Мурлов, или Преодоление отсутствия
Шрифт:
А все-таки где сейчас Фаина?.. (Фаина-то будет не хуже Ирен. Нет, куда ей, Ирен! Она тень, только тень Фаины. Англичанки не стоят и тени наших баб. Воспитание не то!) На Стрельбищенском, наверное. Помнится, ей тогда дали там однокомнатную панельку… (А Сомс дурак. Разве можно было упустить такую женщину?) «А ты? – вдруг спросил его внутренний голос. – Ты сам разве не упустил Фаину?» Нет, еще не все потеряно. Через пару месяцев схожу к ней домой, приглашу на новоселье и там предложу ей руку и сердце. А в придачу – огромную квартиру в центре, которая ей и не снилась. Скажу: бери, они твои, твои – с тех наших юношеских лет. Главное, чтобы пришла. Приде-ет! Куда она денется? На старости лет… Приткнется. Где она лучше-то найдет?
Явно, на Гвазаву подействовал Голсуорси.
Савва посмотрел в зеркало. В какое-то мгновение ему показалось, что на него смотрит из зеркала незнакомый мужчина, с хищным носом, сочными яркими
– Придет, – сказал ему Гвазава.
И мужчина повторил:
– Придет.
Две следующие недели Савва был занят исключительно штудированием журналов по интерьеру жилища и составлением проекта и сметы затрат. Он практически не спал, не ел и не брился; то есть спал, когда его сваливала усталость – за столом, на полу, в кресле, а ел исключительно сладкий черный кофе с какими-то сухарями, потерявшими индивидуальность, и абрикосовый португальский ликер. Когда дней через десять затворничества он посмотрел в зеркало, того незнакомого мужчину сменил косматый тип с горящими и опухшими глазами, с бородой седой, как у Вахтанга Кикабидзе. И этот тип охрипшим голосом повторил то же: «Придет!» И в голосе его не было неуверенности.
Наконец проект был составлен, смета подсчитана. Черновой вариант был изображен на миллиметровке, беловой – на ватмане. Отдельно прилагались рабочие эскизы и альбом фотографий с образцами сантехники, мебели, стеллажей, дверей, панелей, кафеля, паркета, плинтусов, обоев, кухонных агрегатов и радиоэлектронной аппаратуры. На отдельных листах были изображены камин, аквариум, грот и прочие Саввины придумки.
Савва помылся, побрился, плотно пообедал в ресторане и прошелся по своим знакомым, зорко приглядываясь к интерьерам их офисов и квартир, затем побывал на трех выставках по дизайну, городских ярмарках, объехал все мебельные магазины и фирмы, занимающиеся евроремонтом, после чего внес незначительные изменения в свой проект и, по рекомендации директора «Земельного банка», нанял комплексную бригаду строителей, отделочников, электриков и слесарей. Бригадир был толковый и расторопный, три года проработавший на отделке и ремонте квартир в Бремене и Гамбурге. Сегодня в России этот опыт многого стоил. Бригадир показал альбом с фотографиями интерьеров – до и после ремонта, провез Савву по квартирам и офисам, отделанным его бригадой. Савва остался доволен. Бригадир тоже был доволен и замыслом хозяина, и подробным планом. В замысле чувствовались хороший вкус, широкий взгляд на вещи и размах, возможный при очень солидных капиталах, и видно было сразу, что хозяин не вылезает из-за границы. Бригадира, правда, несколько смущала чересчур радикальная переделка площадей и увеличение нагрузки на межэтажные перекрытия, но Савва заблаговременно запасся от ЖЭУ разрешением на реконструкцию помещений. Условились о цене. Составили договор. Расписались. Выпили по рюмке коньяка. Пожали друг другу руки. Савва сказал: «С богом!». Выдал аванс на приобретение стройматериалов. И работа закипела. 20 августа срок сдачи. Преддверие бархатного сезона. Тогда и отдохнем!
А между тем, пока Гвазава осваивал профессию дизайнера, все дела оказались в запущенном состоянии. В бизнесе один упущенный день надо наверстывать двумя, одну упущенную неделю – месяцем, а упущенный месяц – может и жизни не хватить. Гвазава был одним из учредителей и директором Воложилинского филиала московской фирмы «Best – West». Дела он вел ловко и в городе практически не засветился, а в Лондоне, Бремене и Роттердаме открыл счета в крупных банках, о которых вряд ли кто догадывался. Вот эти-то дела и требовали неустанного внимания и рвения. Но дела делами, а ремонт ремонтом. Быстро сказка сказывается, а ремонту два месяца отдай. Бригадир свое дело знал и ему вполне можно было доверять, но Савва, тем не менее, каждое утро заезжал на «объект», давал ценные указания и только тогда ехал дальше по своим делам.
Два месяца пролетели, сделался, как бы сам собой, и ремонт. Квартирка получилась даже по европейским меркам на славу. Не замок, конечно, но вполне приличное для делового холостяка жилище. Савва тут же послал мистеру Гризли факс, в котором благодарил его за подарок ко дню рождения – охотничье ружье – и приглашал его в Воложилин на утиную охоту.
