Мутабор

– Ну что, – бросилась она к Омару, не успел Гураб-ходжа скрыться за массивными воротами гостеприимного дома, – что скажете? Смотрел ли он на меня с ненавистью и презрением или с преданностью и участием?

Эта трепетность Дивы вывела Омара из себя. Ему было очевидно, что он лишь инструмент в руках влюбленной женщины. Глупец, зачем он спал на голой земле с кислыми муравьями в надежде на сладкий привкус паркетных дынь?!

– Определенно, он недолюбливает все западное. Видимо, ему очень несладко пришлось в студенческие годы! – предположил Омар, резко вставая из-за стола. – Но давайте говорить начистоту: Гураб-ходжа – ваш любовник?

– Как вы могли такое подумать? К сожалению, Гураб-ходжа не интересуется женщинами.

– Не хотите же вы сказать, что он приходит к вам на ужин лишь потому, что видит в вас друга, а говоря эзоповым языком древних греков – мужчину?

– Нет, не хочу. К сожалению, Гураба-ходжу волнуют лишь тайны. И интересы своего южного клана. Вы уже, наверное, знаете, что вся страна поделена между северным и южным кланами, они же прозападная и провосточная партии. Кругом мздоимство, произвол чиновников и кумовство. А Гураб-ходжа все ищет, что еще можно оттяпать и кого еще можно подкупить и переманить. Иначе он давно бы расстался со своей тайной сыскной полицией.

– Не думаю, что существует загадка более чарующая, чем вы и ваш голос, о представительница прозападной партии! – пытался подбить клинья Омар, так как после отповеди в адрес Гураба-ходжи надежда на благоприятное завершение свидания вновь вспыхнула в его сердце.

– Вы мне льстите, мой дорогой друг. Хотя, не скрою, мне приятно.

– Я не умею льстить, – настаивал на своей лести Омар.

– Не будем спорить, тем более что мне уже давно пора идти спать! – поцеловав Чилима в лоб, разомкнула объятия Дива. – Кажется, я и так вам чересчур много рассказала. Это все нервы. А чтобы нервы были в порядке, мне необходимо вовремя ложиться.

– Но как можно спать в такую лунную ночь?

– Если не можете уснуть, обратитесь к ювелиру-целителю Кундушу, его лавка находится на Сенном базаре. Он меня раз и навсегда избавил от бессонницы! – помахала рукой из-за спины надвигающегося слуги Дива, прежде чем черный торс негра заслонил загадочную лунную улыбку от глаз Омара.

Глава 6 Аромат Кэт

1

Я зверь, я привык ко всему принюхиваться. Здесь, в городе, подмоченном серыми небесными кошками, нельзя иначе. Жить чутьем – моя участь. Обонянием я пытаюсь уловить малейшую опасность, исходит ли она от латексных дубинок ментов или от бритых черепов скинхедов. Выйдя из квартиры, я вдыхаю ноздрями воздух темного подъезда. Все чисто.

Странно, но мне нравится как запах озона, так и запах бензина. Я люблю запахи всех времен года. Лето пахнет только что сваренным вишневым вареньем и свежескошенной травой. За зимой тянется шлейф принесенного с мороза свежевыстиранного белья, горьких мандаринов и маминых гераней. Осенью после дождя разбухают ароматы сырости, мокрых зонтов, выхлопных паров и прелой листвы. А весной я люблю запах талого снега и пробудившихся почек. Когда утром выходишь на улицу и чувствуешь – головокружительно несет весной и свежестью.

Я обожаю запах зажженной спички и запах жженой резины на подошве кроссовок. Может, поэтому мне так нравится резиновый половик у двери квартиры. Он мне напоминает медленно работающую беговую дорожку, когда я выхожу на лестничную площадку и, переминаясь на месте, вхолостую проворачиваю ключ в замочной скважине.

Не так-то легко привыкнуть к новому замку в рай. К приятному запаху бетона, свежепобеленного потолка и только-только нанесенной краски: видимо, недавно здесь сделали ремонт.

В лифте я опять натыкаюсь на тонкий шлейф изысканных духов. Я тащусь от запаха женщин с цветочными и свежими нотками. Я люблю букет только этого лифта. И никакого другого.

Я подхожу к подъездной двери с пакетом, полным мусора. Мне нравится запах железа пустых консервных банок из-под корма, нагретого в руке, запах сырой рыбы, когда ее чистишь, и запах полиэтилена из-под дисков. Мусор – это не только старые газеты и обертки. Как выяснилось из пребывания в квартире Леонардо Грегора Стюарта, я люблю запах использованной чайной заварки с ароматом жасмина и розы.

Наводить идеальную чистоту после себя и выкидывать малейший накопленный мною мусор я решил как можно чаще – а вдруг хозяин вернется? И теперь я знаю, что люблю запах благовоний и афродизиаков, запах стирального порошка, банного мыла и ландышевого освежителя воздуха.

2

А также – поймете ли вы меня? – я люблю запах свободного дня и новых мест.

Стоит мне выйти на свежий воздух, как на меня обрушивается запах улицы и осени со всеми поздними цветами и соцветиями. Запах вечернего города наполняет мои легкие надеждой и переносит в страну мечтаний и их исполнения.

Меня оглушают грохот жизни и аромат венского кофе с ванилью и яблочным пирогом, что доносится из соседнего кафе. Меня будоражит запах свежеиспеченного хлеба и свежеиспеченных газет и журналов, когда только что напечатана новая страница и бумага еще не подсохла, как осенние листы под ногами.

Но это не только свежая типографская краска. Если открыть такую книгу, то можно почувствовать аромат скандальной новости, острого слова, вдохновения и мастерства.

У подъездной двери я чуть не натыкаюсь на округлый зад соседки, склонившейся над коляской. Коляска, как и та часть, в которую я чуть было не уперся, большая и разделена на две половины. В коляске двойня. Мальчик и девочка. Витя и Вика. Им около шести месяцев.

Я люблю запах грудничков. Запах сладенького молока и пареных пеленок. Запах свежевыглаженного белья – думаю, женщины меня поймут.

Витя лежит довольный, с двумя погремушками-тамтамами в обоих кулачках. Вика плачет, у нее ни одной игрушки. Мама на этот раз на стороне Вики – она с сигаретой во рту склоняется над коляской, чтобы передать одну игрушку дочке. Теперь очередь Вити переходить на визг.

Как странно держать сигарету во рту, склонившись над коляской, – смотрит с осуждением сквозь лобовое стекло водитель машины у подъезда. На его лбу целую секунду видна вся гамма недоумения, пока он вдруг не высказывает, жестикулируя, что-то себе под нос, потому что слов не слышно. Его машина тоже недовольно начинает фырчать – заводиться.

Теперь уже очередь мамы смотреть со злостью на водителя. Как можно так грохотать и газовать рядом с маленькими детьми? Водитель машины и мама двойни – видимо, мои соседи, муж и жена. Я говорю им «здрасте», улыбаюсь и иду дальше. Через Шведский переулок на Малую Конюшенную, на которой пацаны в спортивных трусах и футболках что есть силы лупят по мячу. Мяч весело отскакивает от брусчатки. По возгласам ребятни я понимаю, что они иностранцы. Немцы или австрийцы. У себя дома они привыкли, что в каждом дворе есть детская площадка.