Мурзик

Около часа ночи оркестр удалился, и на их место выбежало варьете.

Я, конечно, почти не разбираюсь в хореографии, но этих девиц танцевать учили или чукотские шаманы, или же в племени людоедов «Мумба-Юмба»: так безобразно они крутили своими тощими и голыми задами, хотя все это называлось «эротическими танцами». Видно, под влиянием этой «эротики» и формировались ряды московских голубых!

Но залу это, по-моему, нравилось, потому что регулярно раздавались аплодисменты вперемежку со свистом, и потихоньку всех девиц растащили со сцены, куда выплеснулись повальные пляски пьяных посетителей.

И вот тут произошло ужасное.

Мой Мурзик основательно, набравшись, не вытерпела и, воспользовавшись тем, что я отвлекся с официантом, заказывая две порции мозга свежезамученной обезьяны, залезла на сцену, специально подкараулив момент, когда та была пуста, и начала танцевать.

Прежде чем рассказать, чем это кончилось, я хочу остановиться на том, как Мурзилка может танцевать.

Во-первых, она натуральная блондинка, во-вторых, когда она танцует, то входит в экстаз, в-третьих, ей так нравится танцевать, что она балдеет от самой себя, в-четвертых, у нее такой шикарный бюст, что когда она извивается в танце, то он, естественно, не стоит на месте, а тоже… и, в-пятых, – нет на свете красивей и сексуальней моей Мурзилки!

Так что вы можете себе представить, что произошло, когда на сцене стала танцевать мой окабаневший Мурзик, а в зале – одни бандиты и подпольные миллионеры, и все они, включая Мурзика, были в стельку пьяные.

Сообразив в долю секунды, как можно выйти из этой трагической и безвыходной ситуации, я мысленно передал необходимые инструкции в компьютеры Василия Ивановича, команды 35 и по 02, достал свой кольт, заряженный разрывными реактивными пулями, и очередью выпустил весь барабан в зеркальный потолок. Потом силой мысли замкнул все три фазы в электропитании ресторана и швырнул в зал четыре гранаты со слезоточивым газом.

В создавшемся полумраке – полумрак был потому, что на потолке горел напалм от разрывов моих пуль – я телепортировался на сцену и, схватив в охапку противного Мурзика, телепортировался в тамбур ресторана, который предварительно очистил от швейцаров-вышибал, переместив их прямо в гущу свалки в зале.

Стоило мне отпустить Мурзилку, как она заехала мне коленом куда надо, и, не будь я самим собой, то быть бы мне импотентом! Я вытолкнул ее из дверей на улицу и спокойно вышел следом.

Вся операция по спасению Мурзилки (и разгрому ресторана) заняла всего лишь три секунды!

Была тихая сентябрьская ночь!

Моя «Вольво» стояла у тротуара метрах в тридцати, а за ней – черная тридцать первая «Волга» и милицейская «канарейка».

Как только мы оказались на улице, в ресторане послышались автоматные очереди и взрывы ручных гранат.

Я бессильно и как бы извиняясь махнул рукой, и машины сорвались с места.

«Вольво» лихо остановилась возле нас, и Иваныч помог мне запихнуть продолжавшую буянить Мурзика на заднее сидение. Черная «Волга» страховала нас сзади, а на тротуар к выходу из «Разбоя» подскочила «канарейка» и, стоило нам только отъехать, появилось три автобуса со спецдивизионом…

Когда мы подъехали к моему дому, Мурзик, вдоволь набуянившись, сладко заснула у меня на плече, и ее пришлось нести на руках.

Дома я не без труда ее раздел (до определенной степени) и уложил почивать на свою беспредельно огромную тринадцатиместную арабскую кровать, где и мне самому с краюшку нашлось место…

Ночью я почти не спал. В голову лезли всякие мысли, вся эта затея мне не очень нравилась, но, самое главное, разве тут уснешь, когда радом с тобой спит такая прекрасная и так тобой безмерно любимая женщина!

Мурзик и во сне продолжала буянить: почти непрерывно ворочалась, взбрыкивала ногой, кряхтела, сопела и время от времени злобно взрыкивала. Но, в довершение всего, она еще оглушительно храпела басом, как целая дюжина пьяных боцманов!

Только под утро удалось задремать… Мне снился дивный сон – как будто бы я – не я, а легкий, не знающий забот мотылек, порхающий ранней зарей над полем. Кругом были изумительной красоты незнакомые цветы, а в центре всей этой прелести находился самый красивый цветок, от которого исходил нежнейший аромат. Меня тянет к нему, и я падаю в объятия его лепестков, задыхаясь от счастья и неземного блаженства.

Но тут вдруг появляется какая-то неосознанная тревога, и я чувствую, что нежные объятия становятся слишком сильными, и постепенно я начинаю задыхаться уже не от переизбытка счастья, а от нехватки кислорода. Я пытаюсь высвободиться, но в меня впиваются острые шипы и раздается холодящий душу визг, от которого я немедленно… просыпаюсь.

Проснуться-то я проснулся, но кошмарный визг вместе со сном не пропал, а стал еще более ужасен!

Я открыл глаза и увидел, да к тому же прочувствовал, что верхом на мне сидит выспавшийся и от этого еще более окабаневший Мурзик и на полном серьезе душит меня.

Чтобы я ни капельки не засомневался в серьезности ее намереньев, она оглушительно визжала, и это мне очень не понравилось.

Я попытался высвободиться, но она вцепилась в меня мертвой хваткой, а чтобы я не трепыхался, стала к тому же еще лягаться и через каждые три секунды вдарять мне по лицу наотмашь кулаком.

– Гнус-с-с-с-с! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц!) Ро-жа-а-а-а-а-а-а!!! (Блям! Блям! Бац-ц-ц-ц-ц!) Пузо толстобрюхое! (Бац! Бац! Блямм-м-м-м!)

Несмотря на весь ее темперамент, я все же сумел прохрипеть:

– Доброе утро, дорогая! Я надеюсь, тебе хорошо у меня спалось?

Блям! Бац! Блям! Бац! Бум! Бум! Бум-м-м-м-м-м!

Но мне все же чуточку удалось расслабить ее пальцы на своем горле, и в ожидании окончания ее волеизлияния я с интересом стал пялиться на многочисленные зеркала, имевшие место в моей спальне.

Там было на что посмотреть.

Ночью, раздевая Мурзика, я оставил на ней только майку с трусиками (вот такими маленькими и узенькими!), и вот теперь, сидя на мне верхом, Мурзик отражалась в зеркалах, и это зрелище было достойно попасть на видео.

Особенно классный «слайд» был у меня в ногах, то есть в зеркале за спиной Мурзика. Я так прибалдел от этого зрелища, что невольно расслабился, и меня наверняка задушили б, но тут открылась дверь (как раз там, где было самое интересное), и в спальню вошла пожилая женщина, катившая перед собой хромированный столик с утренним кофе и сэндвичами.

Почувствовав посторонний шум за своей спиной, Мурзик обернулась и с криком «Ой!» мгновенно шмыгнула под одеяло и испуганно замерла.