Мужчины, женщины и монстры

Упырь тронулся с места и медленно побрел на нас, вытянув гниющую руку. В свете фонаря показалось его уже почерневшее лицо с провалившимися в череп глазами. Сквозь потрескавшуюся плоть проступали желтые кости.

– Пошли! Пошли! Пошли! – я потянул Алину за руку, но она не двигалась.

– Подожди! Мне кое-что интересно, – сказала она, и ее голос прозвучал удивительно спокойно.

Я подумал, что девушка не ведает, что творит. Она внимательно посмотрела на мертвеца и вдруг громко обратилась к нему с вопросом:

– А как тебя зовут?

И упырь остановился! Его челюсть дернулась, будто он усилием воли пытался выдавить из себя какие-то звуки. Язык, как сухой лист, шевельнулся во рту.

– Ви… Ви… Виктор, – хрипло выговорил зловонный упырь.

Я стоял, окаменев от ужаса. А моя подруга, будто зная, что делать, сказала:

– Мы будем тебя помнить, Виктор.

Мертвец склонил голову, словно кивнул, а затем повернулся в сторону и пошел к лесу. Перейдя дорогу, он упал на землю и больше не встал. Похоже, окончательно умер…

– Я много об этом думала, читала старые поверья, а потом просто предположила, что это и вправду может сработать, – сказала Алина, предвосхищая мой вопрос. – Наверное, они не могли упокоиться, потому что их никто не помнит. Безымянные мертвецы… Это же несправедливо!

– А если бы это не сработало? – обомлел я.

– Тогда бы мы стали датами на холодном куске мрамора. Ну, как мы… – улыбнулась она. – Ты бы стал. А меня бы сожгли в огороде.

– Да ну тебя! Дурная! – засмеялся я, чувствуя, как меня отпускает тревога.

Остальную дорогу домой мы шли молча. Я уплыл в свои мысли и будто онемел. Пытался осмыслить произошедшее и не мог произнести ни слова.

Падал снег. Пушистые хлопья, как перья, оседали на длинных волосах Алины. В этой тишине звучал лишь скрип наших шагов.

В тот вечер я понял, что не хочу прощаться с ней в конце учебного года. И решил, что поступлю в университет поближе к родному городу.

Страдальцы

Мне почти тридцать, но моя жизнь – это одиночество, запертое в четырех стенах. Я стараюсь ни с кем не общаться, потому что боюсь повстречать не тех людей. Речь не о мошенниках или грабителях, а о тех, кто существует на грани реальности.

Они могут быть ужасными сразу, а могут долго притворяться обычными людьми. Втираться в доверие, доказывать, что для окружающих они даже более нормальные, чем ты. Но рано или поздно их что-то выдает: бледная кожа вдруг становится синей, лицо искажается, суставы выворачиваются…

И эти твари сами ко мне липнут, будто считают за своего.

Вот почему я стараюсь не заводить знакомств, не высовываться и живу тихим одиночкой.

Эти люди словно привязаны к местам, где случилось что-то плохое. Катастрофа, несчастный случай, мучительная смерть. В большом городе смерть – обычное дело. Поэтому они встречаются мне повсюду, буквально каждый день.

Я называю их страдальцами. Не знаю, что они такое. Сначала мне казалось – это души погибших людей. Но потом понял: они скорее то, что родилось в момент умирания. Страдальцы – какое-то издевательское и насмешливое воплощение ужасной смерти, карикатура человеческой агонии.

Я избегаю мест, где хоть однажды повстречал их на пути. Мне постоянно приходится менять маршруты, делая их длинными и неудобными.

Раньше я часто ходил через один подземный переход. Там работали не все лампы, валялись окурки, местами осыпались стены и всегда воняло мочой, но этот путь сокращал мою дорогу к дому.

В этом переходе почти всегда было пусто, но время от времени один нищий укрывался там от непогоды. Он сидел на картонке. Грязный и с косматой бородой. На нем был дырявый свитер в клетку и две куртки со сломанными застежками. На голове синяя вязаная шапка с завязками и смешным бубоном, из-под которой торчали засаленные пряди немытых волос.

Этот бездомный не упускал случая попросить помощи. Всегда спрашивал: «Закурить не будет?» или «Мелочишки лишней нету?».

Да я и сам беден, как церковная крыса, поэтому отличался от него лишь тем, что меня пока еще не выселили из квартиры за долги по коммуналке. Мне с этим нищим нечем было поделиться. Думаю, чтобы заниматься помощью другим, сначала нужно помочь самому себе, а мне и это удавалось не очень.

Однажды поздним осенним вечером я шел по переходу и обратил внимание, что в этот раз нищий не сидел, а лежал на своей картонке, свернувшись калачиком.

Он сотрясался от кашля и замолкал, а потом снова начинал кашлять, захлебываясь слюной и мокротой.

Хоть я всегда и считал себя последним человеком на свете, который способен кому-то помочь, но у меня тоже есть сердце. Поэтому я снял свой старый шерстяной шарф и протянул нищему.

– Благодарствую, – прохрипел он и, чуть приподнявшись, крепко обвязал им горло.

Та ночь была морозной. Даже дома, закутавшись в одеяло, я чувствовал, как холод проникает под кожу. А утром пришлось снова идти на улицу в надежде раздобыть денег или хотя бы еды. Всю жизнь мне приходилось перебиваться случайными заработками, я не мог оставаться на стабильной работе, чтобы не прослыть сумасшедшим.

Раньше у меня были попытки устроиться в штат, но это всегда заканчивалось примерно одинаково – я заводил приятельские отношения с коллегами, а потом оказывалось, что некоторых из них не существует.

Совсем скоро реальные люди начинали относиться ко мне, как к чудаку, что болтает сам с собой, пялясь в стену. Клиенты меня пугались, сотрудники сторонились. Где бы я не находился, всегда все шло наперекосяк.

Тогда я решил, что больше не хочу испытывать разочарований от очередного увольнения и буду сам себе начальником. Образования у меня нет, ведь учеба в университете тоже предполагала общение с людьми, поэтому я стал подрабатывать где придется, едва сводя концы с концами.

В тот день я крайне нуждался в деньгах и был готов ухватиться за любое предложение. Поэтому спешными шагами покидал свою улицу, направляясь к центру.

Город за ночь присыпало твердыми снежными крошками, что напоминали крупную соль. Ветер продувал уши даже через шапку. Я натягивал ворот куртки повыше, пряча шею, и шел привычным маршрутом к подземному переходу.

И, спустившись по ступенькам, увидел того нищего. Он лежал на полу, примерзший к луже собственной мочи. Его губы и ресницы покрылись инеем, руки плотно сжимали плечи.

Подаренный шарф не спас его от этой морозной ночи.

Было только раннее утро. Я прошел мимо, зная, что труп скоро найдут другие люди. Они лучше меня знают, что делать в подобных случаях.