Мы – чемпионы! (сборник)

– Нам такой хоккей не нужен!

И разухабистый мордобой, который устроил Фил Эспозито со товарищи.

Зато погонялово «инвалид» приклеилось ко мне на долгие годы и плавно перешло на сектора стадионов, где в те годы, а также сейчас, играет московский «Спартак».

Сто дней после детства

Когда работал на «Мосфильме», то Соловьёв снимал там свой первый фильм с Друбич в главной роли.

Но мои сто дней прошли давно, и грех не рассказать об этом на страницах книги.

Тем более что в книге ещё будет глава «Сто дней до приказа» в армии, но не будет «Сто дней Наполеона». Но и я, слава богу, не узурпатор. Поэтому начнём, помолясь.

Скачок из детства во взрослую жизнь произошёл стремительно и даже как-то незаметно.

Всё начиналось как бы невзначай, но накатывалось, как снежный ком и несло за собой вниз, попутно разбивая то лицо, то колени в кровь и до самых костей.

Денег не хватало катастрофически, и мы с друзьями целыми днями думали: где бы достать пару рублей на портвейн или любое другое пойло: пиво с раками или даже без оных.

После школы собирались в парке Сокольники на заранее облюбованной лавочке и вырабатывали план действий.

Основным источником дохода являлись билеты на хоккейные матчи. Особенно на игры «Спартак» – ЦСКА.

Однажды по непонятной причине этот топовый матч перенесли из четырнадцатитысячного Дворца спорта в Лужниках во Дворец спорта ЦСКА на Ленинградском проспекте.

А вмещал он всего ничего – только три с половиной тысячи зрителей.

Приезжаем с друзьями ночью, накануне первого дня продаж, и заводим списки по старой и доброй традиции времён развитого социализма.

К трём часам ночи очередь уже довольно приличная, а к открытию касс так и вообще извивается как хвост. Две-три тысячи человек. И тут же, естественно, подъехали менты, всё оцепили и выставили железные барьеры, чтобы никто не пролез без очереди.

– Ты тут списки держишь?

Прямо на меня дышит перегаром мордатый старлей с рожей, как у адепта «чёрной сотни», депутата той ещё, при Царе-батюшке, Государственной думы Пуришкевича Владимира Митрофановича, золотого медалиста кишинёвской гимназии и даже автора сборника стишков «В дни бранных бурь».

– Ну, я…

– Головка от хуя, – улыбается старлей во все свои золотые, как у хача, зубы. – Короче, делаешь нам бесплатно десять билетов, на места по центру. Иначе я сейчас порву все списки на хуй и выстрою живую очередь.

– Да понял, понял, чай, не маленький.

Беру дружков на отвод, и быстренько производим «Совет в Филях».

Один из нас – и это правда! – даже как Михаил Илларионович, с одним глазом, выбитым в детстве из рогатки такими же долбоёбами юными пионерами-ленинцами, хорошистами и троечниками нашей школы.

– Надо делиться с ментами.

– Угорим на 15 рублей, да ну и хуй бы с ним.

– Спекулянты всё заберут у нас оптом, отобьёмся, да и нам ещё всё бесплатно выйдет, плюс хватит на портвейн и пиво, – подытоживает самый старший из нас, второгодник и хулиган со шрамом на лице, не расстававшийся с ножом и имеющий за это погонялово Спикер. От слова пика.

Молча киваю. Остальные тоже согласны со Спикером.

– Ну шо? – Старлей щиро улыбается.

– Договорились… Только и вы никого не пускайте, чтобы не лезли без очереди.

– Ярмоленко!!!

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Возьми ещё трёх человек и стойте возле касс. И чтобы никто у меня без очереди не пролез, даже муха.

– Так точно, сделаем, товарищ старший лейтенант! – отвечает Ярмоленко, с лицом явного лимитчика, побитого оспой и прыщами, и прибывшего, судя по малороссийскому акценту пополам с суржиком, откуда-то из Сумской области или ещё глубже с необъятных просторов Родины.

Касса открывается с опозданием на полчаса, и вместо положенных трёх окошек работает почему-то только одно, остальные наглухо забиты фанерой, а в том, что открыто, сидит старушка-саботажница, с опухшим челом и таким выражением лица, как будто бы мы все тут должны ей по этой жизни, а она, сука многостаночная, делает нам всем одолжение, продавая билеты – строго по четыре в руки, не больше.

Сам билет надо описать отдельно.

Это клочок полупрозрачной бумаги, почти газетной, но серого, как наша жизнь в эпоху пятилеток, оттенка. Где красными буквами написано «ЦСКА – Спартак».

В ту эпоху, где не было ни принтеров, ни факсов, ни копировальных машин, подделать их не представлялось возможным, хотя и не составляло большого труда.

Даю, на всякий случай, чтобы не кривила рожу, саботажнице пятёрку, и мы вместе с друзьями забираем первыми наши пятьдесят билетов. Взяли бы и больше, да не было денег, «этих маленьких металлических кружочков», которые так любил товарищ Бендер, и, чего греха таить, не только он один.

Подходит старлей, отстёгиваю обещанные десять билетов.

– О, це дило! – неожиданно на мове говорит офицер милиции и улыбается рыжими фиксами, как гамадрил, которому только что посетители зоопарка кинули банан через ограду.

Едем домой в Сокольники, где знакомые спекулянты забирают у нас оптом все билеты по доброй цене.

Собираемся пойти в парк, в ресторан Прага, чтобы всё это дело замочить и отпраздновать.

Но прервёмся на минуту, дорогие друзья, от этого увлекательного повествования и метнёмся ментелем в кабинет химии моей школы, а точнее, в лабораторию, которая базировалась аккурат за кабинетом.

Как уже писал в предыдущей книге, химичка наша, Марина Ниловна, люто болела за хоккейный «Спартак». И я, с разрешения Спикера и оболтусов дружков, забрал себе два билета, чтобы сходить на матч.

Товарищей моих спорт интересовал мало, а если точнее, то только с той его стороны, где можно было заработать денег на билетах, чтобы потом всё это дело смачно пропить, пробухать, прожрать и потратить на девчонок для дальнейшего с ними соития.

Но ваш покорный слуга не таков, «Спартак» всегда на одном из первых мест в жизни, особенно когда тебе шестнадцать лет и шляпа дымит так, что аж фуфайка заворачивается.

Так вот про любовь. Как уже писал, я был тайно влюблён в химичку, была она старше меня лет на десять. Породистая кобыла, с ногами и грудью, как у Софи Лорен.

– У меня есть два билета на хоккей, хотел бы вас пригласить, – заливаясь краской, неожиданно для самого себя мямлю еле слышно.

Не то чтобы я был стеснительным, нет, просто к учителям было уважение, как инстинкт.

– Да? Интересно, и где же ты достал билеты?

Берёт меня неожиданно за ухо и приближает, да что там – прямо притягивает к себе.