Мужчина высшей пробы

Вслух они могли обсуждать любые темы, однако говорили обо всем вообще, не касаясь личностей. У мамы темы взаимоотношений между мужчиной и женщиной, секса всегда вызывали раздражение.

Оля обижалась на маму, которая не пропускала случая, чтобы упрекнуть молодежь:

– Мы так не делали, я не позволяла никому прикоснуться к себе, у нас с папой было по-другому.

Ее категоричность вызывала укор в бабушкиных глазах. Оля видела, как она качала головой, недоумевая. Оправдывая дочь, она частенько объясняла внучке:

– Это рассуждения с позиции возраста.

– Ба, но неужели у мамы в молодости все было так гладко? Она не влюблялась ни в кого, и у нее не было романов?

– Во все времена люди наступали на грабли, повторяли и собственные ошибки, и ошибки близких. Но чем размереннее жизнь, тем быстрее об этом забывается, – уклончиво отвечала Татьяна.

Оле очень хотелось расспросить, как за мамой ухаживали молодые люди, встречалась ли она с кем, как познакомилась с папой и почему ей, Оле, досталось отчество деда, а не отца. Объяснение, что великий хирург Алексей Рогов очень этого желал, теперь уже взрослую девушку не устраивало.

Однако мама уходила от разговора, а дочери не хотелось вступать с ней в конфликт.

– Конечно, – размышляла в частых беседах с внучкой Татьяна, – сегодняшняя эпоха меняет и отношения, и людей.

– Близкие отношения и нравы, судя по литературе, всегда были одинаковыми, – вступала на защиту современности Оля.

– Что ты, детка! Ведь раньше не было выражений типа: «Они занимались сексом». Разве это занятие, разве это действо?

– А что это? – еще более рьяно защищалась Оля. – Как в твое время назывались близкие отношения между мужчиной и женщиной? – с жаром вопрошала она и сама же отвечала на вопрос: – Никак. Можно сказать, что названия этому не было!

– Нет, неправда, – возражала бабушка. – Говорили: они жили, сожительствовали, спали, в конце концов! – горячилась бабушка. – Чаще это подразумевало долгосрочные отношения, основанные на глубоких чувствах! Не прагматичное совокупление! А вообще-то обычно говорили: «Они любили друг друга!»

– Однако это не всегда соответствовало действительности. В ваше время тоже разбегались. Потому что ошибались, не любили... Может, скажешь, в твое время не изменяли женам или мужьям?

– Бывало!

– А если бывало, то как это называлось?

– Измена.

– Один другому говорил: «пойдем поизменяем» жене, мужу, другу? – злилась Оля. – Так, что ли?

– Нет.

– А-а, – продолжала нападать Оля, – признавались в любви: «Дорогая, я тебя люблю навек». А жена, муж – это так...

– Не ерничай.

– Вот видишь! Сейчас получается честнее: «Пойдем в постель, займемся сексом! Я тебя хочу!» В таких случаях люди не обманывают друг друга. Временные чувства – это же все равно чувства. Их не обсуждают. Они возникают как ответ на зов природы, сами по себе. Понимаешь, ба? Партнеры желают друг друга.

– Чего тут не понимать! – Бабушка качала головой, со значением посматривая на внучку. – Только ты даже не называешь их любовниками, как в наше время, хотя и это слово считалось постыдным, просто партнерами. Как игра, спорт, аэробика по-современному, – огорчалась она.

– Дело не в названии, ба. Название – это форма, как одежда. Ведь совершенно не важно, что в девятнадцатом веке юбки на кринолинах носили – не подъедешь, не подойдешь, – Оля, изображая барышню девятнадцатого века, расставив широко руки, смешно показала широкую юбку, – а сейчас мини, из-под которой все видно. – Задрав юбочку высоко-высоко, Оля обнажила стройные ножки. – Зато тогда грудь открывали, так что все вываливалось. Но и в те времена, и в наши женщины позволяли мужчинам заглядывать под юбки. Я не права?

