Муравей-жнец

Но вот, кажется, сомнения рассеяны. Личинка дровосека — причина поисков риссы — здесь и, наверное, не подозревая опасности, мирно точит мощными челюстями древесину и лакомится этой столь неудобоваримой пищей. Внезапно рисса подняла усики кверху и расставила в стороны. Брюшко приподнято и длинная иголочка направлена наклонно к поверхности ствола. Поиски закончены. Рисса приступила к другому делу.

Еще выше поднято брюшко, два маленьких шажка вперед, и рисса застыла в неудобной позе, на самых цыпочках, опираясь на кончики лапок. Несколько поворотов в стороны — и вдруг воткнутая в дерево иголочка раздвоилась и от нее отошел в сторону и согнулся дугою футляр. Сверло (какое оно тоненькое!) стало медленно погружаться в дерево. А далее несколько минут усиленного труда… Футляр совсем согнулся скобкою, а сверло-яйцеклад почти все погрузилось в дерево и остановилось… Брюшко риссы конвульсивно вздрогнуло, по иголочке-яйцекладу, вонзенному в дерево, прошла едва заметная волна — это маленькое белое яичко отправилось в путь.

Потом брюшко поднимается кверху, вытаскивается иголочка-яйцеклад, футляр, согнутый скобкой, разгибается и закрывает иголочку. Работа закончена. Слегка затрепетали усики, зашевелились крылья, легкий подскок — и рисса взлетела в воздух, навсегда оставив поваленное дерево.

Теперь бы неплохо убедиться, в кого отложено яичко. Осторожно, сначала топором, затем ножом, слой за слоем вскрывается древесина. Показался ход, плотно забитый опилками, а за ним, как раз против того места, где рисса начала погружать свое сверло-яйцеклад, в просторном входе лежит белая личинка дровосека. Ее покой нарушен, она извивается от боли прокола, от яркого света и неожиданной теплоты солнечных лучей. Рисса не ошиблась и умело нашла свою добычу для будущей детки.

Пчела песчаной пустыни

Рано утром нас разбудила песня кукушки. Сквозь марлевую стенку полога были видны голубое небо, голубая река и желтые барханы в колючих деревьях, Совсем рядом по песку бегала трясогузка и, помахивая хвостиком, разглядывала незнакомцев.

Мы пришли сюда, к берегу реки Или, вчера вечером с шоссейной дороги. Отсюда должен начаться наш путь по воде. Разве сейчас до завтрака? Скорее раскрывать брезентовые тюки и собирать лодку. Час труда — и перед нами стройная легкая красавица-байдарка.

Едва мы сложили лодку, как стало припекать солнце и всюду пробудилась жизнь. Мимо нас с грозным гудением крыльев стали носиться громадные иссиня-черные пчелы-ксилокопы. Около зацветшей ивы собрался рой всяких диких пчел. Тут же, конечно, нашла себе приют подражательница пчелам, муха-сирфида, или, как ее еще называют, — пчеловидка.

Сейчас бы следовало позавтракать, затем заняться укладкой вещей и первой пробой лодки. Но случается неожиданное. У самого носа лодки на песок упала небольшая серая пчелка и буквально на глазах потонула в песке.

Известны многие жители песчаной пустыни, которые в случае опасности зарываются в сыпучий грунт. Так делает небольшой удавчик: один-два движения — и он мгновенно тонет, оставляя на поверхности едва заметные следы. Не менее легко зарывается ящерица-круглоголовка. Кобылочка-песчаночка в случае опасности делает несколько взмахов длинными задними ногами и, полупогрузившись в песок, становится невидимкой. Но пчелы! Нет, о пчелах я решительно ничего не слышал.

Во всем казалось ясным одно обстоятельство: пчела ни от кого не пряталась, ее никто не преследовал, а просто в песке, видимо, находилось что-то необходимое для нее, быть может, жилище с ячейками, заполненными пыльцой и детками-личинками. Но как же в сухом песке пчелка умудрилась изготовить себе норку, как она умеет ее находить и так ловко пробиваться в свое жилище сквозь материал, столь ненадежный для строительных целей. Может быть, все показалось, и пчелка просто скользнула мимо, в сторону.

Придется залечь около лодки на горячем песке и притаиться.

