Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов

– В следующий раз когда приедете? – деловито, но с ноткой неуверенности спрашивает однорукий вожатый.

– А постараемся не тянуть, нам у вас понравилось. Думаю, что вполне можете и вы нам визит нанести, только бы сначала неплохо навостриться вашим стрелкам работать с пистолетами. Вы пока потренируйтесь. Разумеется, не всем это надо будет. Но в минимальном минимуме может пригодиться.

– Еще обещали рассказать, как морфа в плен взяли, – напоминает Хиросима.

– И про танковый завод тоже, – напоминает ее подружка.

– Раз обещали, значит, выполним. Без вопросов. Но на сегодня уже, наверное, разговоров хватит, – достаточно решительно пресекает майор.

Прощаемся тепло, хотя девчонки и дуются.

Когда едем обратно, майор неожиданно спрашивает:

– Что-то у вас физиономия вытянулась, когда про морфа разговор зашел. Вот я и подумал, что лучше отложить. В чем косяк?

А черт его знает. Я и сам толком сформулировать не могу.

– Дык, наверное, медикуса ученого смущает то, что вообще-то его в плен взяли, а рассказывать надо, как он взял. Вот и не складывается, – подсказывает Рукокрыл.

Вот хам ушастый. Еще никто и звать никак, а уже судит. Хотя вообще-то он прав. Мне стыдно рассказывать, как оно было на самом деле, и стыдно рассказывать, как от меня ожидают.

Майор задумывается на минутку. Потом спрашивает:

– А рассказывать собираетесь с какой целью?

– Не понял?

– Так обычно военные люди рассказывают про подвиги либо для того, чтоб похвастать, либо в поучение салагам. Вы что собираетесь извлечь из рассказа, какую выгоду?

– Ну я, собственно, об этом как-то и не думал.

– Так. А если подумать? Нет, если вы на девчаток глаз положили… Не в смысле чего, а так, пококетничать. Тогда, конечно, надо пушить хвост. Но я б не советовал, больно уж Надежда Николаевна стреляет хорошо. Да и маленький город – Кронштадт, а народу на том заводе побывало много, слухи колесом ходят. Глядишь, потом подловят на несоответствиях. Да и вообще, оно вам надо на пьедестал залезать?

– Вот уж чего совсем не надо. Да и мелкие эти девчонки еще, малолетние.

– Знаете, детей, мне кажется, обманывать не стоит. Лучше вообще ничего, чем сбрехнуть. Жить спокойнее. Можно не все, скажем, рассказать.

– Ну это в каком смысле – не все?

– Да в прямом. Вот наш общий знакомый, не будем тыкать пальцем в нашего друга Крокодила, было дело, совершил героический подвиг. Если интересно, могу вкратце изложить. Вам может оказаться полезным.

Раз полезным – внимательно слушаем.

– Итак диспозиция простая, горный райончик, вторая чеченская. То есть уже подстав меньше, предательства меньше и порядка больше. Откатывается разведгруппа, волокут на себе раненого, измотались вкрай, боеприпасов практически нет. Плюс в том, что они совсем рядом уже с местом, где их вертушки должны забрать, потому и раненого волокут. Минус – банда сидит на хвосте, да еще свежая, да еще очень толково соответствующими инструкторами натасканная, да еще и с личной заинтересованностью, кровнички, так сказать. И получается так нескладно, что ичкеры раньше вертушек поспеют при любом раскладе. Принимать бой – никак: боезапаса нет, стратили уже почти все – было куда и на кого, засаду оставлять – не выживут. Да и не задержат толком, нечем и, как уже говорилось, тертые калачи ичкеры выучены очень лихо. Грамотные.

– А говорили, что они просто талантливые, дескать, служили в стройбатах, а как до дела дошло – проснулись инстинкты.

– Это чушь. И Дудаев не стройбатовец, и много у них там еще советской подготовки было народу. Да и потом их натаскивали очень серьезные дяди. Так вот, почти до места встречи с вертушками добрались, грубо говоря, до прилета вертушек пара часов, а вот банда догонит самое большее через полчаса-час. Перебираются через ручей. Тут сапер откалывает номер и говорит, чтоб ему оставили пулемет с огрызком ленты, там патронов десять, чтоб все гранаты отдали. Он чехов встретит. Как вы знаете, он может быть весьма убедительным. Так убедил, что даже раненый свою заветную гранату отдал. Хотела пара парней с ним остаться, но Крокодил на полном серьезе предупредил, что, кто за ним пойдет, он тому ногу прострелит. И поверили. Крокодил, значится, обратно с гранатами и пулеметом за ручей, остальные – дальше трюхать из последних сил к точке рандеву. А дальше у них за спиной минут через пятнадцать – двадцать длинная пулеметная очередь на весь остаток ленты, пальба из автоматов в полтора десятка стволов, тут же гранатные взрывы как-то очень невнятно почти разом, так не покидаешь, автоматы один за другим затыкаются – и все, тишина. И только одиночные выстрелы неторопливые, такие, добивающие. Изредка. Вертушки прибыли, тут же с новыми силами разведгруппа обратно, благо недалеко. Шли осторожно, хотя боевой винтотряс прикрывать взялся. Добрались до ручейка – на том берегу сидит на камушке Крокодил, глыкает что-то из чужой фляжки. Коньячок, понятно, нашел хороший, любит он хороший коньячок. И горка оружия рядом, аккурат те стволы, что у погони на вооружении состояли. Стали спрашивать, смотреть – чехи все готовые. Понятно, в чем хитрость была?