Когда в квартиру завезли и расставили мебель, пожитки и аппаратуру, Савва приступил к составлению списка приглашаемых на новоселье лиц. В гостиной за столом, исполненном в виде мальтийского креста, размещалось шестнадцать персон, две из которых были известны Савве давно – это он сам и Фаина. Предстояло из внушительного числа богатых и влиятельных людей города выбрать для золотого списка еще четырнадцать персон грата, а это задача нешуточная,
хотя бы потому, что состоит из одних неизвестных. Промучавшись со списком целый вечер и с кровью в сердце тоненько (вроде как не навсегда) вычеркивая каждую лишнюю фамилию, Савва наконец очертил круг избранных и мысленно перекрестился. В круг избранных, а потому, званых, вошли:1. Сидоров Иннокентий Порфирьевич. Президент банка «Центр России».
2. Сидорова Валентина Семеновна. Супруга президента.
3. Гроза Иван Иванович. Зам. начальника Воложилинского УВД.
4. Скуратова Ольга. Корреспондент «Независимой газеты» и ведущая телепрограммы «Бизнес-шок».
5. Метейло Григорий Константинович. Генеральный директор машиностроительного завода.
6. Нина. «Сестра» Метейлы.
7. Зеленер Борис Михайлович. Президент холдинга «Русь».
8. Людочка. Референт Зеленера.
9. Голубев Иван Михайлович. «Сизый», Ваня.
10. Буздяк Еремей. Директор рекламного агентства «Все на продажу».
11. Беседина Нина Федоровна. Невеста Буздяка. (Дочь директора компании «Воложилинские авиалинии». Беседин, в свою очередь, брат вице-премьера).
12. Рыжов Николай Константинович. Зам. мэра.
13. Рыжова Анфиса Петровна. Жена Рыжова.
14. Еремеев Глеб Иннокентьевич. Спикер областной Думы.
Естественно, многие, даже из числа очень хороших знакомых Саввы, оказались за пределами круга, который вписывался в мальтийский крест дубового стола из Австрии, но, увы, новоселье не прихоть, это деловая встреча с возможными компаньонами и визитная карточка Гвазавы. Как говорится, кто за бортом, тот – от винта! А если честно – всех бы утопил, как котят!
Итак, за столом были места для самого Саввы с Фаиной, для пяти уважаемых пар и трех временно одиноких мужчин, которых, по мысли Гвазавы, вполне могла завести и расслабить одна одинокая же Ольга Скуратова, второй год пишущая под журналистским псевдонимом «Малюта». Так в сердцах прозвал ее бывший мэр, которого она прошлой зимой отделала в местной прессе и на телевидении, как мальчишку.
Утром Савва заказал у Еремея Буздяка красочные приглашения, по случаю новоселья, на 14 часов следующей субботы. Обслуживать должны были вышколенные мальчики и девочки от ресторана «Центральный», с директором которого Гвазава детально обсудил меню и церемониал новоселья. Выйдя из ресторана, Савва сел в джип, развернулся и рванул в прошлое, в сторону Стрельбищенского жилмассива. Фаина, как он и думал, обреталась в старой своей однокомнатной квартирке. Стрельбищенский – он и в Африке Стрельбищенский – бетон, сквозняки и свалка на вытоптанных газонах. Драные кошки и бездомные собаки. И полон жилмассив надеющихся на что-то граждан. Жил – массив, сдох – пассив. А в итоге нуль. Простая бухгалтерия. Вот он, ее дом родимый, панельный, девятиэтажный, серый, асфальт провалился, бордюр выворочен, хилые деревца ободраны и торчат, как обломки крестов на погосте, ступени в подъезде выкрошились, в почтовых ящиках черный пепел сожженных слов и фраз, лифт исписан, во всевозможных смыслах, все о’кей, моя рыжая красавица, гордая ты моя недотрога. Вот и седьмой этаж, седьмое твое небо. Каково-то тебе тут, вдали от озера?
Фаина была дома. «А где ей еще быть?» – подумал Савва.
– Кто там?
У Гвазавы пропал голос. Он просипел:
– Я.
Дверь открылась, и Гвазава пропал. Вслед за голосом. Что за женщина такая, эта Фаина, скажи, господи!
– Заходи. Чего встал? – насмешливо сказала Фаина. Она была, как всегда, в чем-то голубеньком и была, как всегда, хороша.
– Здравствуй, Фаина. Я на минуту, – просипел Гвазава.
– Простыл, что ли? – спросила она.
– Да, разгоряченный сунулся в реку, – сказал Савва. – Ничего, пройдет.
– Пройдет, – согласилась Фаина.
Квартирка была миленькая, правда, совсем крохотная. Савва сел в кресло и сразу же почувствовал тот памятный аромат дома Сливинских, который ассоциировался у него со словом «уют».
– Уютно тут у тебя, – откашлявшись, уже тверже произнес он.
– Сакля как сакля, – махнула рукой Фаина. – Приют наш мал, зато спокоен. Ты-то, слышала, коттедж на «Сороковом» купил.
– Уже продал.
– Что так? Ой, извини, я кофейку. Будешь кофеек?
– Борщечку нет? – всплыл вдруг из памяти чудный вопрос.
– Почему же нет. Есть. Хочешь борщ? Правда?
– Да нет, спасибо. Это я так.
– Подожди минутку. Поставлю кофейник… Я Викторию как-то встретила… («Тесен мир», – подумал Гвазава)…и она мне рассказала о твоей покупке. С видом на озеро.
Савва посмотрел на нее, но в лице Фаины не было иронии или насмешки.
– Да, хороший был коттедж. С работой неудобно, пришлось продать.
– А где же сейчас ютишься?
«На ловца и зверь идет», – подумал Гвазава. Ему вдруг стало казаться, что вот так вот, с бухты-барахты, взять и пригласить Фаину на новоселье – будет выглядеть как-то ненатурально и натянуто.