Музыкальная шкатулка Анны Монс

О да, Оленька не слепая, она понимает, почему в дом зачастил этот мерзкий старикашка с сальным взглядом. И если он так уж маменьке нравится, то пусть она сама за него замуж и выходит!

Признаться, в первую минуту эскапада дочери выбила Луизу из равновесия. Выходит, что все это время Оленьке было плохо? И она страдала? Но она же еще маленькая и ничего не понимает в жизни! Да, Луиза не позволяла дочери носить вызывающую одежду или разрисовываться, как делают это малолетние дурочки, пытающиеся выглядеть взрослее. Институт выбрала — ей же виднее, какие у дочери способности! Общение ее ограничивала… так ведь все Оленькины друзья — весьма сомнительного свойства люди. Луиза не желала, чтобы ее дочь приучили к сигаретам, алкоголю и, упаси боже, наркотикам.

А что касается Степана, то… да, он проявляет к Оленьке интерес, который Луиза поощряет. Степан вовсе не стар, ему всего-то тридцать восемь. И квартиру имеет, и дачу, и магазин свой, который расширить планирует.

Спокойный состоявшийся мужчина. Чего еще желать-то?

Но уговоры на Оленьку не действовали.

А знакомство с ее супругом и вовсе подорвало Луизину веру в здравомыслие дочери. Избранник был неказист, нехорош собой, молод, конечно, и вызывающе беден. Он явился к ним в дом с тремя подмороженными гвоздичками, одна из которых сломалась, но была «починена» хорошо знакомым Луизе способом — две части стебля скрепили длинной иглой.

Говорил он, конечно, красиво… о любви, о том, что он потерял голову, едва лишь увидел Оленьку, о том, как не похожа она на других женщин. Но при виде Луизы он понял, почему… кое-что о самой Луизе понял…

Лесть его лилась медовыми реками, но Луиза была слишком опытна, чтобы обращать внимание на слова. Ее поразил цепкий хозяйский взгляд, которым этот ее новоиспеченный родственник осматривал квартиру, словно на себя ее примеряя.

Именно тогда Луиза и решила, что ноги его в ее доме не будет!

Оленька думает, что она взрослая и умная? Пусть докажет.

Конечно, это был очень жестокий урок, но если бы Оленька справилась, то Луиза не стала бы вмешиваться.

К уже состоявшейся свадьбе она подарила им букет цветов и поездку в Крым, здраво рассудив, что на все остальное пусть супруг лично зарабатывает.

Он же глядел на Луизу исподлобья, словно изучая ее, но держался вежливо, с почтением.

Правда, спустя месяц он объявился в квартире Луизы, на сей раз без цветов, зато с разговором, который лишь подтвердил ее первоначальные опасения.

— Добрый день, Луиза Арнольдовна, — сказал он, вцепившись в засаленные лацканы старого пиджака. — Я хотел бы поговорить с вами о вашей дочери.

— А что с ней? Надеюсь, Оленька счастлива?

Оленька из гордости не звонила матери.

— Боюсь, что нет. Ссора с вами плохо сказывается на ее здоровье. Вы же понимаете, что в ее положении малейшее беспокойство может быть чревато крупными проблемами.

Луиза ждала продолжения.

— Оленьке нужны покой и уход, — продолжил зять. — А там, где мы живем, невозможно обеспечить ни то, ни другое. Ей совсем непривычно…

— Сделайте так, чтобы стало привычно.

Сердце ее кольнула стальная игла. Нет, Луиза не была жестокой, и собственную дурочку-дочку ей было искренне жаль, но… если уступить, то этот фарс с браком затянется надолго. А Луизе нет никакого резона содержать еще и никчемного супруга дочери.

— Вы же понимаете, что у молодого преподавателя почти нет шансов заработать много денег. — Зять устроился в кресле, впрочем, поза его была лишена прежней развязности, но в то же время полна скрытого внутреннего достоинства. Да, он пришел просить, но это его ничуть не унижало. — Я пытаюсь и работать, и вести научную деятельность. В перспективе меня ждет защита и…

— И я с удовольствием вас поздравлю.

Луизин супруг так и не научился писать без ошибок, и Луиза до самой его смерти выверяла его отчеты и письма.

— Что же до заработка, возьмите учеников. Репетиторам неплохо платят.

Она и сама прежде, случалось, так подрабатывала.

Зять поморщился: мысль о том, что ему придется возиться с чужими детьми, которые, ко всему прочему, не проявляют ни малейшего рвения к учебе, лишь треплют педагогам драгоценные нервы, была ему явно не по вкусу.

— Вы предложили Оленьке руку и сердце, следовательно, взяли на себя определенные обязательства. И я не понимаю, почему вы хотите, чтобы эти обязательства исполняла я?

— Будем откровенны, — предложил зять, сцепляя руки в замок. — Ваша дочь не привыкла жить в таких условиях, в которых она вынуждена существовать сейчас. И, конечно, вы правы. Мне следует озаботиться ее комфортом, но в настоящее время это невозможно.

Интересно, по какой причине?

— Еще год или два, и я сумею исправить ситуацию, а пока… в вашей квартире пять комнат. Вам не кажется, что это слишком много для одной женщины?

Он не добавил «пожилой», но слово это читалось в его холодном взгляде.

— Мы бы не мешали друг другу. Естественно, я не требую от вас содержать меня. Я бы сдал свою жилплощадь. Плюс зарплата. Этого бы нам с Оленькой хватило.

Луиза молчала, и зять, вдохновленный отсутствием возражений, продолжил:

— Вы бы помирились с дочерью. А затем и внук появился бы… или внучка…

И Луиза превратилась бы в бесплатную няньку, что, в представлении этого человека, — закономерно и естественно. А там и глубокая старость с маразмом, смерть, похороны и, наконец, свобода от надоевшей старухи. Почему-то, глядя в пустые, по-рыбьи выпученные глаза зятя, Луиза видела для себя именно этот путь.

— Боюсь, этот вариант неприемлем, — она словно со стороны слышала собственный голос, а сердце, никогда прежде не доставлявшее ей особого беспокойства, вдруг засбоило. — Я буду рада встретиться с дочерью, но… только встретиться. Конечно, после моей смерти она получит и квартиру, и все, что в квартире находится.

…а еще — дачу, коллекцию картин, десяток серебряных кубков тонкой работы и два десятка кинжалов, собирать которые стал супруг Луизы во время своего азиатского вояжа. Он ничего не смыслил в искусстве, просто любил красивые вещи, однако, к удивлению Луизы, эта любовь оказалась вернее образования: ни один предмет из его коллекции не оказался пустышкой.

— Но я не собираюсь умирать в ближайшем будущем.

Зачем она сказала про смерть? Уж больно страшно ей вдруг стало.

— Это вы так полагаете, — совершенно спокойно, дружелюбно даже ответил зять. — Знаете пословицу? Человек предполагает…

Он ей угрожает? Этот сопляк с непомерными амбициями?!

— Никто не знает, когда наступит его час, Луиза Арнольдовна, — зять церемонно поклонился и вышел.

А спустя неделю Луизу попытались убить.

Не будь этого разговора с зятем, Луиза решила бы, что все случившееся — не более чем неудачное стечение обстоятельств. И винить ей следует исключительно себя и свою привычку прогуливаться по вечерам. Пожилая женщина, одинокая, беззащитная с виду… и — в парке.