Мушкетер

Я нетерпеливо отмахнулся от его сожаления.

– Полагаете, он следил за вами? – спросил я.

– Уверен, что нет, – решительно ответил Лакедем. – Это была случайная встреча. Что ничуть не облегчает мое положение, господин Портос.

– В таком случае, вы, скорее всего, ошибаетесь, – сказал я со всей возможной убедительностью (при том, что не верил собственным словам). – Если бы это был тот человек, о котором вы говорите, дон Жаиме, и если он настолько обуреваем желанием погубить вас, – он непременно последовал бы за вами и осуществил это свое желание. Конечно, он не мог убить вас во дворце кардинала, в присутствии Монселя и отца Жозефа. Ведь ему ничего бы не стоило узнать у Монселя или отца Жозефа, где вы живете. И, уйдя из Пале Кардиналь, он прямиком отправился бы сюда, чтобы довершить свою месть! Тем не менее, – я ободряюще улыбнулся и даже поднял свой стакан с вином, к которому я не прикасался, – его здесь не было, хотя прошло немало времени, мы с вами имеем возможность спокойно беседовать. Так не резонно ли будет предположить, что вы ошиблись и приняли за дона Жаиме душ Сантуша какого-то другого господина? Тем более что самого Жаиме вы видели давным-давно, в пору вашей – и его – молодости?

Исаак Лакедем глубоко задумался. Судя по выражению его лица, ему очень хотелось, чтобы сказанное мною оказалось правдой.

– Да... – произнес он нерешительно. – Может быть, вы и правы. Когда я его видел, он был моложе вас, Исаак, ему было всего-навсего пятнадцать лет... – он вновь задумался, сделал глоток, отставил стакан. – Действительно, прошло столько лет! Я, конечно же, мог ошибиться.

– Вспомните, – продолжал я успокаивать собеседника, – вспомните: когда Жаиме отыскал моего отца, то не медлил ни одного мгновения!

– Вы действительно думаете, что мне только показалось? – с надеждой спросил ростовщик.

– Уверен, – я ободряюще улыбнулся, а сам лихорадочно пытался понять, как же мне отыскать объявившегося в Париже врага как можно скорее.

– Какая жалость... – пробормотал он. – Какая жалость – я так быстро ушел, а ведь мог немного задержаться и точно узнать, как зовут посетителя, появившегося у отца Жозефа... – он замолчал, потом медленно покачал головой. Лицо его вновь помрачнело.

– Нет, – сказал он безнадежно. – Вы ошибаетесь. Это в самом деле был Жаиме душ Сантуш. Мне ничего не показалось, он узнал меня, а я – его, несмотря на то, что мы не видели друг друга много лет. Он не давал себе забыть меня, я же – его. Уверяю вас, люди редко изменяются до неузнаваемости, особенно в случаях, подобных этому. Ваш отец сразу же узнал его...

– Но мой отец уже встречался с ним и даже сражался! – возразил я. – И это произошло через десять лет после вашего бегства из Порто!

Но он не желал более слушать меня.

– Нет-нет, это был Жаиме душ Сантуш, – упрямо повторил Лакедем. – Сын Жоао душ Сантуша. И приехал он сюда за моей головой. А причина того, что он, как будто, оставил меня в покое, кроется совсем в другом. Я уверен, что он постарается добиться своей цели хитрее, чем в случае с вашим отцом. Тут – не Гасконь, а Париж, королевская столица, и он это прекрасно понимает. Даже если учесть, что меня здесь только терпят, что я – всего лишь португальский еврей, получивший право жить во Франции, – власти могут косо посмотреть на убийство иностранцем финансиста, кредитора многих известных лиц. Вы ведь понимаете, – сказал он, невесело улыбнувшись, – я ведь вам не раз говорил: многие господа, бравшие у меня крупные суммы в долг, радовались бы моей смерти. Но они же прекрасно понимают, что, в случае очевидного убийства, их самих могут обвинить в попытке избавиться от кредитора. Вот вам причина, по которой он должен был хорошенько обдумать свои действия. Так что, друг мой, постарайтесь в ближайшие дни держаться подальше от нашего дома. Не сочтите это за неучтивость. Я же постараюсь принять меры к защите. Возможно, мне придется оставить Париж. Не подумайте, что я боюсь Жаиме душ Сантуша, но опасения вызывает судьба моих близких. Если мы уедем, то сделаем это втайне. Нынче я рассчитал конюха – он показался мне ненадежным человеком, склонным к выпивке, а жена и дочь отказались от услуг горничной – девушки болтливы. Так что в доме, кроме нас, остался лишь Юго.

Я понял, что более не смогу успокаивать этого человека. Тем более, что он был прав. На самом деле, я нисколько не сомневался в том, что во Дворце кардинала он встретил того самого дона Жаиме., который искал его смерти и которого, в свою очередь, поклялся убить я.