– Нет! – совершенно искренне в один голос с курсантами говорю я.

– Чехов сгубила именно выучка. И то, что сапер знал, как они будут действовать. Потому он их и подловил качественно. Когда он из пулемета по ним влупил, они решили, что нормальная пулеметная засада. И сработали, как положено, – одни давят огнем пулеметный расчет, другие справа-слева обтекают – и все, кончается пулемет. А Крокодил аккуратно там, куда они должны были кинуться, свои растяжки и развесил. И чуток не так, как обычно вешают. Всучил вместо ожидаемой пулеметной засады саперную. Они когда преследовали, следили, чтоб на растяжку не наскочить, а тут у них времени не было, вляпались всеми четырьмя лапами. А сам сапер пулемет тут же бросил и вкругаля дернул, уже чехам выйдя в тыл. Звук у «калашей» похож, не поняли они после того, как под взрывы попали, кто откуда стреляет. Вот такая героическая повесть выходит.

– Да, прям боевик.

– Дальше больше. Это то, что по первому, тык скыть, приближению. Ан за кадром остается такая деталька, что вместо Героя России получил сапер за все это только орден Мужества, и то, можно сказать, повезло сильно. Мог попасть под раздачу, потому как одиночные выстрелы – это он как раз раненых чехов добивал. А в составе разведгруппы был еще человек из другой совсем артели. Ну кто понял – молодец, кто не понял – и не надо. И в своем отчете этот офицер так и написал, что после добивания недобитых сапер еще и поотрезал по ичкерийскому же образцу у убитых всякое разное, ровно так же, как эти бандосы с нашими делали. Только он у мертвых резал, а они по живому мясу старались. Вот теперь и думай, что рассказывать. А чего не стоит. И утверждать не берусь, но о-о-очень сильно подозреваю, что была еще причина – сапер из них был самый старый и должен был замудохаться куда сильнее, чем те, кто помоложе. Вот он и решил сработать впоперекосяк, поскольку уже ноги не волок, а так и группу разгрузил, себе пулемет и гранаты забрав, да и дело выиграл в итоге. Так теперь и смотрите, чего стоит рассказывать и кому.

– Ну все равно как-то несимпампонисто выходит.

– Людям свойственно ошибаться. Причем всем и сильно. Иначе мы бы с вами не в машине сидели в Кронштадте, а жили бы своей жизнью, выслушав по радио и ТВ что-нибудь этакое. – Майор голосом Левитана величественно декламирует: – …Через сутки после начала катастрофы в Санкт-Петербург вошли превентивно моторизованные патрули на броне, медики получили четкую ориентировку от Комитета по здравоохранению, и мэр обратилась к жителям с четким и внятным обращением. После этого ряд появившихся зомби был тут же отловлен сетками и арканами, и в дальнейшем жителям города по спискам военнообязанных раздали оружие, увеличив одновременно штат судмедэкспертизы, что позволило тут же определять – стреляли по зомби или сводили счеты с живыми. И в отличие от Москвы, жалко и глупо погибшей от пустяковой в общем-то проблемы, северная столица стала главой обновленной России – единственной страны в мире, устоявшей перед напастью!

Мы грустно ухмыляемся. Дорого бы мы дали, чтоб оно было именно так. Ан нет…

Дома меня ждет сюрприз – пахнет чем-то горелым. Одноглазое Лихо вместе с щенком удрали в комнату Нади и отсиживаются там. Сама она возится на кухне, вид у нее виноватый. До меня доходит, что она в кои веки попыталась кулинарить и провалила, судя по всему, это начинание эпично. Действительно, угольки какие-то на столе в блюдо уложены. Оказывается, по рецепту Дарьи взялась приготовить какое-то печенье, но то ли рецепт о чем-то важном умолчал, то ли еще что, но «зепсин ху, сгорели сапоги, Василь Иваныч!»

Ладно, пробовать все равно надо, видно ж, что старалась. Потому останавливаю ее порыв ссыпать угольки в ведро и кусаю первый попавшийся под руку комочек. Ничего, даже жевать можно. Опять же местами сладко.

– Немного пригорело сверху, – извиняющимся тоном замечает Надежда и смотрит выжидательно.

Прожевав, отвечаю:

– Как сказал в подобной ситуации известный антрополог и ученый, командор нескольких орденов и академик ряда академий Тур Хейердал: «Ничего, зато внутри совсем сырое!» [57]

57

Хейердал, Тур – знаменитый норвежский путешественник, археолог и писатель. Организовал знаменитые историко-реставрационные плавания на плоте «Кон-Тики», лодках «Ра», «Ра-II» и «Тигрис».