Мужчина на одну ночь

Аманда потеряла счет подносимым ей деликатесам. Одних супов было четыре, включая черепаховый и из омаров. За ними последовала жареная индейка с гарниром из трав и сосисок.

Нескончаемая процессия слуг вносила блюда: телятину под соусом бешамель, каплунов, «сладкое мясо», жареную дичь и зайчатину, оленину, лебединые яйца и разнообразные овощные запеканки. Пудинги из дорогой привозной рыбы и дичи были поданы в дымящихся серебряных чашах. На подносах громоздились экзотические фрукты, салат, в хрустальных чашках красовались трюфели в вине. Аманда попробовала даже нежные стебли спаржи, явно выведенной в оранжереях специально к Рождеству, поскольку сейчас для этого овоща был не сезон.

Как бы Аманда ни наслаждалась превосходным ужином, все же временами едва замечала, что ест. Все ее внимание поглощал сидевший рядом мужчина. Девлин был на редкость обаятелен и рассказывал занимательные истории с неутомимым остроумием, как подобает истинному ирландцу.

В Аманде постепенно нарастала тяжелая сладостная боль, не имевшая ничего общего с выпитым вином. Она хотела остаться наедине с Девлином, завлечь и обладать им, пусть и ненадолго. При виде его прекрасных рук у нее пересыхало в горле. Она вспоминала невыразимое тепло его тела и жаждала вновь его почувствовать, окутать его собой… хотела, чтобы покой физической разрядки снизошел на обоих, хотела лежать, расслабленная и счастливая, в его объятиях. Она вела такую скучную, невыразительную жизнь, и Девлин был для нее как ослепительная комета, прорезавшая темноту неба.

Ужин, казалось, продолжался целую вечность. Но наконец гости встали из-за стола и вновь разделились на группы. Правда, некоторые джентльмены захотели выпить портвейна, а дамы собрались в гостиной вокруг чайного подноса. Большая компания собралась у пианино и затянула рождественские гимны. Аманда собиралась присоединиться к ним, но, прежде чем успела подойти к пианино, рука Девлина сжала ее локоть. Низкий голос прошептал:

– Пойдемте со мной.

– Куда именно? – задорно осведомилась она. Учтивая маска гостеприимного хозяина не могла скрыть жадного желания в его глазах.

– Найдем подходящую гирлянду омелы.

– Вы нарываетесь на скандал, – предупредила она, не зная, то ли смеяться, то ли тревожиться.

– А вы боитесь скандала?

Они вышли из гостиной и оказались в полутемном коридоре.

– В таком случае вам лучше было бы остаться с вашим респектабельным приятелем Хартли.

– Да вы, кажется, ревнуете? – весело фыркнула Аманда. – Ревнуете к этому доброму, воспитанному, милому вдовцу…

– Еще бы не ревновать, – пробормотал Девлин. – Я ревную к каждому мужчине, кто смеет на вас смотреть!

Он потянул ее в большую, слабо освещенную комнату, где пахло кожей, клеем и табаком. Вероятно, это была библиотека. Сердце бешено стучало в предвкушении разговора наедине.

– Я хочу вас только для себя, – мрачно продолжал Девлин. – И чтобы все эти проклятые гости убрались.

– Мистер Девлин, – дрожащим голосом начала она, но тут же задохнулась, когда он прижал ее к книжному шкафу и встал совсем близко. Невыносимо близко.

– Думаю, вы слишком много выпили.

– Я не пьян. Почему так трудно поверить, что я вас хочу?

Теплые руки сжали ее голову, губы коснулись лба, щек, носа легкими обжигающими поцелуями, от которых горела кожа.

– Вопрос в том, Аманда, – тихо добавил он, лаская ее дыханием с легким ароматом рома, – хочешь ли ты меня.

Слова вспорхнули, словно птички, и остались в душе, а она больше не смогла устоять от искушения прижаться к этому сильному, мускулистому торсу. Он прижал ее к себе так крепко, как только позволяли ее многочисленные юбки.

Облегчение, охватившее Аманду, было настолько велико, что она не сдержала стона. Он гладил губами ее обнаженную шею, целуя, пробуя на вкус, и ее колени сами собой подогнулись под грузом ощущений, слишком острых, чтобы вынести.

– Моя прекрасная Аманда, – пробормотал он, почти не отнимая губ от ее шеи. – A chuisle mochroi… я уже говорил это тебе, помнишь?

– Но не сказал, что это означает, – выдохнула она, прислонясь своей гладкой щекой к его, чуточку шершавой.

Он откинул голову и посмотрел на нее потемневшими глазами. Широкая грудь судорожно вздымалась.

– Биение моего сердца, – прошептал он. – С первой минуты нашей встречи, Аманда, я знал, как все будет между нами.

Она дрожащими пальцами стиснула мягкую шерстяную диагональ его лацканов.

Значит, это и есть желание? И оно в сотни раз сильнее всех когда-либо испытанных ею ощущений! Даже в тот вечер, когда Джек дарил ей ослепительно сладостное наслаждение, воспламенившее ее чувства до совершенно недостижимых раньше границ экстаза, он все равно оставался для нее незнакомцем. И теперь она осознала, какая большая разница между возможностью желать привлекательного, но совершенно чужого мужчину и того, кого ты знаешь. К которому ты неравнодушна. С кем ты делишься секретами. Споришь. Смеешься. В присутствии которого испытываешь странное напряжение. И все это привело к тому, что между ними родилось и расцвело что-то новое. Взаимная приязнь и симпатия превратились в нечто темное и первобытное.

«Он никогда не будет твоим, – поспешно предупредил ее голос сердца. – И никогда не будет принадлежать тебе. Никогда не захочет жениться или терпеть любые ограничения своей свободы. Рано или поздно все это кончится, и ты снова останешься одна».

Но все мысли улетучились, когда их губы сомкнулись: его – настойчивые, дразнящие, требовательные, ее – покорно приоткрывшиеся под натиском поцелуя. И это, казалось, потрясло его: она ощутила дрожь его горла и груди. И тогда поцелуй стал еще жарче, крепче, и она глухо застонала под ласками его языка. Вторжение возбуждало ее, и она теснее прижималась к нему, пока дерзкие груди не расплющились о его грудь.

Девлин оторвался от нее, хрипло, прерывисто дыша. Руки стальным кольцом стиснули ее плечи.

– Боже, – пробормотал он в сколотые рыжевато-каштановые волосы, – ты создана для моих объятий… я просто с ума схожу. Такая сладкая… мягкая…

Он снова поцеловал Аманду, жадно, жарко, вбирая в себя, будто изысканный деликатес, которого так долго жаждала его душа, и только вкус и текстура ее губ могли утолить ненасытную потребность. Упоение разлилось во всем ее теле, оцепеневшем, ожидающем толчка, который одним экстатическим взрывом мог бы избавить от невыносимого напряжения.

Его руки скользнули к лифу платья, теребя рубчатый шелк. Прохладная плоть её грудей поднималась над квадратным вырезом, переливаясь через сдерживающие оковы зеленого шелка. Наклонив голову, Джек прижался губами к глубокой ложбинке, покрыл поцелуями нежные полушария. Затвердевшие соски натянули ткань, и он, коснувшись их, стал осторожно пощипывать, перекатывая между пальцами. Аманда в отчаянии застонала, вспомнив их вечер вместе, когда ее обнаженная грудь поблескивала в свете камина, а Джек лизал и тянул губами острые бугорки. Она снова хотела прежней близости, и невозможность этого едва не доводила ее до безумия.