Мужская мудрость в притчах и афоризмах самых выдающихся и великих личностей мировой истории
Шрифт:
– Сам? Неужели это возможно? – почесал затылок Сизиф, и камень снова полетел вниз.
– Подойди ко мне, – позвал его мудрец.
Сизиф подошёл к мудрецу и тот что-то прошептал ему на ухо.
Сизиф задумался, глянул на камень, на вершину…
– Эврика! – подпрыгнул Сизиф.
Он побежал к верхушке горы, стал там на четвереньки, быстро-быстро заработал руками. Из-под его рук во все стороны разлетелась земля.
Затем он вернулся к глыбе, покатил её наверх, докатил до вырытой им у самой вершины ямки, взгромоздил глыбу в ямку, и глыба остановилась. Затем Сизиф начал сбрасывать землю с вершины. Она сровнялась с уровнем камня, и камень сам скатился
Сизиф стукнул себя кулаком в грудь:
– Я сделал это! У меня получилось! Спасибо тебе, мудрец, за совет. Теперь я знаю, как закатывать камень на вершину!
Сказав это, Сизиф сбросил глыбу вниз, спустился и, как обычно, снова покатил её наверх.
Мудрецы посмотрели ему вслед.
– О да, – вздохнул второй мудрец, – в жизни всегда есть место выбору…
Блез Паскаль
Французский математик, физик, философ, писатель (1623–1662). Невероятные успехи Блеза до сих пор считают ярким проявлением таланта, граничащего с гениальностью. Первый свой трактат по математике он написал в возрасте 17 лет. Далее его открытия последовали одно за другим. Однако успех не вскружил юноше голову, и к 30-летнему возрасту он глубоко погрузился в религию и философию. Последние годы жизни Паскаль провел в монастыре Пор-Руаяль-д-Шан – интеллектуальном сердце столицы Франции.
Божественные истины не могут быть объектом искусства убеждения, ибо они бесконечно превышают природу.
Будем же стараться хорошо мыслить – вот начало нравственности. Нет несчастья хуже того, когда человек начинает бояться истины, чтобы она не обличила его.
Геометрия – прекрасное средство проверки наших интеллектуальных сил, но отнюдь не объект их приложения.
Все создано и определено единым Творцом: корни, ветви, плоды; причины и следствия.
Все тела, небесная твердь, звезды, земля и ее царства не стоят самого ничтожного из умов, ибо он знает все это и самого себя, а тела не знают ничего. Но все тела, вместе взятые, и все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия – это явление несравненно более высокого порядка.
Выше всех ценятся те благородные поступки, которые остаются неявными.
Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.
Искание истины совершается не с весельем, а с волнением и беспокойством; но все-таки надо искать ее, потому что, не найдя истины и не полюбив ее, ты погибнешь.
Истинное красноречие не нуждается в науке красноречия, так же и истинная нравственность не нуждается в науке о нравственности.
Даже самая блестящая речь надоест, если ее затянуть.
Людей учат чему угодно, только не порядочности, меж тем всего более они стремятся блеснуть именно порядочностью, то есть как раз тем, чему их никогда не обучали.
Мы беспечно устремляемся к пропасти, заслонив глаза чем попало, чтобы не видеть, куда бежим.
Мы всегда любим не человека,
а только его свойства. Не будем же насмехаться над людьми, которые требуют, чтобы их уважали лишь за чины и должности, ибо мы любим человека лишь за свойства, полученные им взаймы.Кто не видит суеты мира, тот суетен сам.
Мы пытаемся подражать великим людям чаще в их слабостях, чем в достоинствах.
Наиболее философским было бы просто и спокойно жить.
Нас утешает любой пустяк, потому что любой пустяк способен привести нас в уныние.
Не могу извинить Декарта: он очень хотел бы в своей философии обойтись без Бога, но это не помешало ему использовать Бога для того, чтобы дать миру первощелчок, приведя его в движение, после чего Бог больше ему не нужен.
Поставьте мудрейшего философа на широкую доску над пропастью, сколько бы разум ни твердил ему, что он в безопасности, все равно воображение возьмет верх.
Невежа иногда имеет преимущество перед культурным человеком в том, что не живет идеями умерших.
Непостоянство, скука, беспокойство – вот условия человеческого бытия.
Нехорошо быть слишком свободным. Нехорошо ни в чем не знать нужды.
Почему знания мои ограничены? Мой рост невелик? Срок на земле – сто лет, а не тысяча? Почему природа остановилась на этом числе, а не на другом, хотя их бессчетное множество и нет оснований выбрать это, а не то, и тому предпочесть это?
При моем нравственном невежестве наука о внешних вещах не утешит меня в момент скорби, тогда как наука о нравственности всегда утешит меня в незнании вещей внешних.
Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому что сильно.
Природа повторяет себя: зерно, посеянное в тучную землю, плодоносит; мысль, посеянная в восприимчивый ум, плодоносит; числа повторяют пространство, хотя так от него отличны.
Пусть не говорят, что я не сказал ничего нового: новизна в расположении материала. Когда играют в лапту, пользуются одним и тем же мячом, но один бьет лучше другого.
Пусть человеку нет никакой выгоды лгать – это еще не значит, что он говорит правду: лгут просто во имя лжи.
Реки – это дороги, которые и сами движутся, и нас несут туда, куда мы держим путь.
С какой легкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит благое дело!
Сколько держав даже не подозревают о моем существовании!
Совесть – лучшая нравоучительная книга из всех, которыми мы обладаем, в нее следует чаще всего заглядывать.
Справедливость и истина – два столь тонких острия, что наши инструменты слишком грубы, чтобы их касаться с точностью. Прикасаясь к ним, они их сплющивают и опираются на окружающую их плоскость, то есть скорее на ложь, чем на истину.