– Опасайтесь незнакомого человека, – сказал господин Лакедем на прощанье, – который выглядит примерно на десять лет моложе вашего отца и меня, без единого седого волоса, с черными закрученными усами и острой бородкой. Он одевается в платье испанского кроя, предпочитает в одежде различные оттенки фиолетового. Он ниже вас, хотя и достаточно высок ростом. В его движениях ощущается хищная сила. Судя по тому, как свободно он чувствовал себя во дворце его преосвященства, у него имеется влияние и, возможно, неплохие связи среди мушкетеров кардинала – с которыми соперничаете вы и ваши друзья... – ростовщик развел руками. – Вот все, что я могу вам посоветовать... Да, еще одно! – вспомнил он. – После первого поединка с Жаиме ваш отец писал, что сражаться было трудно из-за того, что душ Сантуш – левша.

Глава восьмая, в которой я получаю приказ, заставший меня врасплох

Я не собирался прислушиваться к просьбе Исаака Лакедема – «держаться подальше от его дома». Охотничий азарт, охвативший меня при известии о случайной встрече господина Лакедема с доном Жаиме, не только не ослабел, но, напротив, усилился, едва я оставил дом ростовщика. Мне казалась удачной мысль подстеречь убийцу, когда он придет сюда. Словам Исаака Лакедема о том, что дон Жаиме постарается избрать более изощренный способ мести, чем тот, которым он расправился с моим отцам, я не придавал особого значения. Поэтому, свернув с улицы Кассет на улицу Могильщиков, я тотчас вернулся по другой стороне, стараясь двигаться так, чтобы из окон дома Лакедемов меня невозможно было увидеть.

До самого утра я прогуливался здесь, не спуская глаз со знакомого крыльца, но так и не дождался появления португальца. Вряд ли он рискнул бы осуществлять свою месть средь бела дня, тем более, воскресным утром. Я отправился домой, но, на всякий случай, отрядил к дому семейства Лакедем Мушкетона и велел следить там за появлением дона Жаиме. Жаиме я, разумеется, описал своему слуге со слов ростовщика.

– И что же мне делать, если он там появится? – спросил Мушкетон озадаченно.

– Постарайся известить об этом меня, – ответил я. – Но сам ты не должен упускать его из виду. Поэтому пришли какого-нибудь юнца с известием. Сам же, если заметишь что-нибудь подозрительное – например, что господин в фиолетовом платье хочет тайно проникнуть в дом, – любыми средствами помешай этому.

Мой слуга молча извлек из чулана старый мушкет – тот самый, выстрел из которого в Веселом лесу графа де Пейрака вывел меня на неудачливого браконьера Бонифация.

– Нет-нет, – сказал я поспешно. – Только, пожалуйста, без стрельбы! Когда я сказал «помешать», я вовсе не имел в виду – «убить». Во французском языке каждое слово имеет вполне определенное значение.

– Но, сударь, – возразил Мушкетон, – вы описали мне вооруженного человека, потребовали, чтобы я помешал ему проникнуть в дом – и при этом запрещаете мне воспользоваться оружием!

– Да, черт возьми, запрещаю! – воскликнул я и сурово погрозил пальцем. – У меня с этим господином особый счет! Можешь поднять шум, разбить камнем окно в соседнем доме, завыть по-волчьи, залаять по-собачьи, притвориться пьяным и свалиться ему под ноги, – все, что угодно. Но ни в коем случае не стреляй! Для твоего же блага – надеюсь, ты не торопишься на виселицу? Если твоя пуля ранит или, тем более, убьет его, ты можешь тут же оказаться на полпути к виселице.

Мушкетон сделал вид, что испугался. Или же испугался в действительности. Я никогда не мог определить по его, казалось бы, бесхитростному лицу, что он думает на самом деле.

Все же, когда он уходил, карманы его ливреи подозрительно оттопыривались. Заглянув в каморку, я не нашел там обоих пистолетов – тех самых, которые прихватил из отцовского дома. Я выглянул в окно. Плута уже и след простыл. Впрочем, я не особенно взволновался. Мой слуга, хотя и не был трусом, в нужных случаях проявлял похвальную осторожность. Слова о виселице не могли миновать его чувствительных ушей.

Вечером я сменил его на боевом посту. Но и в эту ночь, как будто, ничего не произошло. Я медленно прохаживался напротив дома Исаака Лакедема надвинув на лоб шляпу и закутавшись в длинный плащ. Несколько раз мне показалось, что кто-то поднимается по ступеням крыльца. Но то оказалась всего лишь игра теней от облаков, то и дело наплывавших на лунный диск, – и моего чересчур пылкого воображения.

В доме горели огни, и я наблюдал, не без известной неловкости, за силуэтами, передвигавшимися в желтых прямоугольниках. В одном силуэте, неподвижно вырисовывавшемся в угловом окне, я узнал Рашель. На короткое мгновенье у меня сжалось сердце – я вдруг обнаружил, что вот уже долгое время даже не вспоминал о девушке. С того момента, как я покинул дом Лакедемов, меня интересовал лишь один человек – дон Жаиме душ Сантуш. Все остальные вдруг превратились всего лишь в бледные силуэты – вроде тех, которые я видел сейчас в ярко освещенных окнах.