Мусульманская Русь
Шрифт:
Вечно Джавата это мучило, и при каждом удобном случае напоминал, что и они ничем не лучше. Вон официальный старший сын Темирова уже в бригадирах ходит, а они вроде как посторонние. А Салах плевать хотел на родного папашу — и не потому что среди солдатских детей так говорили, а просто и видел его в лучшем случае раз в два года, так что и чувств никаких не испытывал. Есть ли, нет ли. Иншалла. Сам себе дорогу пробьет и не хуже, чем другие, будет.
А про Ирину он мать еще в детстве спросил: «Не обидно было? Как постарела, так и забыл про тебя». А она усмехнулась, по голове погладила и сказала: «Подрастешь — поймешь. Я их сама свела. На что баба жить должна была? На сержантскую пенсию быстро ноги протянешь, вместе с дитем. Нам, солдаткам, в таких случаях только на панель идти. Лучше уж так. Для подруги не жалко — он мужик хороший и руки, как ее муж, по пьяни распускать не будет. Да и вспоминать
Можно только порадоваться, что на Умилу это не распространяется. Совершенно она Салаху как сестра не требуется. Вот как жена — да. Вроде и сама не прочь, возраст давно подошел, а на других не смотрит и письма пишет. Вернется с войны — обязательно поговорит. Еще бы звание офицерское выслужить — и вообще прекрасно будет.
Мимо рысью пронеслось несколько всадников.
— О, сарбазы, — сказал один из немногих настоящих ветеранов, к мнению которого Салах прислушивался. Керим успел еще с персами повоевать, когда он учился премудростям военного дела в училище. — Кто бы мне объяснил, какого шайтана мы должны для всех этих гяуров стараться? Армяне, болгары, сербы… Теперь еще и греки. Нам что, холодно или жарко, если их турки поубивают? Да ладно, сержант, — не дождавшись ответа, попросил, — пусть парень поведает нам мудрость книжную и газетную. Только без этих бредней про «надменные ответы султана» и «братство славянских народов». Какие они нам, к шайтану, братья? Другому Богу молятся. Давай тогда эфиопов защищать — говорят, они тоже христиане.
— Да никто не собирается их защищать, — искоса глянув на Салаха и дождавшись разрешающего кивка, осторожно сказал Тарик. — Вернее, не потому что нам приспичило кого-то оборонить от султана. Здесь все сложнее. Вот десять лет назад забрали Восточную Армению у Персии, и теперь Каспий — русское озеро целиком…
— Ты мне будешь рассказывать о персах, — пробурчал Керим.
— …и образовали на ее месте Область Армянскую. Она теперь между нами и персами как… э… пограничная зона. Если какие проблемы случатся, будет время подтянуть войска. Армян столько резали шииты, что они испокон веков на Русь тысячами прибегали. У нас в Каганате, — с гордостью подчеркнул Тарик, — никогда не трогали иноверцев. Плати джизью и спи спокойно. А тем, кто еще и воевать готов, всегда льготы давали. В Гиляне два полка из армян стоят регулярных, всегда набор рекрутов идет спокойно. А на Кавказской линии есть целые заставы в Вольных войсках…
— И это большая новость, — вновь недовольно бурчит критик. — Там, в Вольных, хоть один нормальный саклавит имеется?
— В Семиреченском, — мгновенно ответил Всезнайка-Тарик. — И на Дону есть.
— Да сколько их там, на Дону, — отмахнулся Керим. — Всех давно в Сибирь или на Кавказскую линию перевели.
— А теперь представьте себе, — не обращая внимания на недовольство, заявил Тарик, — что Ахалцихский, Карсский и Баязетский, а за ними — Арзерумский, Ванский и Мушский пашалыки так и называются — Турецкая Армения. Там населения больше миллиона. — Кто-то присвистнул удивленно. — И налоги будут, и войско можно сделать вполне серьезное. А уж если объединить Восточную и Западную области и назвать это Армянским Царством и дать внутреннюю автономию, то они сдохнут, а будут на нашей стороне всегда. Чем плохо? Вон армянский архиепископ Нерсес — как уж вертится. И в церквах за Кагана молятся и за победу русского оружия. Плохо, что ли, когда местные жители не со злом, а сами угощают войска?
— Вино у них хорошее, — сообщил всем известное еще кто-то из слушателей. — А жрачки нормальной и нет почти. Ни каши, ни щей. Даже хлеб не такой.
