Мужской стриптиз

– Обманутых? Почему обманутых? Ведь всем выпла-чи… – Сергей прикусил язык.

Следователь глядел на него с грустной улыбкой детского психиатра.

– Шесть дней вы никому не выплачиваете. Ваш учредитель, господин Семенов, он же Сема-Колокол, пять дней назад вылетел ночным рейсом в Сочи, – гость сделал издевательское ударение на слове «господин». – Вы, конечно же, ничего об этом не знаете?

На Сергея сыпался красивый бумажный конфетти. Помощники следователя бодро вскрывали ящики и шкафы. Зачем-то они оторвали присохшие рамы, в кабинет ворвался обалдевший студеный ветер, накинулся на бесполезные теперь бланки и анкеты.

– Что же мне делать? – беззвучно выдавил бывший лейтенант.

– Возвращать деньги тем, кого вы обманули, – сталь в голосе следователя дала слабую трещинку. – Могу вас утешить, бухгалтер в том же положении, что и вы. Мой совет один – ищите деньги, собирайте расписки в получении. У меня – почти шестьдесят заявлений. И будет больше.

…Впервые в жизни Сергей в одиночестве выпил водки. В кооперативном ларьке, не глядя, купил «андроповки», зубами сорвал крышку и опрокинул в себя горькую смерть. Но смерть не пришла, и спасительное опьянение миновало героя. Горе-директор сидел верхом на детской деревянной лошадке, икал, трясся от холода и думал, что на сей раз домой лучше не возвращаться.

Машину, самую дорогую свою мечту, он продал быстро. Денег хватило компенсировать потери семнадцати самым свирепым вкладчикам. Еще семеро забрали заявления, когда был продан гараж. Следующие две недели превратились для парня в сплошной кошмар. Он двигался, как автомат, совершал бесконечные поездки, умолял, упрашивал, извинялся, перезанимал.

Музыкальный центр. Лыжи. Велосипед.

Телевизор. Дубленка. Зимняя резина.

Бензопила. Радиола. Американские кроссовки.

Два импортных набора инструментов.

Отцовские спиннинги, первоклассное оборудование для зимней рыбалки.

Надувная лодка, мотор, электрорубанок, сверлильный станочек, верстак, японский кассетник, диски, зимние ботинки, меховая куртка…

К счастью, следователи входили в положение. И к великому счастью, часть средств милиции удалось перехватить у напарника Семенова, того самого Касима. Уголовное дело повисло в полуоткрытом состоянии, а папка с заявлениями стремительно таяла. Многие из тех, кому «пирамида» была должна по тысяче рублей, не стали поднимать шум. Они помитинговали у опечатанных дверей, разбили пару стекол, поскандалили и разошлись…

– Сережа, я так не могу.

– Я так тоже не могу.

– Мне стыдно людям в глаза смотреть.

– Отчего же? Твой муж – не вор, не преступник.

– Это ты ментам доказывай. Как я тебя просила, как я тебя умоляла – не бросай армию! И чем все закончилось?! Что ты еще заберешь? Давай, забирай мои платья, туфли, кольца забирай! – Лера распахнула шкаф. Принялась кидать в него одеждой. Потом обессилела, уселась на угол кровати, горько заплакала.

Сергей попытался обнять ее за плечо, но Лера резко вырвалась, пересела в дальний угол.

– Мне теперь уйти? – сухо спросила она.

– Куда уйти? – не понял муж.

– Куда я могу уйти? – В ее голосе снова закружили истерические ноты. – К маме, к родителям. Тебе же не хватит денег, тебе же нужна эта квартира! Будешь сдавать или попытайся продать как-то!

Некоторое время Сергей разевал рот, как кинутый на берег карась. Он ожидал чего угодно, ежедневно ждал слез и справедливых обид, но не предполагал, что о нем думают так плохо.

– Лера, перестань, прошу тебя. Я уеду. Уеду в Москву. Из дома мне больше ничего не надо.

Втайне он надеялся, что жена хотя бы попытается его удержать. Но Лера наверняка все продумала.

– Кому ты нужен в Москве?

– А кому я нужен здесь?

Она была права. Классический неудачник. Недотепа, проваливший один бизнес, второй, бросивший профессию, потерявший семью, работу и все сбережения.

Мирный стал чужим. В Москву распределились его друзья по академии. Внезапно выяснилось, что далекие, чертовски занятые люди могут стать ближе близких родственников.

– Приезжай, поможем, – обещали двое.

В чемодан легко уместилось самое необходимое. Поверх документов Сергей уложил роскошный бордовый пиджак – последнее напоминание о директорском посту. Внезапно оказалось, что за весь период «красивой жизни» он не сумел даже толком одеться. В свободные часы привычно донашивал военную форму и офицерские штиблеты. Из гражданской одежды после всех перипетий уцелели старый свитер, джинсы и плащ. Пришлось на барахолке продать даже шинель и свадебный костюм…

Впервые он ступил на московский перрон без громадных баулов и спрятанных в трусах купюр. Денег оставалось на чашку кофе, чемоданчик раскачивало ветром, сквозь тонкие подошвы туфель ноги обжигал ноябрьский асфальт. Столица встретила исподлобья, седым дождем, хмурыми взглядами бомжей, разрытыми котлованами. Десять миллионов муравьев копошились в своих норах, им ровным счетом было наплевать на растерянного длинноволосого парня.

Идти ему было особо некуда. Те, кто обещал помощь, вовсе не собирались брать его на постой.

– Ну, здравствуй, Москва!

Глава 16 АЛМАЗНОЕ НЕБО

Я стою под серым куполом. Алмазное небо кружит над головой, морочит и увлекает за собой. В ступни почти осязаемо втыкаются перекрестные лучи прожекторов. Темнота вздыхает, околдованная, завороженная, взвинченная барабанной дробью. Спустя час я буду рыдать в люксе лучшего отеля Вегаса, но это спустя час. А сию секунду я насильно возвращаю себя в точку разлада.

Распада.

Развода.

С чего же все началось? Как случилось, что шикарная лестница в небо незаметно обернулась коварной подкидной доской? Ясно, что это произошло не в «Мираже», а задолго до того… Но разве может блистательное начало означать падение вниз?

Купол. Впервые купол распахнул алмазное небо в Москве, хотя и не для полного зала.

– На счет «четыре»… и раз…

– Пошла!!!

Бездна навстречу. Лишь серебряная жила каната нервно дрожит над сеткой. Сетки там быть не должно, но пока она там. Потому что каждый второй прыжок заканчивается в ее жестких объятиях. Нет, нет, это неправда. Не каждый второй, а три из пяти…

Но еще недавно ситуация выглядела гораздо хуже. Совсем недавно казалось, что против меня ополчился сам воздух. И воздух, и душный лимонный свет, и бравурный смех оркестра…

Удар!

Шесть метров свободного полета – и в точку! Удар приходится на напружиненные икры, на смазанные тальком ладони. Шипы педалей впиваются в подошвы. Есть попадание! Амортизаторы мягко пружинят, титановый обод обнимается с канатом, невидимые во мраке мальчишки повисают на страховочных лонжах. Теперь самое важное – устоять, сохранить равновесие, успеть набрать скорость, руль рывком на себя…