Мы идем к монстрам

Когда Кеззи вошла, она сложила руки вместе и взвизгнула от восторга.

— О, это так замечательно! Энн, тебе будет приятно узнать, что у Альфа-Хаус никогда не было лучшего «вечера отцов» чем этот!

Я повернулась, чтобы уйти — единственное, что мне не нужно было видеть, как какой-то грёбаный деревенщина вылезает из моей матери, но прежде, чем я убралась оттуда, Зенас сказал:

— Эй, толстуха, подожди секундочку. Если бы я обрюхатил сейчас твою маму? Думаю, из-за этого мой ребёнок стал бы твоим братом или сестрой, а? — а потом они с Кеззи засмеялись, как гиены.

Я поднялась наверх и легла спать.

********

Завтра будет пятница, последний день посвящения, и если я пройду через это, я буду официально принята в Альфа-Хаус в субботу. Мне мешала спать не тревога и не страх. Какими бы ни были финальные испытания, они не могли быть более ужасными, чем те, что я уже прошла. После определённого момента вы понимаете, что вас больше нельзя унизить. Я поняла, что сегодня сосала член отца и лизала пизду матери. Если я смогла это сделать…

Я могу всё.

Нет, я не могла уснуть той ночью потому, что снова боялась этих снов, этих кошмаров. Призрак Джозефа Корвана трахается со мной, затем Зенас плюёт мне в рот или заставляет съесть его сопли, затем Кеззи сидит у меня на лице, затем…

Затем эти слова.

Слова по какой-то причине были хуже всего.

Было около двух, когда я сказала: «К чёрту!» и встала. Я никак не могла заснуть, поэтому я ходила по дому. Я заглянула в одну из комнат для гостей и увидела, что мама и папа спят. У обоих были улыбки на лицах. Господи… Внизу я напилась воды, потом поймала себя на том, что снова смотрю на портрет Корвана и медную пластину, которая выглядела новой, в то время как рама и сама картина были очень старыми. К чему мне снится ЭТОТ парень? Мне было интересно, а также интересно, какое у него отношение к другому парню — Карвену — который основал колледж десятилетия спустя. Когда я выглянула в окно кухни, я почти ожидала увидеть там Кеззи, обнажённую и читающую книгу при свечах, как в ту первую ночь, но в беседке было темно.

Я побродила ещё немного, затем снова поднялась наверх. Я заглянула в комнату Кеззи, но её не было в постели…

Тогда мне показалось, что я что-то услышала, мягкий голос, но не была уверена, но потом я расслышала его лучше, когда приложила ухо к двери библиотеки. Кеззи, должно быть, видела мои ноги в щели под дверью. Громче она сказала:

— Входи, Энн.

Я даже не постучала.

Библиотека была длинной и заставлена рядами книжных полок. Кеззи в ночнушке Victoria's Secret сидела за большим угловым столом с зажжёнными свечами.

— Не можешь заснуть?

— Нет, мисс Кеззи. Думаю, я немного напугана, зная, что мои родители здесь и, ну…

Она улыбнулась, не глядя на меня. Она читала ту большую книгу:

— Ты знаешь, что приближаешься к главному событию в жизни. Это захватывающее время, и, пожалуйста, знай, что я разделяю твоё волнение. Ты очень хорошо справилась сегодня.

«Я отсосала отцу и отлизала у матери… и она ещё хвалит меня», — подумала я.

Это было почти смешно.

— И я уверена, что теперь ты знаешь причину всех этих, м-м-м, ужасных действий, которые ты должна была совершить, — сказала она, всё ещё просматривая книгу. — Это не просто для того, чтобы заставить тебя чувствовать себя униженной и деградирующей. Это для проверки твоего характера, Энн. Решая, посредством своего собственного желания, позволить себе быть униженной и деградирующей, ты демонстрируешь своё… что, Энн? Что ты демонстрируешь, подчиняясь таким действиям?