– Однако все равно было желание соединиться надолго, поэтому такое важное в жизни каждого событие называли словом «любить». А сейчас и не предполагается задерживаться надолго. Позанимались сексом и разбежались. Так ведь?

– Ба, ну сейчас и жизнь очень стремительная, и секс, наверное, тоже.

– Что «тоже», детка? Стремительный? На одной ноге, как в стремя, – и галопировать дальше по жизни? А что же потом? Устраивает ли тебя лично такая жизнь?

Вроде бы общий разговор вылился в тему, волнующую их обеих. Ведь бабушка догадывалась обо всем, и глаза ее спрашивали Олю: что же дальше? Но влюбленная девушка сама не знала ответа. Они не говорили об этом с Кириллом. Теперь, когда кончилось лето, лицей как бы разъединял их, становился камнем преткновения. Разве могут близкие люди работать вместе? Наверное, могут. Если бы они встретились с Кириллом раньше, вместе бы создавали этот лицей, эту общность преподавателей и ребят. Сейчас совсем иначе. Ни учителя, ни ученики ей этого не простят. Она – та, которая собирается отнять у них кумира, жизнь которого окружена ореолом необычной таинственности, жизнь не такая, как у всех. Оля превращала его в обыкновенного, земного человека. А потому вряд ли могла рассчитывать на понимание.

– Кирюша, когда ты наконец женишься? – донимал его отец. – Хватит нам с тобой бобылями жить. – Чувствуя, что в жизни сына что-то происходит, он торопил события. – Кто она? Такая, как теперь все? В брючатах, с голым животом или достойная тебя женщина, готовая рожать мне внуков?

– Тебе понравится, – улыбался сын. – Только она и не то, и не другое. Она девушка особенная. На нее «бог фонариком посветил», – вспоминая слова Оли о харизме, успокаивал сын.

– Посветил?

– Да, а я заметил и выбрал ее.

– Надеюсь, надеюсь. Жаль, мама не дожила!

– Да.

Мать Кирилла Петровича, страдавшая тяжелым недугом, покинула этот мир давно.

– Так чего ты медлишь? Я же слышу, как ворочаешься по ночам.

– Думаю, как бы не причинить ей боль.

– Что-то я не понимаю, о чем ты?

– Не торопи события, пап.

– Если еще не время для женитьбы, хоть бы познакомил с ней.

– Хорошо, – коротко ответил сын.

Перед приходом Оли мужчины долго приводили в порядок свое холостяцкое жилище.

– Как у вас все блестит! – оценила их труд Оля.

– Для вас старались, мадемуазель. – Очарованный Олиной красотой, отец Кирилла сиял. В фартуке, с полотенцем в руках, он суетился на кухне. – И вправду «бог фонариком посветил», – шепнул он сыну.

– Давайте я вам помогу. – Оля вытащила из духовки жаркое.

– Я совсем домашней хозяйкой заделался, – пожаловался отец, – Кирюша все на работе да на работе. А я все жду и жду.

– Кого?

– Вас.

– Меня?

– Ну да.

– В каком смысле?

– В прямом, мадемуазель. Не дело, чтобы мужчина пек пироги.

– Да я тоже не умею. У меня бабушка дома печет.

– А мама?

– Мама, наверное, плохо. Потому что папа хорошо готовит. Он в Афгане воевал. Там научился.

– Мир перевернулся, – разохался отец Кирилла. – Чувствую, мне до конца жизни этим придется заниматься.

– Ты еще наших детей будешь нянчить. – Кирилл многообещающе посмотрел на Олю.

Она отвела взгляд.

Темы дальнейшей своей жизни они не обсуждали. В школе после начала учебного года все оставалось по-прежнему. Это тяготило Ольгу. Каждый раз, когда она натыкалась на Кирилла, сердце начинало ныть. По вечерам они тайно встречались, так, будто у Кирилла была другая семья. Лелька давала ей ключи от своей квартиры, которая находилась в двух шагах от школы. Бывший муж, покинув Лельку с двумя детьми, оставил ей небольшую квартирку. Вечерами, когда она уходила на рандеву, родители брали детей к себе. Так у Кирилла с Олей появилось пристанище.