Муж Святой Героини

— Как тебя зовут? — спросил один из лидеров повстанцев за столом.

— Андаль, — ответил я. — Андаль Дорфан.

— Откуда у тебя сведенья о том, что на северных атаманов готовится нападение?

— Я уже несколько лет работаю на сопротивление и специализируюсь на сборе информации. Я работаю писцом у крупного купца Вуруна Саильмака. Он дружен с одним из командиров в имперских военных частях северного региона. Во время совместной попойки в гостях у Саильмака, тот командир проболтался о том, что готовится нападение на сэгверов на севере.

— Понятно, — кивнул лидер повстанцев.

Вперёд выступил храмовник. На его губах сохранялась хитрая улыбка.

— Тебя проверил маг, прежде чем тебе позволили сюда прийти, — мягким добродушным голосом сказал он. — Значит, с тобой всё в порядке. Благодарим за сведенья, брат. Возможно, вскоре мы направимся на север, чтобы помочь нашим братьям- сэгверам. Ты проделал долгий путь для того, чтобы передать нам эти сведенья. Удивительно, насколько велика твоя решимость помогать сопротивлению!

Я кивнул и смущённо ответил:

— На самом деле, господэн храмовник, я мог бы просто оставить передачу сведений на других, но, когда я узнал от одного приятеля из сопротивления о том, что сюда прибудет Святая… Я бросил всё, собрал свои пожитки и пустился в путь, стремясь прибыть в эти места как можно скорее.

Храмовник ещё шире растянул губы в улыбке и кивнул.

— Ты хочешь увидеть Святую?

— Это мечта всей моей жизни! — ответил я и хлопнул себя кулаком по груди.

— Тебя можно понять. Многие жаждут увидеть Святую.

Храмовник обменялся взглядом с лидерами повстанцев и продолжил:

— Думаю, мы можем позволить этому человеку остаться в наших рядах. Поможем преданному верующему исполнить мечту.

— Хм, — хмуро бросил один из людей за столом. — У нас тут лагерь, а не проходной двор… Ну да ладно. Как там тебя… Андаль? Будешь работать наравне со всеми, если хочешь остаться в этом лагере.

— Конечно! — поклонился я. — С радостью готов приступить к работе!

— Хорошо… И будешь участвовать вместе со всеми в вылазке, что мы вскоре осуществим.

— Это будет атака на Graen Wilat? — нетерпеливо спросил я, придавая голосу нотки воодушевления. — Нас сама Святая поведёт в бой?

Все трое лидеров нахмурились, услышав это, а храмовник тихо усмехнулся.

— Позже всё узнаешь, — мрачно ответил один из лидеров, потом перевёл взгляд на связного. — Найди ему работу и пристрой где-нибудь. Ступайте.

Мы поклонились и вышли из шатра.

— Ну, брат… — сказал мне связной уже снаружи. — Я считал себя мастером притворства, но твой спектакль оставит мой далеко позади! Я, конечно, могу держаться, контролировать голос и лицо… но, при общении с этими храмовниками, даже у меня ноги трясутся. Они — храмовники эти, будь они неладны — будто в душу тебе смотрят, когда разговаривают с тобой, и когда глазами с ними встречаешься. А ты выдержал его взгляд без особых усилий!

Конечно. Ведь маги — способны в совершенстве контролировать свои мысли, эмоции, выражение лица, речь, голос, движения тела. Нет лучшего актёра или обманщика, лжеца, чем маг.

Мне выделили спальное место в одном из общих шатров, назначили суточный паёк, а также поручили всякую работу на подхвате — помогать кузнецам, и поварам, и разносить еду тем, кто в карауле.

Я больше не сталкивался с тремя лидерами и храмовником. Я иногда видел их издалека: в конце концов, лагерь маленький, тесный, и все со всеми встречаются в течение дня — но намеренно они со мной встречи не искали и разговоров не заводили, про меня просто забыли. И это было мне на руку.

Я занимался порученными мне делами. Чистил котлы, мыл посуду, носил воду, таскал мешки с крупой, собирал в лесу травы и корешки по велению старшего повара, чистил металлические заготовки по велению кузнеца… Жил среди повстанцев, стараясь не выделяться. Был отзывчив и со всеми любезен, не привлекал внимания, ни с кем не ссорится, покорно выполнял любую работу, на которую назначат. Со связным я больше не встречался, зато меня несколько раз навещал маг, что ранее провёл проверку моей памяти — он оказался дружелюбным малым и, похоже, явно задался целью подружиться со мной. Также со мной подружились ещё несколько человек — в основном, мелкие сошки: помощник кузнеца, лесной разведчик…

Не так уж и много времени мне довелось провести в лагере, чтобы было о чём рассказать. В конце концов, это место и его обитатели меня совсем не интересовали. Не нуждался я и ни в каких особых сведеньях. Я просто ждал. Жил среди повстанцев и ждал. Как ждёт опытный старый кот, что притворяется спящим, лёжа посреди амбара. Ждёт, когда мышь осмелеет и обнаглеет настолько, что начнёт свободно разгуливать прямо у него под носом. И в этот самый момент спящий кот оказывается не таким уж спящим, и не таким уж бесполезным, а жизнь мыши мгновенно обрывается.

Так я прожил в лагере повстанцев четверо суток. После чего, наконец, настал момент, ради которого я сюда и явился. Прибытие Святой!

Было солнечно, тепло, день начинался совершенно обычно. Ничто не предвещало великого события. Однако после полудня вдруг зазвенел колокол — точнее, какая-то жестянка, которую здесь использовали для всеобщего оповещения о чрезвычайной ситуации, стуча по ней другой жестянкой.

Жестянка издавала громкий звук, и вначале всем показалось, что это сигнал тревоги. Однако к звуку примешался крик.

— Свята-а-а-ая идё-о-о-о-от! Свята-а-а-а-я! — голосил мужик с вышки у стены частокола. — Свята-а-а-а-я!

Появились три командира повстанцев, они стали спешно раздавать приказы громкими командными голосами:

— Приготовьтесь!

— Прекращайте всю деятельность! Всем проследовать ко входу!

— Построиться в две шеренги!

— Приведите себя в порядок, чёрт бы вас… Эй ты, подтяни штаны!

— Не вздумайте ковыряться в носу перед Святой.

— Кто пьян — скройтесь с глаз долой и не показывайтесь!

Началась суета. Все обитатели лагеря побросали свои дела и поспешили ко входу. Там все выстроились в две шеренги, чтобы приветствовать Святую, словно почётный караул, встречающий короля, прибывшего во дворец.

Все были взволнованы, и я тоже. Хоть мы и выстроились в две шеренги, но никто и не думал стоять по стойке «смирно» — в конце концов, это же не армия, а лагерь оборванцев и бандитов. Все то и дело высовывали головы, силясь увидеть того, кто должен появиться во входном проёме.

Время тянулось мучительно медленно, можно было даже услышать, как у некоторых в шеренге от волнения сердце громко грохотало и пульс стучал в висках.