Мурочка, или Менелай и Елена Прекрасная

– В смысле? – она схватилась за свой живот, хорошенько к нему присмотрелась, потом прислушалась к себе, всё было как раньше, немного раздражало… но в целом… Потом разглядывала своего большого дядю, ища в нём признаки того, что он шутит.

– Мы не предохранялись последнюю пару месяцев, ты спишь дурью, мне не жалко, но ты очень много спишь, ты злишься на пустом месте и, наконец, тебя тошнит от любимой еды. Что ты хочешь съесть сейчас?

– Я хочу… я хочу… куриную грудку, обёрнутую сырокопчёным беконом, запечённую в духовке под сыром…

– Каким?

– Джугас, да, Джугас, только не Пармезан! И ещё хочу маринованные огурцы… а лучше – солёные по-берлински, острые-острые… и арбуз.

Мурочка посмотрела в спину удаляющегося Антона, вспоминая на ходу, откуда она знает про огурцы по-берлински.

– Антох, ты куда? – Ярослав.

– Ёптыть, запекать грудку с беконом, и, надеюсь, у тебя есть Джугас, иначе, мужик, ты попал, арбуз тебя не спасёт.

– Зачем? – Агата уже не хотела грудку, она вообще ничего не хотела, только спать.

– Так, чего хочет беременная женщина, того хочет бог и нервы мужика…

Проснулась она посредине ночи, рядом спал Ярослав.

– Сла-ав.

– У?

– Я испортила нашу брачную ночь…

– Не-а. Это лучшая брачная ночь в моей жизни, потому что она у нас первая.

– У нас номер был заказан.

– Ну и что?..

– Всё равно…

– Как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, наверное, хочу спать и писать.

– Значит, сначала нужно пописать, боюсь, в обратно порядке будет не очень красиво, - он повёл бровями.

Мурочка долго копалась в ванной комнате, совмещённой с санузлом, писала в баночку, а потом трясущимися руками держала белую полоску, так, как это было написано в инструкции, пока не завизжала так, что Ярослав открыл дверь, словно в ней не было защёлки.

– Мурочка?

– Я беременна! Я беременна, большой дядя, мы не предохранялись, и теперь я беременна, - она повисла у него на шее и попыталась обхватить его ногами, как маленькая обезьянка, грация подводила Мурочку, и Ярослав удержал её под попу.

– Ты рада?

– Да. Наверное, это неправильно, странно… но да, я рада.

– Вот и славно, пойдём спать.

Эпилог

Примерно через десять лет.

Высокий мужчина спокойно крутил педали горного велосипеда, виляя по дорожкам между сосен, приглядывая за своей спутницей на меньшем велосипеде, которая то и дело останавливалась, вела велосипед рядом и выражала всем своим видом недовольство. Она хмурила брови и носик, от чего образовывались смешные морщинки. Светло-пшеничные волосы были собраны в растрёпанный хвост, лицо без макияжа.

Мужчина махнул рукой в сторону виднеющейся полоски моря и быстро поехал к пляжу, где, доехав до воды, бросил велосипед и нырнул в холодную воду. У берега было мелко, так что, окунувшись, мужчина быстро пошёл к глубине, зная, что пока его спутница догонит его, он успеет хорошенько размяться. Немного задержавшись с «разминкой», он всё же вышел из воды под недовольным взглядом своей жены.

– Что это такое, большой дядя?

– Море, - беспечно, - тут пляж, там вода…

– Я спрашиваю, зачем ты, распаренный, в холодную воду полез и вообще, зачем?

– А каким же ещё в такую-то воду? – дразня.

– Никаким.

– О нет, Мурочка, большой дядя не согласен повторять подвиг Антона на нашей свадьбе, здоровье не то, да и возраст…

– Скажите, пожалуйста, возраст… где возраст у тебя? Несёшься, словно в попу ужаленный, как велосипед ещё не сломал, тебе мало зала и пробежек?

– Так охота же размяться в выходной день, неужели тебе не хочется?

– Не знаю… мне не охота, так – не охота.

– А кто мне недавно на короткий бабий век жаловался, про лишний вес чего-то там говорил?

– Я передумала.

– Ну уж нет, зачем мне старая да ещё и толстая жена?.. Найду себе моложе, такую, чтоб, - он мечтательно закатил глаза и стал изображать руками форму будущей жены, пока не получил по этим самым рукам своей же сырой футболкой, в которой нырнул в море, а теперь снял.

– Я тебе найду! Женилку оторву, бегать удобнее будет, - продолжая хлестать футболкой.

– Погоди, погоди, может и пригодится ещё женилка-то, - он легко поднял женщину, которая выронила кусок ткани.

– Знаешь, у меня всё просто, если кому-то – значит не мне, если не мне – значит никому, - заглядывая в глаза.

– А если только тебе?

– Если только мне… то не стану отрывать.

– Ох, спасибо, - наиграно вздохнул.
– Мурочка, мне так нравится, что ты меня ревнуешь…

– Я не ревную.

– Ревнуешь-ревнуешь.

– Хорошо, ревную, а как тебя не ревновать? Кааааааааак, только прикидываешься старым, а сам вооооон какой. А на меня вообще никто не смотрит, - обиженно.

– Здоровьем дорожат, потому и не смотрят, - усмехнулся. – Будешь купаться? Я взял тебе смену одежды.

– Ага, - обрадовано.

Она долго заходила в море, фыркала, как кошка, и визжала, когда окунулась, для того, чтобы выйти практически сразу, быстро переодеться, надеть огромную толстовку мужа и двинуться в сторону дома.

– Пойдём, дети потеряют.

– Пойдём, пойдём.

Дома, где менялись игрушки, цвет стен или портьеры, по сути, мало что изменилось с тех пор, как в его жизнь вошла на мягких лапах, как и полагается Мурочке, Агата.

Железную дорогу заменил автодром через всю комнату, погремушки заменили драконы всех мастей и цветов, на столиках стояли пластиковые «ведёрки» с фломастерами и карандашами, а в самом углу возвышались конструкции из лего.

Поцеловав мужа немножко дольше, чем позволяли приличия, к чему привыкли все домочадцы, она пошла на кухню, собирать на стол для своей большой семьи.

– Машенька!

– Да, мам, - девочка-блондинка, почти с маму ростом, и было видно, что она вырастет выше.