— Вот и будет Нерсес католикосом армянским, — Керим недовольно харкнул на дорогу, показывая, что он думает о христианских священниках вообще и армянских христианах в частности, — а на троне будет Каган. Во веки веков, пусть живет он вечно!
— Это что, — с искренним испугом в голосе спросил Джават, — нам придется выучить еще дополнение к титулу?
Взвод дружно заржал. Любимое издевательство сержантов в училище было — заставлять провинившихся титуловать Кагана по полному списку, не отступая от правильного и утвержденного ни на букву. С каждым присоединением новой территории, еще от первого Кагана, к десяткам названий прибавлялись все новые и новые. Надо было обладать недюжинной памятью и изрядным усердием, чтобы точно заучить всю сотню с лишним именований и не путаться, что княжество,
что ханство, а что вольный город или территория.— Ну хорошо, — согласился Керим. — Нам армяне в помощь. Воевать они умеют, видел. А в Европе мы что потеряли? Встали на Серете — и нечего на юг ходить. Мало нам этих мамалыжников, давай освобождать всех подряд. Пусть сами себя освобождают или австрияки для них стараются.
— Так нам очень требуется, чтобы турки сюда большую армию прислали? — удивился Тарик. — Пусть на Балканах торчат и за свои земли воюют. Нам же легче. А как там дело идет, и насколько это важно, создать независимые государства на дороге между Русью и Турцией, из окрестностей Карса все равно не видно. Месяц пройдет, пока новости дойдут. Так что у нас — свои дела, а на Балканах — свои.
— Политика, большая политика, страшно огромная политика. Это генералам хорошо рассуждать. Наше дело — «пали» и «коли». Хотелось бы, чтоб все ихние расклады сбывались хоть раз, — сказал недовольно Керим и опять плюнул на дорогу. — Наше дело — кровь проливать и не витать мечтами. — Потом подумал и выдал:
О, как страшно смерть встречать На постели господином, Ждать конца под балхадином И всечасно умирать! Я люблю кровавый бой, Я рожден для службы нашей! Сабля, водка, штык гвардейский, С вами век мне золотой! Я люблю кровавый бой, Я рожден для службы нашей! [34]34
Стихи Дениса Давыдова, однако с внесенными автором изменениями: слово «нашей» вместо «царской» и слово «гвардейский» вместо «гусарский» у знаменитого поэта.
— Послал бы ты хоть раз в газету свои писания, — сказал Салах.
— А зачем? Это я для души, а не для поместных умников стараюсь. Мне их признание — без надобности, — и Керим с выражением прочитал:
Луна плывет над Араратом. Но воин наш не упоен Ночною роскошью полуденного края, С Кавказа глаз не сводит он, Где подпирает небосклон Казбека груда снеговая… На нем знакомый вихрь, на нем громада льда, И над челом его, в тумане мутном, Как Русь святая недоступно Горит родимая звезда. [35]35
Стихи Дениса Давыдова.
— Зачем мы это делаем? — с недоумением спросил Тарик.
Корпус сошел с дороги уже в виду крепости и по большой дуге, верст в восемь, огибал ее. Недавно прошел сильный дождь, землю размыло, и приходилось постоянно вытаскивать телеги из грязи.
— Кроме стратегии еще существует и тактика, — упираясь плечом в борт арбы, просветил его Керим. — Учись соображать тем, что у тебя в голове. Целее будешь. Стратегия у генералов, а нам полезнее соображать, что вокруг происходит, и особенно что может происходить.
Ворота Карса растворились, и оттуда полился бесконечный поток конницы.
— Вот и наши лучшие друзья, делибаши, [36] — довольно сказал Керим. — Тысячи четыре, не меньше. Не уподобляйся им. Подошли бы мы поближе — тут нам и настал бы конец.
Мимо пронеслись хазаки, армянские и грузинские конные отряды, рассыпаясь в лаву. Загремели выстрелы. Со стороны осадного лагеря показались ряды драгун. С гиганьем и воем две рати сшиблись в свалке. Привычно развернулся и пошел в атаку во фланг турецкой кавалерии уланский полк. Какое-то время вся огромная масса колебалась, подаваясь то вперед, то назад, потом турки кинулись вправо.
36
Делибаш — обрекший себя на смерть (тур.).