Музыка ветра
Шрифт:
Похоже, все на острове суеверны. М. сказала: если кошка смотрит в окно – будут гости. Мол, она не ошиблась, ведь тут же пожаловала я, а незнакомцы в здешних краях появляются не так уж часто. Уж точно не в начале лета, потому что не сезон.
М. под пятьдесят. Тот возраст, когда обзаводишься лишними килограммами и болтливостью, но ей очень шло и то, и другое. За пять минут я уже знала, что она живёт в пяти милях вглубь острова, у неё двое взрослых сыновей моего возраста, а по выходным она любит вязать салфетки под горячее и раздавать знакомым. Я предложила ей открыть свой маленький бизнес, чтобы талант не пропадал зазря, но она лишь отмахнулась. Мол, в таком возрасте уже поздно.
Никогда
***
Стекло разлетелось вдребезги и с колючим жжением осыпало моё лицо. Мир закружился в стремительном вальсе, который я не успела разучить и двигалась невпопад. Меня швыряло в разные стороны, барахтало колесом и прижимало к чему-то твёрдому. Боль превратилась в часть меня, вгрызалась в плечи, позвоночник и голову. Хребет разрывало пополам, точно я скумбрия на разделочной доске. Когда меня в третий раз перевернуло, что-то липкое уже застилало глаза, но я всё же увидела, как последняя целая стекляшка боковой дверцы стремительно приближается.
Последний удар разразился вспышкой. Яркий свет ослеплял даже сквозь закрытые веки, щекотал кожу и оставлял ожоги там, где когда-то застряли осколки.
Но я открыла глаза, живая и невредимая. Всё стихло, даже бесконечный дождь, который усыпил все мои нервы. Я лежала на сером диване в гостиной «Лебединой заводи» и тяжело дышала, словно только что закончила бежать марафон. Словно только что очнулась в том самом такси, из-за которого я здесь.
Рука машинально потянулась к левой щеке у самого края острой скулы, забралась под волосы и нащупала две выпуклые бороздки. Подарок с того света на вечную память. Жизнь оставляет на нас следы, чтобы мы не забывали. Чтобы помнили, чему обязаны. Как эти шрамы от разбитого стекла и дневник. Она рассыпает для нас крошки, чтобы мы вернулись назад, в прошлое. И первой крошкой был остров Нантакет, откуда я начну свой путь к глубинам памяти.
Я никогда не носила чёлку, но после случившегося пришлось отстричь прядь по левому краю, чтобы скрывать белёсые отметины от чужих глаз. Не то чтобы они были уродливы, но я никогда не любила лишних вопросов. Тем более, что я сама не знала на них ответов, но собиралась узнать.
Парусник в бутылке завис себе в штиле над камином, в котором догорели последние дрова. Колыбельная звенящих капель убаюкала меня, и я задремала всего на два часа, но прошло словно больше суток. Тучи разогнало ветрами, и из-за воздушного тюля пробивались настойчивые солнечные лучи. Ивы перестали ронять слёзы и шелестели гибкими ветвями на лёгком ветерке. Только лужи перед домом и мокрая трава напоминали о шторме, что я принесла с собой из Бостона. В такой блаженной тишине отчётливо звучал шорох прибоя и гогот лебедей. На всякий случай я проверила ещё раз: вдруг чёрная птица только привиделась мне. И вправду, из окна удалось разглядеть белые пятнышки изящных шей и никаких чёрных меток. Надеюсь, мистер Бреннер был прав, и это добрый знак.
Можно было даже не стараться воззвать к памяти – повторный обход коттеджа ни натолкнул меня ни на одно воспоминание. Только повторяющийся сон стоял перед глазами, и всегда заканчивался одним и тем же. Ударом о боковую дверцу такси и яркая вспышка.
Некоторые сцены из прошлого навсегда останутся сокрыты за семью печатями, но некоторые я могла разгадать. И начать стоило с кафе «Чёрная жемчужина». Я как раз перечитывала заметку о нём, когда меня прижало к подушкам. Захватив с собой бутылку с кораблём, я обулась в сменную обувь, так как кроссовки не успели высохнуть за эти два часа, и влезла в кожаную куртку. Две капли в прогнозе погоды исчезли, и впереди маячило лишь ясное солнце. Пробив «Чёрную жемчужину» по карте, я завела «фиат» и, пару раз пробуксовав в размякшей земле, тронулась в путь.
