товарищей неделю назад вышли на поверхность, чтобы выполнить миссию. Дошла одна я. У меня нет сил возвращаться назад, да и одна я не смогу это сделать. Еды и воды хватит на месяц, хотя во время приёма пищи придётся снимать противогаз…

Надеюсь, что кто-то услышит меня за этот месяц, но раз вы читаете это письмо, значит моя надежда не оправдалась. Я прошу вас помочь моему народу. Спуститесь в метро (карта прилагается). Возможно некоторые станции к моменту вашего прихода уже не жилые или, наоборот, стали обжиты. Поэтому, если вы не встретите людей сразу, не останавливайтесь, найдите оставшихся. И обязательно, дайте знать о своём приходе всем станциям, чего бы это вам не стоило и чтобы вам не говорили. Минское метро не едино – помните об этом. Но все жители имеют право знать о том, что мы в этом мире остались не одни. Все вправе рассчитывать на помощь. Ещё раз прошу, сообщите о вашем приходе всем станциям!!»

Ниже менее аккуратным почерком было дописано: «Прошло две недели. Я умираю. Я никогда больше не увижу своих детей. Я прошу вас, читающих это письмо, помогите поему народу, сообщите о своём приходе ВСЕМ станциям. Найдите моих детей: Сергея и Валентину Кожановских. Расскажите им, что я дошла и выполнила миссию. Прощайте. Галина К. 27 лет»

У Радиста защемило в сердце. Он представил себе то отчаяние и одиночество, тот ужас, который испытывала эта молодая женщина, оставшись одна в ожидании неминуемой смерти на этой вышке. Он почти физически пережил её тоску от того, что она никогда не увидит детей. Он осознал мужество этого человека, непреклонность в выполнении миссии. Ему стало стыдно перед ней за свои мелкие страхи. Ему хотелось кричать этому трупу в костюме, что всё, что она сделала, было не зря, что они дошли и обязательно помогут минскому метро, если там ещё кто-то остался.

Дехтер взял у него из рук листки, быстро пробежал глазами, что там написано, сунул листки и карту в карман, а Радисту тихо сказал:

– Нам пора.

Радист спустился по лестнице уже без страха. У него из мыслей не выходила мертвая сталкерша. Он себе поклялся, что сделает всё, чтобы помочь минчанам наладить связь между двумя метро. И он обязательно найдёт детей погибшей, расскажет им о мужестве их матери.

Вернувшись в вертолёт, в двух словах рассказали об увиденном. Решили передатчик пока оставить на месте. Только в том случае, если у минчан нет возможности собрать другой передатчик, они вернутся за тем, который охраняет мёртвая сталкерша. Тогда же похоронят и её.

2.5.

До восхода солнца, уновцы вышли из вертолёта. По памяти Бульбаша, а также по оставленной мёртвой сталкершей карте нашли вход в минское метро на станцию Партизанская. Входили со стороны универмага «Беларусь». Здесь должен был быть подземный переход под проспектом, совмещенный с супермаркетами и входами в метро. Удивило, что гермоворота установлены ещё на входе в подземный переход. Снаружи они были занесены толстым слоем песка, полусгнивших опавших листьев, какого-то мусора. Похоже, ворота давно не открывались.

Бульбаш, на правах хозяина, подошёл и трижды тихо стукнул в ворота. Прошла минута. Бульбаш стукнул намного сильнее: гул прозвучал в тишине города как гром. Если кто-то был на той стороне ворот, их обязательно бы услышали. Но и спустя несколько минут никто не отзывался. А что, если им просто не откроют? Если их не ждут? Или если на той стороне ворот просто не осталось кому ждать? Они пришли сюда, чтобы «поцеловать» дверь, развернуться и улететь обратно в Москву?

Молчаливый Комиссар прошёлся вдоль ворот и нашёл странного вида круглый барельеф, который можно было принять за украшение. Красный офицер быстрее других догадался, что на гермоворотах, особенно с наружной стороны, какие-либо украшения просто не уместны. Комиссар пошарил руками в куче листьев под «барельефом», нащупал какой-то рычаг и стал его подымать. «Барельеф» оказался герметичным лепестковым затвором люка. Затвор разошелся в стороны и перед ними оказалось отверстие метрового диаметра. Им повезло – затвор гермолюка не был закрыт изнутри. Дехтер посветил в отверстие, кивнул одному из бойцов и тот пролез в темноту. Чуть позже боец высунулся из отверстия и показал рукой «опасности нет, путь свободен». Уновцы один за другим вошли внутрь.

Они оказались внутри длинного подземного перехода. Когда-то здесь жили люди. Потолок был закопчен. Повсюду разбросаны какие-то металлические и деревянные каркасы, одежда. Но здесь царило запустение: люди здесь вымерли или ушли отсюда много лет назад.

По полу, стенам, потолку расстилались стебли или корни растения грязно-бело-жёлтого цвета. В растении отсутствовал какой-либо намёк на зелёный цвет, поэтому оно казалось совершенно мёртвым. Эти стебли-корни беспорядочно ветвились от толстых, толщиною в ствол орудия, до тончайшей паутины. … Пол, потолок и стены едва видны сквозь эту путаницу. И только один длинный проём посреди паутины, словно трубообразный туннель. «Туннель» просматривался на всю дальность света фонарей.

Ментал шёпотом обратился сразу ко всем:

– С виду – растение, а аура больше похожа на животную. И оно явно реагирует на нас. Но не могу понять – как.

Уновцы шли дальше. Лекарь (спецназовец-медик) сообщил данные дозиметра:

– Радиация намного меньше, чем снаружи, но для человека опасна.

Увидев проход, Дехтер хотел направиться туда, но Бульбаш сообщил:

– Это подземный супермаркет. Вряд ли мы там увидим что-то новое.

Действительно, внутрь тёмного прохода уходила плетёнка растения. И лучи фонарей не высветили ничего, кроме корней-стеблей.

Бульбаш указал на другой проём, над которым висела на одном болте покосившаяся стеклянная вывеска с большой буквой «М». Ниже этой буквы была прикреплена облупленная табличка, на которой большими буквами было выведено: «МУОС…» и было написано что-то ещё мелкими буквами, уже нечитаемое. Проём также был закрыт гермоворотами. Они имели такое же устройство и люк не был замкнут изнутри.

Проследовав внутрь они увидели те же толстые, средние, тонкие и тончайшие грязно-бело-желтые стебли местной флоры. Но здесь роща была ещё более густой. Оставался лишь узенький коридор, в котором в ряд плечём к плечу могли идти лишь два-три человека. Лекарь посмотрел на дозиметр и снял с головы противогаз. Остальные сделали также. Воздух был пропитан сыростью, запахом сена и гнилых листьев.