Как томительно ожидание! Солнце сильнее греет, и песчаный бархан начинает пылать жаром. Белая трясогузка давно скрылась и лишь иногда прилетает посмотреть на наши дела. Замолкли птицы. С реки доносится вялое квакание лягушек. Радуясь теплу, носятся друг за другом ящерицы, прочерчивая по песчаной глади барханов причудливые узоры.

Близ меня на песке уселись крохотные мухи-ктыри. Легкие и верткие, они молниеносно срываются с места, перелетая на короткие расстояния, снова садятся, гоняются друг за другом. Иногда при определенном положении к солнцу на крыльях ктырей вспыхивают два ярко-бордовых огонька-отблеска. Кто знает, может быть, по этим огонькам и замечают друг друга так легко ктыри.

В том месте, где я видал зарывшуюся пчелку, все еще никого нет. Уж не прозевал ли я выход пчелы, наблюдая за ктырями? Но песок внезапно всколыхнулся, показалась голова, грудь, вся серая мохнатая пчелка выскочила наверх и — такая торопливая, хотя бы чуточку задержалась — сейчас же вспорхнула и исчезла. Все это произошло в течение какой-то доли секунды. Сколько времени теперь она будет летать и когда возвратится обратно? Уж не попытаться ли рыть песок.

Пока я раздумывал, с другой стороны лодки, в том месте, где песок был весь перетоптан нашими ногами, начинает виться такая же небольшая серая пчелка и что-то долго и настойчиво ищет. Временами ее усердие будто иссякает, она отлетает в сторону, но вновь бросается на поиски. Где и как найти норку, когда поверхность песка исковеркана до неузнаваемости. Иногда пчелка садится на песок, но опять взлетает.

Трудно искать пчелке свое потерянное жилище. Да тут еще некстати маленькие ктыри увиваются за пчелкой, стукают ее своим телом. Ктыри, конечно, отлично понимают, что пчелка не добыча, куда она им такая большая! Это просто игра от избытка здоровья и молодого задора.

Пчелке не до ктырей. Она очень озабочена поисками. Какое чувство руководит сейчас ею? Наверное, не обоняние и не слух подсказывали, где должна быть под песком норка: она, наконец, бросилась на поверхность бархана и мгновенно исчезла.

Долго и осторожно я роюсь в том месте, где скрылась пчелка. Сначала идет сухой горячий и сыпучий песок. Потом на глубине пятидесяти сантиметров появляется плотный влажный слой. В нем я легко обнаруживаю норку. К ней и пробиралась пчелка сквозь толстый слой горячего песка. Норка опускается почти отвесно вниз еще на глубину около полуметра. Вот ее конец. Там, сжавшись в комочек, недовольно жужжит крыльями сама хозяйка. От норки в стороны отходят ячейки, маленькие круглые, хорошо утрамбованные, забитые желтой пыльцой. Каждая ячейка — колыбелька. В ней находится или яичко или личинка.

Вот какая искусная пчелка! Ей ничего не стоит прорыться сквозь толстый слой песка и найти свою норку. И сколько раз в день приходится совершать такие путешествия! Как она, роясь в песке, умудряется сохранить целой свою добычу — сбор желтой пыльцы на мохнатом костюме. Кроме этого, она умеет находить место, где спрятано ее сокровище, даже когда поверхность песка изменилась и стала неузнаваемой. К этому у нее отличный навык. Ведь во время песчаных бурь песок легко передвигается с места на место. Но какой бы ни был у пчелки навык, все же, наверное, нелегко ей копаться в песке. Зато как надежно запрятана норка с детками! Кто сумеет ее там найти!

Наконец наблюдения закончены. После торопливого завтрака мы подтаскиваем лодку к берегу и тщательно укладываем вещи. Кажется, все сделано как следует. Ну, теперь пора и в поход. Оттолкнулись от берега и поплыли мимо нас желтые барханы и далекие сиреневые горы пустыни.

Кампонотус и бегунок

Сегодня наше путешествие испорчено: отвратительный встречный ветер со стороны Балхаша мешает плыть, отнимает силы. Он гуляет по реке, дымит на песчаных косах, крутит смерчи по безлюдным дорогам пустыни, поднимает волну с белыми гребешками и она обрушивается на щуплую байдарку, грозя ее сломать и опрокинуть. Наконец наши силы и терпение исчерпаны. К счастью, напротив чудесная рощица туранги. С зеленого берега, несмотря на свист ветра, доносятся песни соловья и кукушки. За рощицей видны Чулакские горы.