Музыка Макса (трилогия)

Некоторое время я продолжал стоять посреди кухни в полной растерянности. Конечно я потрясен ее появлением. Моя упорядоченная «счастливая» жизнь пошла по пизде. Какого хрена? Я не планировал возвращаться в жизнь, потому что она тоже не должна была возвращаться.

Я очнулся и выпил залпом то, что налил.

Что у нее случилось? Помощи хотела попросить… Чем я ей могу помочь?

Клялся в ЗАГСе, что буду любить и беречь ее до конца своих дней, Богу обещал, что не брошу ее.

Она сама! Она сама меня бросила. Не могла пережить предательства. А сейчас что случилось, раз снова ко мне пришла?

Не надо ей быть рядом. Я несу смерть, боль и страдания. И все для нее одной. Ей больше всех от меня досталось. А за что? За то, что любила она меня. Бескорыстно, беззаветно, безусловно.

И сейчас любит. Иначе не пришла бы на порог. Досадно, что любить больше некого. Таких, как я нельзя любить. Это равносильно смерти.

Какой бы она ни стала, для меня она всегда будет маленькой несовершеннолетней девочкой, к которой я боялся прикоснуться. У которой я был первым и долгое время единственным.

Быть для кого-то светом в окне, жизнью, всей Вселенной — это такое огроменное счастье! Сколько стихов она мне посвятила? Сколько выплакала по мне слез? Сколько выстрадала рядом, стойко вынося мой отвратительный, мудацкий характер? ЧЕЛОВЕКА УБИЛА!

Эту девочку я берег, жизнь был готов за нее отдать, а после сам чуть не убил. Позволил ей лечь под этого французского петуха.

Ночей не спал, представляя, как он ее ебет! Блядь!

Отпустил вожжи. Надо было землю жрать и в ногах валяться, но прощения выпросить, вымолить, а не выебываться!

Было ошибкой считать, что она никуда не денется. Такими девочками не разбрасываются.

Дьявол, что я за идиот?

Снова свалилась на мою голову. Зачем? Зачем я ей, если весь мир у нее на ладони? Любой будет с ней счастлив.

Я все еще не знал ни одной молитвы, но я просил Бога, чтобы он дал моей маленькой девочке разума и сил больше никогда сюда не возвращаться.

18. Макс. День второй

В последнее время мне все хуже с похмелья. Для этого я покупаю кокаин. Ну, по крайней мере, так я оправдываю свое употребление. Сегодня не исключение — хуево, как обычно, но я не могу заставить себя снюхать хотя бы четверть. Вдруг она сегодня опять придет?

Ольга так испугалась, увидев меня вмазаного. Так себе зрелище. Она и пьяного-то меня видела всего раз, а тут такое… Блядь, стрёмно, пиздец!

Да с хуя ли мне стрёмно? Кто она мне теперь? Бывшая жена. БЫВШАЯ! Нотации приехала мне прочитать? Они мне на хуй не упали!

Как бы я не был на нее зол, она не заслужила моего пренебрежения. Я оделся и пошел в парикмахерскую. Девочки меня узнали. Просили со мной сфотографироваться. Отказал. Нет настроения. Это странно, что еще кто-то помнит мои прошлые заслуги. Я начал отвыкать от излишнего внимания, а тут, нате!

После того, как мастер привел мою шевелюру в божеский вид, внезапно мое настроение улучшилось, и я передумал насчет фотографий. Девочки очень обрадовались, поэтому я старался изобразить самую очаровательную улыбку, пока терпеливо сфотографировался с дюжиной женщин, не меньше.

На улице я остановился и закрыл глаза, подставляя лицо майскому солнцу. Ольга так же уехала в мае. И погода была чудесная! До дома шел пешком. Через небольшой парк. Пахло сиренью и черемухой. Часто гуляли тут с женой.

Не могу я называть ее бывшей, и первой не могу, как она меня зовет первым мужем. Хоть и была вторая жена, а я с Ольгой давным-давно развелся, она никогда не будет моей бывшей. Она всегда со мной, как будто за спиной стоит. Сейчас я обернусь, а она там. Можно не оборачиваться, уверен, что она рядом.

От Евы у меня такого ощущения не было. Блядь, я до сих пор не понимаю, как я с ней связался? Где были мои мозги и глаза? Странно, но я совсем на нее не злюсь. У меня даже обида на нее прошла очень быстро. Причем я обижался на нее не за то, что обманом меня в ЗАГС затащила и про ребенка наврала, а за то, что пока я гнался за этой хитровыебаной зайчихой, моя маленькая зайка ускакала во Францию. Потому что не любил я Еву. Нет чувств — нет боли и послевкусия ублюдского. Ева была уютная, красивая и удобная, как любимая толстовка.

А Ольга? Ольга мои армейские берцы. Жарко в них и трут на пятке, и душно, когда шнурки затянешь туго, но нет у меня надежней обуви и любимей. В них можно идти бесконечно долго и далеко. Ими можно такого чирка зарядить по жопе! Храню их бережно в шкафу, даже скелеты боятся к ним прикасаться.

Родила бы мне сына. Жили бы вместе. Жалко, что закончился наш род Глинских на мне. Никаких больше детей. Хватит, блядь!

Не такой судьбы мне желала моя мать, но теперь есть кому о ней позаботиться. Сколько раз я гадал, кто же мой папаша, а оказывается канадский хоккеист. Томас Миллер — срань господня!

— Сынок, — сказал он мне при знакомстве. С акцентом своим ебучим.

— На хуй пошел! — все, что я смог ему ответить.

Хотел еще ему в ебальник заехать, мать жалко стало. Не знал он, что сын у него есть? Ты когда на бабу залазишь, а потом в нее кончаешь, ничего не мерещется странного? Мне не девять, мне батя как бы не нужен в принципе. Я сам уже чуть отцом не стал.

Томас хотел меня на пару с матерью в больничку к алкашам определить. Да пошел он в жопу со своим запоздалым воспитанием!

Пусть маме в ухо вкручивает, раз ей нравится. Мне не надо!

Иногда я думаю, а не слишком ли дохуя несчастий и переживаний на меня оного? Бог когда раздавал всю эту хуйню, я, что два раза подходил? И Ольга нахапала двумя руками.

В квартире теперь порядок, но все равно неуютно и жутко.

При ней эта квартира была настоящим домом, а теперь здесь лишь призраки. Тюрьма, куда я сам себя посадил, скрываясь от насмешек общества.

Разве это не я был способен послать весь мир нахуй? Вертеть на хую ебаное общественное мнение?

Жалкий трус, убивающий себя медленно, потому, что, сука, не хватает мужества покончить с собой одним поступком!

Ольга могла, а я чмырдяй нерешительный!

Живо только мое тело, которое я несчадно травлю алкоголем, никотином и наркотиками. Душа мертва, мозг отключен от сети. Может потому и нечем принять решение самоустраниться?

А как она мне готовила? Даже если спала, когда я приходил домой поздно, на плите меня всегда ждал ужин.

Все! Начался парад воспоминаний! Еб твою мать, мелкая! Какого черта меня опять гнет?