Музыка страсти

– Я – нет, но Малыш… – Теперь Лалла поведала ему, как конь тревожно вскинул голову и пригнул уши.

– Значит, что-то его испугало. Лошади – очень чуткие животные.

– Знаю, – вздохнула Лалла, вынимая хлеб, сыр и фрукты и раскладывая их на скатерти. – То же чувство возникло у меня и тогда, когда я возвращалась от Бентонов. То ли этот сумасшедший Роллинз, вечно рыщущий в лесах, то ли журналист из газеты. – Она вдруг замолчала. – То ли плод моей неуемной фантазии.

Грей покачал головой и поднял бокал с вином.

– Сегодня слишком прекрасный день, чтобы думать о плохом. Выпьем за все прекрасное!

Лалла подняла свой бокал ему навстречу.

– Совершенно согласна.

С ленчем вскоре было покончено. Грей откинулся на траву, подперев голову рукой. Лалла присоединилась к нему и заметила, что он вдруг загрустил.

– О чем ты сейчас думаешь? – нежно спросила она, запуская пальцы в его золотистые волосы.

– О Джейн.

– Неужели сравниваешь, кто из нас лучше в постели?

В глазах Грея внезапно сверкнули молнии.

– Не смей даже шутить на эту тему!

Смущенная, Лалла покраснела.

– Я не хотела тебя обидеть. Извини.

Он мягко улыбнулся и обнял ее.

– Ты божественная женщина, Лалла. Ты лучше ее во всем, и я не хочу даже сравнивать.

– Мне кажется, ты хочешь что-то рассказать. – Лалла пристально поглядела в его глаза. – Я слушаю.

Она нежно провела рукой по его волосам. Грей глубоко вздохнул, никак не решаясь начать разговор.

– Видишь ли, Лалла, – он посмотрел невидящими глазами куда-то вдаль, – я женился на Джейн вовсе не потому, что был влюблен в нее. Мой отец говорил, что давно пора задуматься над продолжением рода. Я же хотел лишь одного – скорее забыть тебя. Однако время показало, какую непростительную ошибку я совершил.

Лалла заметила в его глазах слезы.

– Через некоторое время я почувствовал, что попал в ловушку, из которой нет выхода. Ведь она превратила мою жизнь в тюремные застенки. Не находя утешения, я начал сходить с ума. А потом она погибла, но почему-то я не почувствовал себя свободным. Я до сих пор терзаюсь от мысли, что виноват в смерти Джейн.

– Виноват? В чем именно? – произнесла Лалла, расширив глаза.

– В том, что вообще женился. А потом, когда в обществе пошли эти ужасные слухи…

Лалла замерла от ужаса.

– Слухи, что ты способствовал ее гибели?

Он кивнул.

– Вот почему я заточил себя в Диких Ветрах, вместо того чтобы вести светскую жизнь в Нью-Йорке. Я чувствовал себя таким одиноким, таким опустошенным… И с каждым днем мне становилось все хуже. Дейзи очень волновалась за мое душевное здоровье, поэтому, я думаю, она и позвала тебя провести со мной «курс лечения».

– Ну что ж, постараюсь быть хорошим лекарем, – улыбнулась Лалла.

– Не сомневаюсь, у тебя получится.

Вдруг глаза Грея потемнели. Его явно тревожило какое-то страшное воспоминание.

– Ты знаешь, что больше всего я ненавидел в своей жене? – Его голос задрожал и сорвался.

– Может быть, ты не будешь посвящать меня в свои тайны?

