Музы и мелодии

Он все еще был влюблен в меня. Внезапно дышать стало в миллион раз легче.

— Конечно, я хочу тебя, Никсон. Я люблю тебя. — Как будто у меня был другой выбор. Желать его было так же естественно, как ждать восхода солнца на востоке.

— Слава богу, — пробормотал он, сокращая расстояние между нами.

Никсон задержался ровно настолько, чтобы поднять меня и прижать спиной к стене, а затем начал целовать. Наши губы и языки двигались синхронно, в идеальном ритме, словно мы просто продолжали с того места, где остановились несколько месяцев назад.

Я обхватила Никсона руками, ногами и целовала так, словно от этого зависела жизнь. Именно так оно и было. Этот мужчина был моей жизнью. Я любила свою работу, мне нравилось, как развивается моя карьера, я получала наслаждение от музыки, но последние три месяца научили, что все это не имеет значения без него.

— Я весь потный, — прошептал Никсон.

— И мне это нравится. — Я ухмыльнулась.

Мы улыбались друг другу ровно один восторженный удар сердца, а потом губы Никсона оказались на моей шее, а рука — на груди. Я в буквальном смысле таяла.

Раздался стук в дверь.

— Никс, Джонас хочет добавить «Милосердный огонь» в сет-лист концерта в Атланте, — крикнул Итан через дверь.

— Проваливай, — рявкнул Никсон и прильнул к моим губам в еще более глубоком поцелуе.

Я прижалась к нему, используя стену в качестве опоры.

Сейчас. Сейчас. Сейчас.

Я так страстно его хотела, после всех этих долгих месяцев в разлуке.

В дверь опять постучали.

— Никсон, машина приехала, — крикнула Моника.

— Хорошо, — ответил он, просовывая руку мне под платье и обхватывая мою попку. — Черт, я скучал по всему, что связано с тобой, но по этому в особенности, — хрипло прошептал он.

— Мне сказать водителю, что ты уже выходишь? — спросила Моника.

Никсон прижался лбом к моему.

— Самолет, что ждет в аэропорту, частный? — уточнила я.

— Целиком и полностью, — ответил он с озорным огоньком в глазах. — Хочешь убраться отсюда?

— Да.

Никсон даже не остановился, чтобы собрать свои гитары.

Эпилог

5 лет спустя

НИКСОН

Можно много чего сказать, когда во время весенних каникул вдруг начинает валить снег, особенно когда под твоей крышей семеро энергичных детей и только шестеро взрослых.

Один из этих детей — старший сын Джонаса — сейчас на огромной скорости скользил в носках по паркету. Я едва успел поймать его, прежде чем он врезался бы в стену.

— Притормози, дружище. Ты не сможешь кататься на санках с разбитой головой.

— Ладно, дядя Никсон!

Как только я его отпустил, он, словно заводная игрушка, умчался в прихожую.

Кира поспешила вслед за ним, крикнув через плечо дочке:

— Виви, надень варежки! — А потом мне: — Спасибо, Никс. Он немного взбалмошный.

— Он — ходячая проблема, — поправил жену Джонас, уже одетый в зимние штаны.

— Он — копия своего отца, — ухмыльнулся я, забирая шапку со стойки.

Весь народ, что был сейчас в нашем доме, толпой хлынул в коридор. Шум стоял точно такой же, как на нашем последнем концерте в августе.

Мы перестали ездить в туры летом, и благодаря этому у нас появилось время побыть с нашими семьями и насладиться тем, ради чего мы так усердно трудились.

— Дядя Никсон, я не могу найти свои перчатки! — Колин закричал поверх головы своей младшей четырехлетней сестры, которую Куинн укутала так, словно та собиралась сразиться с йети.

— На второй полке корзина с запасными. — Я указал, где искать.

— Спасибо. — Зажимая младшего сына под мышкой, как футбольный мяч, Грэм похлопал меня по спине.

— Я усвоил урок прошлого года. Там около дюжины пар. — Я до сих пор не понимал, почему дети постоянно теряли шапки и перчатки, но тем не менее подготовился, чтобы не слышать причитаний: «Как я смогу кататься на санках без шапки?».

И говорил это не чей-то сын или дочь, а Джонас.

Я откровенно пялился на цирк, в который превратился мой дом.

— Знаешь, о чем я думаю, когда вижу это безумие? — спросила Зои, подходя ко мне с нашей малышкой на руках.

— Что тебе хватит и этой одной? — Я поднял нашу дочь на руки и поцеловал в носик, который был едва ли не единственной открытой частью ее тела.

Зои кивнула.

— Ты правда не хочешь еще? — подразнил я.

Честно говоря, каждый раз, беря нашу двухлетнюю кроху на руки, я поражался тому, что у нас не четверо детей.

— Очень смешно. — Зои покосилась на меня.

— А ты как думаешь, Мел? Хочешь быть единственным ребенком в семье? — Я просунул руку под шарф и пощекотала ее шею.

Она рассмеялась. Глядя в ее изумрудно-зеленые глаза, я, как всегда, растаял и превратился в лужицу.

— Санки! — потребовала она.

— Точно? На улице ужасно холодно.

Она смерила меня взглядом, совсем как ее мать.

— Кататься!

— Ладно, ладно, — сдался я.

Входная дверь распахнулась, впуская в дом морозный воздух.

— Мы приехали! — крикнула Наоми, топая ботинками по полу. — Дороги просто ужасны.

— Эй, мы все-таки добрались, — возразил Джереми, заходя в дом с Леви.

— Потому что я была за рулем, — пробормотала Наоми.

— Леви! — Мел попыталась дотянуться до него, но это было сложно сделать в зимнем комбинезоне.

— Привет, Мелоди! — Леви ухмыльнулся и взял ее прямо из моих рук, как самый настоящий похититель младенцев. — Я держу ее, дядя Никс. Хочешь покататься на санках?

— Санки!

— На этот раз ты выбираешь розовые или зеленые? — спросил Леви.

Выбор саней в нашем гараже мог соперничать только с ближайшим горнолыжным курортом.

— Зеленые!

— Вы пока заканчивайте одеваться, — приказала Наоми, следуя за детьми в гараж.

Я повернулся к жене, увлек ее на кухню, подальше от посторонних глаз, и крепко поцеловал.