Мурка

Но…

Как бы странно это ни звучало, а ведь передо мной открыты все горизонты. И вот ведь какая штука – выходит, теперь, когда УГРО только зарождается, у меня есть отличный шанс начать все с нуля. Мои бывшие современники будут потом за это благодарить одного неизвестного мента, меня то бишь… Который стоял у истоков ростовского УГРО. Поэтому, черт возьми, не скажу, что нынешний расклад мне совсем не по душе – вся жизнь впереди. Кстати, интересно, а изменения, которые произойдут в будущем благодаря моему вмешательству, их застанут те, с которыми я бок о бок прошел всю службу? Может и Игорёша не скурвится и в меня не пальнет? А?

Ответа, конечно, не нашлось…

Правда, не все так однозначно. Верно подметила тетушка – надо быть сумасшедшим, чтобы идти на службу сейчас в 20-м году. Даже в полиции будущего такой бардак, что черт ногу сломит, а тут-то никакой милиции еще толком нет. Но где наша не пропадала! Мне почему-то откликнулась мысль, что все это не просто так… Хотя в знамения я не верил, и не исключаю, может, просто так вышло – и никакой особенной миссии мне никто не назначал.

Кстати, я вспоминал свою бабулю, а ведь бабушка в этой новой реальности только должна появиться на свет, во дела! Я, конечно, не Бенджамин Баттон, но что-то вроде того получается.

Времени было начало десятого вечера. Выходит, я проспал всего ничего, какие-то пару часов, выспался зато. Много, что ли, надо молодому организму?

Продолжая ежиться со сна и пытаясь согреться, я решил размяться. Неплохо бы начать приучать новое тело к нагрузкам, дабы меня порывами ветра не сдувало. Принял упор лёжа, чтобы сделать пару десятков отжиманий, но тут меня ждал сюрприз. После пятого повторения руки начали дрожать и ходить ходуном, не выдерживая нагрузки. Пришлось изворачиваться, продолжить отжимания полулежа, задрав ноги на кровать, чтобы убрать половину веса. Ситуация изменилась, и я кое-как доделал запланированное число отжиманий.

Фу-ух.

Тяжелая, однако, работа предстоит мне с новым телом. Благо организм молодой, и будет как пластилин – лепи, что хочешь. Руки после отжиманий непривычно подрагивали, да и дыхание сбилось. С минуту я дышал, как паровоз, на лбу выступил пот. Хорошо хоть окно закрыл, а то бы продуло нафиг, с таким-то хилым «багажом». Да уж, Гришка, куда ты с таким тельцем в криминал полез! Радовало другое, за отсутствием милиции как таковой мне не придется сдавать нормативы. Только отмахнуться от физических кондиций тоже не выйдет, бандюков-то в это лихое время руками надо ловить, самому, не сидя на жопе в кабинете. Размышляя о своих нынешних делах, я обратил внимание, что на стене в комнате также отсутствуют фотографии. А они были – как и на кухне, здесь оставались явно очерченные прямоугольники – места, где некогда висели рамки. Интересно, почему тетушка их убрала?

Размышляя об этом, я снова пошел на кухню. Хоть и плотно поел пару часов назад, с добавочкой, а в животе снова начало урчать. Метаболизм, опять же, у молодого тела происходит куда быстрее. Да мне и лет-то, по меркам 21-го века я вообще еще ребенок. Расти и расти.

На кухне я не стал стесняться и вполне себе по-хозяйски начал рыться на полках в поисках чего-то съестного. Конструкция, которую я сперва принял за шкаф, оказалась холодильником фирмы Jewett. Открыв его створки, я подвис. Ни фига! Несколько отсеков для льда, продажа которого еще пару лет назад была выгодным бизнесом. Правда, самого льда нема, да и холодильник не работал – не жужжал и холода не выдавал. Но тетушка Глаша все равно хранила там съестное.На одной из полок стояли остатки супа. И все. Хоть шаром покати. Я взял кастрюльку, покрутил, повертел и отставил обратно на полочку. Не-е, увольте, этого добра я наелся на месяц вперед. Вот только кроме этого кулинарного шедевра жрать больше нечего. Я почесал макушку, задумался, закрыл холодильник. Хрен бы с ним, может, Глаша за тем и пошла и что-нибудь принесет? Бросилось в глаза, что со стола исчезла чудо-машина тостер, теперь место пустовало… Похоже, что тетушка с собой его взяла. Зачем? Продать?

