Музпросвет

В средствах массовой информации разразилась истерия. Началась настоящая травля новой молодежной моды. А молодежь, которая и впрямь была не прочь стряхнуть стресс и усталость, повалила в эсид-хаус-клубы.

В июне была зарегистрирована первая смерть от экстази. Никто не знал, насколько он на самом деле опасен. Танцоры верили слухам, что экстази высушивает спинной мозг - тем более что у всех болели спины от многочасовых танцев. При этом никто не придавал значения очевидным последствиям употребления наркотика: утром, когда угар проходит, начинается coming down состояние депрессии, опустошения и отчаяния. В середине недели депрессии могут возвращаться. Позже стали известны и многочисленные случаи гипертер-мии, то есть перегрева организма, который под воздействием наркотика не может контролировать свою температуру. Рэйверы, измученные танцами, литрами пьют воду, и это тоже часто приводит к несчастным случаям. Отмечено и разрушительное воздействие наркотика на почки и, главное, на мозг.

Самые ощутимые последствия регулярного приема экстази - это депрессия, бессонница, потеря ориентации в пространстве, а также утрата памяти, приступы панического ужаса, психоз и паранойя. Для некоторых все эти радости становятся хроническими и излечению не поддаются. Когда увеличение дозы экстази перестает приносить желаемый эффект, то рэйверы - если у них не хватает ума потерять интерес к хаус-танцам - переходят на кокаин и героин. На берлинский Love Parade часто приезжают рэйверы первой волны, все они с наркотиками давным-давно завязали, пьют одну минеральную воду и не танцуют. Кто не завязал, тот не в состоянии приехать на Love Parade уже чисто физически.

В 1988 году в Европе начался настоящий бум вокруг эсид-хауса. Танцевальная музыка перестала быть тем, чем она была раньше. Появились первые европейские эсид-хаус-треки: чикагских пластинок было относительно мало, а спрос - огромным, кроме того, у многих чесались руки и хотелось самим попробовать.

Образовалась новая отрасль экономики, постоянно росло число продюсеров и ди-джеев, возникали фирмы грамзаписи и клубы, проводились танцульки на свежем воздухе. Количество новых треков не поддавалось обозрению. В результате, как это обычно бывает с любым инфляционным процессом, качество заметно упало.

Британская пресса придумала новые хаус-стили handbag и hardbag, то есть "дамская сумочка" и "жесткая дамская сумочка". Имелась в виду музыка, услышав которую, девушки не могут устоять на месте, ставят на пол свои сумочки и танцуют, упершись в них взглядом. В этой музыке было очень много клавишных.

Каждый удачный хаус-трек вызывал поток подражаний. Трек "Voodoo Ray" продюсера A Guy Called Gerald породил новую разновидность хауса - bleeps and clonks (бульки и звяки). Имелись в виду звуки, словно бы извлеченные из игрушечных пианино. Именно этот саунд объявил своей программой лейбл Warp. Возникло ощущение небывалой легкости и свободы, плотина рухнула, оказалось, что в музыку можно вклеивать любое бульканье и кряканье. Это было началом того, что позже получило название intelligent techno.

Уже на следующий год бум вокруг эсид-хауса в Лондоне стал ослабевать, ди-джеи, утонувшие в море эсид-хаус-треков, принялись искать альтернативу коммерческому и довольно бессодержательному курортному саунду. Тут и было обнаружено бескомпромиссное и суровое детройтское техно, которое якобы явилось ответом на европейскую коммерциализацию эсид-хауса.

Для детройтских техно-пионеров их европейский успех стал полной неожиданностью, они к этому были просто не готовы. Хуан Эткинс, крутивший пластинки на танцульках в Великобритании для пяти тысяч подростков, не мог понять, что происходит. В родной Америке никто его не знал и знать не желал.

Конец 80-х в Великобритании - это второй и пока, к сожалению, последний волшебный момент в истории новой музыки (первый был, напомню, в конце 70-х в Нью-Йорке). В обстановке необычайной свободы и вседозволенности появилось новое поколение энтузиастов, а стилистические барьеры, казалось, исчезли навсегда.

90-е

09. твердое ядро

Hardcore

Хардкор (твердое ядро) - это самый радикальный и, как правило, примитивный и тупой фланг любого культурного явления. Если какая-то идея доведена до абсурда, то можно смело говорить о хардкоре.

В контексте разговоров о техно слово "хардкор" тоже употребляется. Понятное дело, что имеется в виду быстрая и шумная музыка. Первая половина 90-х - это и есть эпоха хардкора: музыка в целом стала более жесткой и быстрой, чем чикагско-нью-йоркский хаус 80-х.

Кстати, новый жесткий саунд был назван словом "техно". Именно в 1990 году слово "техно" стало употребляться по отношению ко всем существующим стилям современной танцевальной музыки.

Underground resistance

В начале 90-х детройтское техно вступило во второй этап своего развития. Музыка стала несколько быстрее и шумнее, чем раньше, в нее вернулся электробрейкбит. Сами музыканты называли этот стиль электро-фанк. В центре довольно политизированной антикапиталистической тусовки стоял лейбл Underground Resistance (UR).

UR - это безоговорочный культ. Собственно, почему? Дело тут не столько в каком-то неслыханном саунде, сколько в позиции и концепции. Кроме всего прочего, UR - это настоящий андеграунд. Без UR претензии техно на андеграундность были бы просто смешны.

Для участников UR техно - это вовсе не разновидность танцевальной музыки, а часть большого дела - борьбы с Системой. С такой серьезностью и прямо-таки ожесточенностью, с которой подходят к техно в Детройте, больше нигде к этой музыке не относятся. Если в разговорах о техно речь заходит о революции, о бунте, о противостоянии Системе - значит, ищи детройтский след.

В конце 80-х, когда бум вокруг эсид-хауса охватил Европу, в Детройте наступило затишье - ди-джеи и продюсеры получили возможность выступать и выпускать пластинки в Европе и Японии.

Но именно в конце 80-х в Детройте был создан творчески-бунтарский коллектив под довольно нескромным названием Underground Resistance (Подпольное сопротивление).

Фактически это были всего два парня: Майк Бэнкс по прозвищу Mad Mike и Джефф Миллс. Позднее к ним присоединились Роберт Худ и Блэйк Бакстер. Они и составили так называемый "Штурмовой отряд подпольного сопротивления" (UR Assault Squad).

Во время своих выступлений участники UR носили черную униформу и закрывали лица масками. Идею политического противостояния Джефф Миллс позаимствовал у Public Enemy, а идею выступать в военной униформе - у индустриальной группы Front 242.

Лейбл UR занимал агрессивно антикоммерческую позицию: скажем, была выпущена знаменитая серия грампластинок, которые на домашнем проигрывателе не послушаешь. Дело в том, что пластинки следовало крутить в сторону, противоположную обычной - то есть иголка должна была ехать по звуковой дорожке от центра к краю диска. Ди-джейский проигрыватель предоставляет такую возможность, а бытовой - нет.

Треки UR назывались "Бунт", "Ликвидация", "Адреналин", "Звуковой разрушитель", "Теория", "Красота упадка", "Хищник". В этой музыке начисто отсутствуют какие бы то ни было клавишные или струнные. Разговоры о машинной музыке - не пустая пропаганда: на тепловоз, груженный металлоломом, эти треки определенно похожи (упомянутый тепловоз - дальний родственник "Трансевропейского экспресса"). UR - верные продолжатели дела Kraftwerk: никаких акустических звуков не допускается, музыка - это результат взаимодействия человека и машины.