– Нет, Лалла, я обязан сделать это. – Он отвел глаза. – Она всегда относилась ко мне как к ретивому жеребцу, особенно тогда, когда мы занимались любовью. О, дорогая, стоило мне только прикоснуться к ней, как взгляд ее вспыхивал от отвращения, она морщила нос, будто бы в комнате царил смрад. Джейн, правда, никогда не отказывала мне в удовлетворении плотских потребностей, но всегда так презрительно поджимала губы, стоило мне только приблизиться к ней. Я думаю, что относился к ней даже с большим уважением, чем она того заслуживала. – В его тоне зазвучали нотки горечи. – Свои истинные чувства она, конечно, тщательно скрывала и никогда не высказывала своей неприязни вслух, потому что считалась хорошо воспитанной леди. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем больше я понимал, что на самом деле значат все ее немые взгляды и брезгливые жесты. Я больше не мог выносить ее молчаливой ненависти и решил оставить ее в покое. Однако и в те редкие случаи, когда мы встречались в постели, я наталкивался на стену холода и пренебрежения. Но каждый раз, когда исполнение супружеских обязанностей заканчивалось, она вставала и молча направлялась в ванную комнату. Вода могла журчать часами – она так долго и тщательно мылась, будто я испачкал ее. До сих пор я не могу спокойно слышать звуков льющейся воды, не вспоминая о ней. – Грей, снова посмотрев на Лаллу, вздохнул. – Представляешь, как я себя чувствовал в моменты нашей близости.

Его признание заставило сердце Лаллы сжаться от боли.

– Ох, бедный мой, как ужасно! – зарыдала она.

– Я пытался узнать, что ее беспокоит, почему она так холодна, но был награжден лишь каменным взглядом и отказом вообще обсуждать эту тему.

Лалла нежно взяла его за руки и прижала к себе.

Он продолжал:

– Это был тяжелый удар по моему самолюбию. Тот ее взгляд раздавил во мне все светлые, высокие чувства. Я до сих пор его помню. Я ощущал себя жалкой букашкой, брезгливо раздавленной под ее ногтем. Ни одна женщина в мире не делала прежде мне так больно.

– Не стоит принимать все столь близко к сердцу. Большинство юных девушек не получают достойного воспитания по поводу интимного поведения при замужестве. Поэтому, впервые столкнувшись с мужским началом, многие из них оказываются не готовы к восприятию новых, доселе неизвестных ощущений и испытывают страх и ужас перед мужем.

– Но почему вы, женщины, такие разные? – Он загадочно скосил на нее глаза, и Лалла улыбнулась в ответ.

– Можешь поблагодарить за мое воспитание «императрицу». Она дала своим дочерям в этом смысле очень многое. Ты даже не представляешь, сколько жарких поцелуев я получила в годы юности от тайных воздыхателей – пальцев загибать не хватит.

– Лалла, да ты и от природы такая любвеобильная, такая щедрая, такая теплая! Если бы моя жена обладала хоть сотой долей этих качеств, наши отношения могли бы пойти совсем по другому пути. Но она была другой. И все мои попытки достичь понимания окончились провалом.

Она покачала головой.

– Забудь о прошлом, Грей. Вот я с тобой и буду рядом столько, сколько ты пожелаешь.

Он улыбнулся и мотнул головой, будто стряхивал печаль:

– Господи! Благодарю тебя за все!

Пикник был закончен. Они стали собираться в Дикие Ветры.

Менее чем через часа полтора Грей и Лалла свернули на широкую дорогу, ведущую к дому. Их лошади шли бок о бок, и Грею ничего не стоило протянуть руку и обнять Лаллу, коснувшись ее щеки щекой.

– Ты счастлива? – улыбнулся он.

– Просто на вершине блаженства!

В этот момент позади всадников раздался знакомый женский голос, звавший Грея. Он недовольно обернулся. С боковой дороги на главную аллею свернула двуколка – Миллисент радостно махала рукой. Поравнявшись с всадниками, она спросила:

– Ну, как съездили? По-моему, даже природа для вас постаралась.

– Спасибо, Миллисент, все было прекрасно, – сухо ответил Грей.

Лалла зарделась от смущения. Меньше всего хотелось ей сейчас, чтобы ее видела секретарша Грея. Представив, на кого она похожа, с растрепавшимися волосами, распухшими от поцелуев губами, раскрасневшаяся, она отвела глаза. Скорее бы уж вернуться домой, подумала Лалла. Грей, похоже, тоже чувствовал себя не в своей тарелке.

Но вот из-за деревьев вырос наконец большой особняк, и она с облегчением вздохнула оттого, что нужды поддерживать разговор больше не было.