Закончив осмотр, я решил поискать одежду, чтобы дальше не шататься в одних трусах. В эти времена такие вот выкрутасы могли расценить, как нечто неприличное, хотя в прошлой жизни я постоянно ходил дома в семейках. Но, справедливости ради, в прошлой жизни у меня было неплохое тело. Не культурист, но вполне себе ничего даже в полтинник с плюсом. Здесь же, с новым тщедушным тельцем, ходить полуобнаженным было как-то не очень. Обычно мне на такие вещи с высокой колокольни, но тут, видимо, жила где-то глубоко внутри меня юношеская щепетильность и неуверенность Гришки.

Надевать дорогой костюм сейчас не к месту, замараю, хотя тетушка была чистюлей, в квартире не было ни одной пылинки. И я решил надеть что попроще. Пошел искать шмотье сразу в шкаф. Единственный в доме, стоявший в единственной же комнате. Открыл дверцы, осмотрел скупой гардероб. На вешалках из моего добра висело несколько здорово изношенных брюк – с латками, шитые-перешитые. Пара рубах, некогда белых, а теперь выцветших, скорее, цвета слоновой кости. Надевать на себя такое не хотелось, если только сразу идти в ряды шпаны, вроде той, которая сегодня пощипала толстосума у “Бутика”. Ну… придется все-таки наряжаться в новый костюм, просто поаккуратнее надо быть. Уже закрывая шкаф, я вдруг обнаружил за брюками, в самом углу невзрачный серый ящик. Любопытство взяло верх, я полез в ящик и быстро смекнул, что внутри как раз и лежат те самые фотографии со стен…

Интересненько. Вон они где. Сейчас посмотрим…

Но не успел я дотронуться до ящика, как раздался стук в дверь. Блин! Я с сожалением посмотрел на торчавшие из ящика бока деревянных рамок. Натянул брюки от нового костюма, накинул сверху рубашку, не застегивая, и пошел открывать дверь – стучать начали во второй раз, и сильнее первого.

– Гриша, это тетя Глаша. Открывай! – послышался знакомый голос из-за двери.

Ну так мы никого другого и не ждали. Я отпер дверь и с удивлением обнаружил, что Глаша не одна. Рядом с ней стоял низкорослый, но широкоплечий мужичок с густыми, как щетка для обуви, усами. Одет мужик был по форме – буденовка с нашитой звездой, шинель с нагрудными застежками. Вы не ждали, а мы припёрлися, подумал я, а тетушка, видя мою растерянность, поспешила ввести меня в курс дела.

– Гриша, это Аркадий Иванович, – выдала она чуть изменившимся от напряжения голосом.

Дядя Аркаша, значит, понятно, тот самый красноармеец, обломавшийся с моей матерью. Он смерил меня оценивающим взглядом.

– Здрасьте, – сказал я, освобождая проход, чтобы Аркаша и тетя Глаша могли зайти. Не выпроваживать же его прямо с порога. А почему-то хотелось…

– Здорово, соколик! – крякнул военный, проходя внутрь. – Это, что ли, ваш племяш, Глафира Петровна?

– Аркадий Иванович, Гришка – сын Тамары, представляете, какой вымахал, вы, наверное, уже его и не помните, – тарахтела моя тетушка.

– Помню вот такого карапуза…

Я пялился как красный нос Аркадия Ивановича. Учитывая, что за мужичком шел отчетливый спиртовой шлейф, дядя явно был датый. Глаша, конечно, молодец, видимо, не поверила, что я всерьез собрался стать ментом, и взяла дело в свои руки. Ну-у, имеет право, я бы тоже самому себе в этом теле не поверил. Не могу понять, почему, но этот Аркаша мне сразу не понравился.

– Вы проходите, не стойте на пороге, Гриша, проведи гостя, – засуетилась тетушка. – Может, чайку желаете, Аркадий Иванович?

– Не откажусь, – вояка посмотрел на меня внимательно. – Значит, Гришка величать?

– Григорием, – поправил я, что уже не понравилось самому Аркадию Ивановичу.

Ведь он уже дважды слышал мое имя, так что не столько знакомился, сколько намеревался сразу установить свои правила.

Мы прошли в комнату, раздеваться вояка так и не стал. Я наблюдал за ним. Гришка я ему, как же! Это ты для меня просто Аркаша, я тебя, пацан, лет на десять старше… был. Вояка прищурил правый глаз, впился в меня ответным взглядом, видимо, желая продавить, но я игру в гляделки принял. Сколько вот таких борзых со мной в эти игры играть пытались на допросах! Не сосчитать.