— Свою решимость, — сказала я.

— Точно.

Но была ли это моя решимость или просто отчаяние?

— Ты очень-очень близка к тому, чтобы стать сестрой Альфа-Хаус, Энн. Очень немногие имеют решимость сделать то, что сделали ты и Ханна.

Очень-очень близка? Она была права, но потом — бля… — я заплакала. Не знаю почему, это просто случилось. Мгновенный водопровод прямо на глазах у Кеззи. Она была последним человеком, перед которым я хотела сломаться.

— Энн! Что случилось?

— О, я не знаю, мисс Кеззи, — рыдала я, — я просто думаю, что когда я закончу, меня продинамят, как и всегда было, как будто даже когда я пройду последнее испытание, всё равно будет какая-то причина. Меня не сделают сестрой. Ничего хорошего со мной никогда не случится…

— Но вот-вот произойдут великие дела, Энн. Ты должна в это поверить.

Я просто продолжала плакать.

— Я, должно быть, сошла с ума, думая, что могу быть сестрой Альфа-Хаус.

— Энн, ты практически сестра Альфа-Хаус…

— Ой, да ладно! Я видела сестёр Альфа-Хаус. Я разговаривала с некоторыми на ориентации прошлым летом. Они все такие же, как вы, все очень красивые, и все они получают отличные оценки. Я не могу получить хорошие оценки. Я никогда не буду красивой!

— Энн, я объяснила фитнес-план и программу обучения женского общества…

— Ой, чёрт, мисс Кеззи. Кого я обманываю? Я никогда не смогу сделать ничего из этого. Все репетиторы в мире не сделают меня умной, потому что я не умная, и я могла бы сидеть на диете и заниматься спортом сто лет, и я всё равно буду толстой! Подобные вещи со мной никогда не произойдут. Знаете, — фыркнула я. — Мой грёбаный засранец отец прав… Что не так с этой ситуацией? Я не так.

Кеззи дала мне салфетки.

— Иди со мной.

Затем она обняла меня и повела по одному из проходов между книжными полками. Одна из полок была заполнена книгами, на корешках каждой из которых был напечатан год.

— Это файлы Альфа-Хаус, Энн. Они восходят к 1700-м годам, но здесь… — она взяла книгу. — Здесь самые свежие.

Год, указанный на обложке, был три года назад. Она открыла книгу и протянула мне большую фотографию. На ней были изображены четыре девушки, стоящие перед Альфа-Хаус, все улыбаются. К тому же все они были полными и некрасивыми.

— Девушка слева — это я, — сказала Кеззи.

Чёрт возьми… Мои ноги стали ватными; возможно, у меня действительно закружилась голова от того, что она сказала. Девушка слева была огромной, весила на сто фунтов больше меня. Но чем больше я смотрела на её лицо, похожее на воздушный шарик…

Тем более я видела сходство.

— Я не могу поверить в то, что вижу, но это вы, не так ли?

— В самом деле. В то время я весила двести шестьдесят — двести семьдесят фунтов, в начале первого года обучения. А вот и мой последний табель успеваемости в старшей школе, — она вручила мне распечатку.

— Средний балл — один? — сказала я, глядя на оценки.

— Я была ужасной ученицей, Энн, намного хуже, чем ты. У меня просто никогда не было способностей ни к чему, и никогда не было достаточно уверенности в себе, чтобы обрести их, — она протянула мне ещё один табель. — А теперь мой табель успеваемости за первый семестр, когда я была первокурсницей.

Математика, история, английский, латынь, социология — всё отлично. Высший бал 4.0.

— Это прекрасно, — пробубнила я.

— И с тех пор он оставался идеальным, — сказала она. — В конце этого учебного года я закончу колледж с высшим баллом 4,0, двойной степенью по физике и химии, и я получу стипендию с отличием за мою аспирантуру. Йельский университет.