Мужчины, женщины и монстры

– Ты видела, что с ним стало? – удивленно спросил я.

– Ага! Сварился вкрутую! – ответила девушка, поставив передо мной на столик пластиковую тарелку с шаурмой и стаканчик чая.

Я продолжил засыпать ее вопросами:

– Часто он тут бывает?

– Каждый день! – усмехнулась она.

– И ты не боишься?

– А что он мне сделает? – ответила работница, вытирая соседний столик.

– А других ты тоже видишь? – не унимался я.

– Вижу, конечно!

Девушка отвечала так, словно для нее это что-то обычное. Я не мог поверить, что встретил человека, который тоже видел страдальцев, да еще и не боялся их! Честно, я никогда не брался проверять, насколько они опасны, поэтому просто спасался бегством.

– А… – я только открыл рот, собираясь задать следующий вопрос, но девушка постучала пальцем по запястью.

– Извини, у меня работа! – сказала она и, отвернувшись, направилась за стойку. – Приятного аппетита.

– Спасибо…

Я давно не чувствовал себя так спокойно вне дома. Ел шаурму, запивая сладким чаем, поглядывал на девушку и думал: как ей только удается оставаться настолько легкой с этим проклятьем?

Когда я уходил, она крикнула мне вслед:

– Ты заходи как-нибудь еще.

– Да… Спасибо за сахар, да и вообще за все, – ответил я, выходя из закусочной.

А я ведь всегда мечтал встретить кого-то похожего на себя. Того, кто бы понял мои страхи и боль.

Поэтому теперь, как только удавалось наскрести лишнюю пару сотен, я сразу же мчался в ту забегаловку.

Юлия – так было написано на бейджике, что висел на ее рабочем фартуке. И эта девушка всегда встречала меня приветливой улыбкой.

Иногда в закусочной сидел тот самый толстяк. Он смотрел то на меня, то на Юлю. Его лицо злобно подергивалось, а иногда на щеках и носу вздувались и лопались пузыри. Но он больше не подходил и не беспокоил меня.

Придя в очередной раз, я выгреб всю мелочь из карманов и сказал:

– Шаурму в сырном лаваше.

– И чай?

– Без чая.

– Ла-а-адно, сейчас все будет, – сказала девушка, поняв, что мне не хватает.

Я все не решался задать ей личные вопросы: о ней, о нашей участи. Застенчивость мешала. А так хотелось познакомиться поближе. Надеялся, вдруг она и меня научит с этим жить.

Я сидел за столиком и наблюдал за посетителями. В тот вечер их было трое, включая того здоровяка. Молодой парень не отрывал глаз от экрана телефона, а смуглый мужчина с жадностью поедал свой беляш.

Никто не обращал внимания на мужика за соседним столиком, у которого на лице вздуваются пузыри.

Я тоже решил не смотреть на него, чтобы не портить себе аппетит. Когда я дожевал последний кусочек и допил чай, вернулся к девушке за прилавком, желая получить хоть немного ее внимания.

– А ты не знаешь, что здесь случилось? – спросил я.

– Ты о чем? – отозвалась она, приподняв бровь.

– Ну… Эти… – я осторожно мотнул головой в сторону здоровяка. – Они же появляются там, где что-то случилось.

– А! Ты об этом! – сказала она и ткнула пальцем в потолок. – Труба с горячей водой лопнула. И дверь заклинило от жара… Поэтому мы все сварились в кипятке.

От этих слов у меня уши заложило. Но я все еще надеялся, что девушка просто оговорилась:

– Прости… Ты сказала…

– МЫ! ВСЕ! – громко повторила работница закусочной.

И в эту же секунду маски были сброшены. Ее кожа покраснела, вздулась и облезла. Мокрые волосы клоками падали с головы.

Закусочная наполнилась криками.

– А-а-а-а-а! – хором завопили все, кто там были.

Толстяк, парень с телефоном и смуглый мужчина вдруг превратились в красные куски мяса. Кожа висела на них лишь обрывками. От тел валил густой пар, они размахивали руками, задыхаясь от собственных воплей.

Девушка, которая была мне так симпатична, оказалась такой же, как они.

В панике я ломанулся к двери. Ударился плечом до боли в суставе, но не смог открыть. Бился коленями, молотил кулаками и снова плечом. А страдальцы все это время вопили без передышки.

И наконец, дверь открылась. Я выскочил на улицу и побежал, оглянувшись всего раз. За спиной были только темные пыльные окна закусочной, а над ними висела почти выцветшая вывеска «Шаурма гриль».

Чертовы страдальцы поиздевались надо мной в очередной раз. И, наверное, они будут делать это до конца моей никчемной жизни…

Хищник

Всю свою жизнь я провела в городе, где единственным зеленым пятном был крохотный сквер за нашим домом. Но о родных краях отца была наслышана. Он вспоминал о них по поводу и без. Рассказывал про бескрайние леса, чистейшие озера. Горы, цветочные долины. И солнце там ярче, и трава зеленее. Не то, что наш бетонный мегаполис с домами-коробками и тусклым небом.

Рядом с тоскующим человеком жить сложно: все не то, еда не та, люди не те, воздух не тот. Казалось, он так и будет всю жизнь жаловаться. И говорить, что нам с мамой его не понять. Но в начале прошлого лета он решился: сказал, что мы втроем едем в его далекую родную деревню до самого сентября.

Он планировал эту поездку, когда я была еще маленькой. Но у нас все время не получалось совместить отпуска родителей и мои школьные каникулы. В итоге папа выполнил обещание, когда мне уже исполнилось девятнадцать. Но быть честной, лучше бы он никогда этого не делал.

Сначала мне казалось, что отец преувеличивает, когда рассказывает о сказочных пейзажах. Но когда мы добрались до его родных мест, у меня буквально перехватило дыхание.

Там было все, как он говорил: хрустальные озера, отражающие небо, как зеркала. За небольшой деревушкой простирался бесконечный зеленый лес, а над ним возвышались невероятные горы, поросшие густой травой.

Отец сразу же стал другим человеком. Его лицо сияло, глаза светились восторгом. Никогда его таким не видела! Даже несмотря на двадцать часов, проведенных за рулем, он выскочил из автомобиля полным жизненной энергии.

У меня всю поездку затекали то ноги, то спина. И я выползла из машины в предвкушении долгожданной разминки.

Мама все время была отсутствующая. Казалось, ей вообще нет никакого дела до всего вокруг. Наверное, ее можно понять. Она весь год работала в надежде на отпуск у моря, а отец притащил нас в деревню. Где вместо шезлонгов – старые скрипучие кровати, а вместо вечерних шоу – комары.

Нас встретили бабушка и дедушка. Они не появлялись у нас в гостях уже три года. И я, конечно же, была счастлива их снова увидеть. Я обняла бабулю и заметила, что за это время на ее волосах стало больше седых прядей, а морщины у глаз приобрели глубину. А вот дед, кажется, совсем не изменился. Та же пепельная борода, та же рубашка в оранжево-зеленую полоску и те же глупые шутки.