Угораздило же меня снять дом в такой глуши. Но я шла туда, куда меня вёл дневник. Навигатор показывал зелёные заросли и голубые пруды
на многие мили вокруг, и первые пятнадцать минут я ехала по землям заповедника Хед оф Плейнс на север. Правда, теперь я могла всласть налюбоваться мокрым пейзажем обсыхающих на дневном солнце клёнов и тополей. Кларк-роуд вывела меня на шоссе и провела через четверть острова к перекрёстку. Дорога сливалась воедино с широким шоссе и убегала прочь, к городским постройкам, до которых ещё десять минут ходу.«Чёрная жемчужина» пришвартовалась к пяточку перед соснами и на фоне глубоких луж впрямь напоминала старинный корабль в зелёном море. Я припарковалась на полупустой парковке, где два из пяти свободных мест занимали машины с местными номерами. Ещё в салоне я учуяла аппетитные запахи жареного стейка и свежего хлеба, отчего в желудке засосало от голода. В коттедже не нашлось ничего съестного, а в последний раз я завтракала ещё в Бостоне чашкой кофе и сомнениями. Некоторые значения в наших формулах всё же остаются постоянными, а мне всегда не лез кусок в горло, если предстояло нечто важное. Во мне находилось место для чего-то одного: или для еды, или для волнения, но побеждало всегда второе.
Поправив чёлку так, чтобы скрыть шрамы, я вошла – или правильнее сказать поднялась на борт – «Чёрной жемчужины» и осмотрелась, ища намёки из дневника. Судя по всему, здесь ничего не изменилось. Стойка в виде корабля, которому не доставало паруса, морские пейзажи и рисунки шхун на деревянных стенах, бутафорный штурвал над баром с названием кафе и официантки в тельняшках, хлопочущие вокруг немногочисленных постояльцев.
Как и на любом корабле, на «Чёрной жемчужине» жила такая же чёрная кошка. Перечитав запись из дневника, я стал искать чёрную обитательницу кафе, но её нигде не было видно. Тогда я заняла тот же столик у окна и взяла картонку с меню. «Языки болтливого корсара» – так назывались помидоры, начинённые сыром и чесноком. «Якоря фортуны», или по-простому – канапе на багете с красной рыбой, маслом и зеленью. Салат «Весёлый Роджер» с печенью трески и луком. Салат «Остров сокровищ» со свининой и корнишонами. И даже «Клеймо на репутации» – гороховый суп с копчёностями. А они решили держать марку до конца!
Глаза забегали по строчкам в поисках той самой пасты с креветками. Вот она. «Сердце Кракена». Не помню, когда в последний раз ела морепродукты, но чувствовала, что пришло время попробовать сердце морского чудовища на вкус.
– Добро пожаловать на борт! – Задорный голос отвлёк меня от всех этих пиратских названий. – Рады приветствовать новеньких на «Чёрной жемчужине»!
Полная женщина в той самой треуголке улыбалась во все тридцать два белых зуба – и ни одного золотого. Она тут же раскусила во мне приезжую – уж вряд ли к ним часто забредали незнакомые лица в такие дебри. В Бостоне моё имя не могли запомнить в кафе на углу, где я каждое утро покупала кофе на вынос, и писали «София» или «Соня» на стаканчике. Но здесь всё по-другому.
Я поздоровалась, мысленно сравнивая официантку с образом из дневника. По возрасту подходит, да и по телосложению. Такая же болтливая и добродушная, как и М. Кольца на пальце не видно, но это ещё ничего не значит. Столько времени прошло. За год может много чего приключиться, и моя жизнь тому наглядный пример.
– Извините за дурацкий вопрос, ваше имя случайно не начинается на «М»? – Спросила я.
– Нет, дорогуша. Я Донна. И насколько знаю, никаких девушек с именем на «М» здесь нет.
Как же так? Адрес правильный. Сложно спутать эту «Чёрную жемчужину» на острове с какой-нибудь другой. Я так надеялась повстречать официантку со страниц дневника, что даже не подумала о том, что могу её здесь не застать.
– Простите, просто год назад в этом кафе работала одна официантка. Я точно не знаю её имени, но начинается оно на «М». Я очень надеялась с ней увидеться.
– Мне жаль, дорогуша, но таких официанток у нас не работает. Ты уверена, что не «Ш»? Шарлин у нас есть.
Я заглянула на открытую страницу дневника. Почерк слишком аккуратный, так что сложно спутать эти две буквы. Это точно должна быть М.