Музыканты из Мичигана

— Почему не позвонил? — спросила она обеспокоенным тоном и стащила с меня мокрую толстовку. — Отец бы приехал и забрал тебя.

— Я и сам прекрасно добрался. — Я еле-еле выговаривал слова: внезапно на меня навалилась какая-то усталость, хотелось лечь и проспать до завтрашнего дня. — Кстати, как отец?

— Нормально. Он на работе. Так, иди надень сухую одежду, а я пока поставлю чайник и…

– Мам, я не об этом, — прервал её я и принялся расстёгивать ремень брюк. — Как отец? Он… Он говорил обо мне?

Мама равнодушно махнула рукой и, взяв мою мокрую одежду, унесла её в ванную. Устало потерев глаза, я прошёл на кухню и сел за стол.

Значит, отец не говорил обо мне с мамой. Надеюсь, он больше не злится на меня и по приезде с работы не выставит за дверь. Идти-то мне больше некуда…

— Ты вернулся в колледж? — спросила мама и поставила передо мной кружку кофе.

Я поднял на неё виноватые глаза. Лицо мамы приняло сердитое выражение. Я не любил это выражение: оно означало, что мама сейчас будет ругаться.

— Джеффри будет не в восторге, — коротко произнесла она и отвернулась. — Ты мог бы хотя бы попытаться.

— Я пытался, мам! Но они не хотят, чтоб в их заведении учился такой бездельник, как я.

— И что, тебе это ни о чём не сказало? Тебе пора бы думать о будущем, а не бездельничать в компании твоих дружков-рокеров.

— Во-первых, они не рокеры. А во-вторых, я думаю о будущем. Наша группа становится популярной и…

— Ни слова больше о вашей группе слышать не хочу! — Мама бросила на меня уничтожающий взгляд. — Иди работай, Логан. Неужели ты всю жизнь будешь висеть на нашей с отцом шее?

Я закатил глаза и, взяв со стола кружку, пошёл к себе в спальню.

— Правда глаза колет? — слышал я приглушённый мамин голос. — Если Джеффри узнает, что ты так и не вернулся в колледж и до сих пор не устроился на работу, то…

Продолжения реплики не последовало: я хлопнул дверью с такой силой, что последние слова оказались потеряны где-то на лестнице.

Я лёг на кровать и по уши укутался в одеяло. Было холодно, хотелось спать, но мысли о Джеймсе и о Хэйзи не шли у меня из головы.

Какой-то любовный треугольник у нас получается. Я люблю Джеймса, Джеймс любит Хэйзи, а Хэйзи — меня. Сейчас мне стало самую малость стыдно за то, что я оставил Хэйзи одну дома. В конце концов она беременна, ужасно расстроена из-за меня и с неохотой ждёт возвращение пьяного Джеймса. Чёрт возьми! Мне нужно было остаться хотя бы до утра, а потом бы я уже вернулся домой… Но что сделано, то сделано. И ничего тут не поделаешь.

Тут мне вспомнилась наша ссора с Эрикой, и я мысленно хлопнул себя по лбу. Мне нужно было хоть раз позвонить или написать ей, но наша недавняя ругань совсем вылетела у меня из головы. Завтра же утром поеду к ней домой и попробую попросить прощения. Надо купить самый большой букет, который только смогу найти в Бэй-Сити… Но где же взять деньги? У родителей я просить не стану. Нет уж, спасибо. Придётся заработать их самому, причём срочно. Кем же мне устроиться? ..

«Иди работай, Логан», — как эхо, прозвучало в голове.

Я долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок и страдал от неприятных мыслей в голове.

«Иди работай, Логан».

В конце концов я, как ошпаренный, соскочил с постели и схватил со стула свою одежду.

— Иди работай, значит? — прошипел я, пытаясь всунуть ногу в штанину. — Вот и пойду, чёрт возьми!

Я на цыпочках выбрался из спальни, а затем — и из дома. Мама хочет, чтоб я устроился на работу? Да пожалуйста! Прямо сейчас и устроюсь!

Я шёл по тёмной улице и сердито пинал мусор и камни, что попадались мне на пути. В голове уже крутилась мысль, которая поначалу казалась мне бредовой, а потом — вполне приемлимой. Родители уже потеряли веру в меня. Наверняка они думают, что от жизни мне ничего не нужно и я не смогу обеспечить себя в будущем. Лучший друг разрешил мне жить у него, наверное, из-за жалости: он думал, что сам я не в состоянии хорошо заработать. Что ж, вот как? Ха-ха! Я вам всем ещё покажу, вот увидите!

Всем назло пойду и устроюсь жиголо. Да, да, жиголо! А что в этом плохого? Что постыдного? Несколько дней назад я упал в собственных глазах и обесчестил сам себя. После многочисленных ночей с проституками, после ночи с Джекки и Хэйзи профессия жиголо не казалось мне такой оскорбительной. Совсем нет. В конце концов, на этом можно хорошо заработать, разве нет?

Но моя самоуверенность пошатнулась, когда вдали я заприметил четыре знакомых силуэта. Внутри всё задрожало от непонятного чувства. Я знал этих четверых людей, и по мере того, как ярко всплывали в памяти давно минувшие дни, всё больнее становилось душе и телу.

Это был Себастьян и его три здоровенных друга.

Когда-то сломанные рёбра заныли от боли. Голова заболела так, будто по ней молотом шарахнули. Мои ноги подкосились от страха, и мне пришлось схватиться за ближайший столб, чтобы сохранить равновесие.

— Ух ты! — послышался глухой голос с другой стороны улицы. — Гном снова выполз из подземелья!

Я вдруг отчётливо вспомнил, как больно и унизительно мне было лежать на холодной земле и терпеть невыносимую боль. Я вспомнил, как лежал в больнице, как голова раскалывалась на тысячу осколков, как тяжело мне было прийти в себя… Эти воспоминания рождали в моей душе самый настоящий страх. Да, мне было страшно, и я готов был это признать: я не стыдился своего страха. Мне так не хотелось заново чувствовать эту боль, это унижение, что я, чтобы избавить себя от угнетающего чувства страха, побежал. Побежал так быстро, как только мог.

Я бежал, не разбирая дороги. Я не оборачивался, но точно знал: они бегут за мной.

Дыхание давно сбилось, каждый глоток воздуха больно обжигал горло, но я не останавливался. Я бежал прочь. Прочь от этих воспоминаний, прочь от боли, прочь от Себастьяна и его друзей.

Вдруг на пути вырос какой-то дом. Свет за окном ярко горел, в комнате туда-сюда метались тёмные силуэты. Я помнил этот дом, я был здесь когда-то. Но из-за страха, прочно сковавшего моё тело, я никак не мог понять, чей же этот дом.

Я пулей взлетел на крыльцо и забарабанил кулаками по двери. Вокруг было так тихо, будто весь мир затаился в ожидании чего-то.

За дверью послышались шаги, затем она резко отворилась, и на пороге вдруг возник… Джеймс. Увидев его, я понял, что страх мой отступает куда-то в тень. На смену ему пришло другое чувство, более светлое и приятное.

Смелости хватило на то, чтобы обернуться. Сзади никого не было, лишь несильный, но холодный ветер гнал по асфальту опавшие листья.

— Логан? — спросил Джеймс, и я понял, что он ужасно пьян. — Какого чёрта ты тут…