My kind of love

В силу сложившегося характера своей героини, Бриенна Тарт вынуждена изображать из себя неприступную крепость, глядя в зазывно, откровенно, соблазняющие глаза этого одичалого мужлана Тормунда Великанья Смерть. В то время как сама Гвендолин уже давно сдала все свои позиции неотразимому, веселому и весьма начитанному рыжему викингу из Норвегии.

«Слишком много шкур на этом мощном и прекрасном теле» - размышляет она, глядя на сидящего напротив Хивью, играя свой бессловесный монолог. Ей с особым трудом удается сдерживать свой безразличный взгляд и хмурую мину на лице, чтобы выглядеть незаинтересованной и отталкивающей. Скорее бы избавиться от этого кошмарного образа и смыть с лица грим, а с тела снять броню, став чуточку беззащитнее.

Кристофер порой ненавидит десятки фунтов железных лат и кожаных щитков, скрывающих стройное тело британской богини. Он уже несколько раз видел его без всякого намека на косметику и одежду, с этой сливочной кожей и россыпью рыжих веснушек по линии плеч, от которых можно сойти с ума.

Он так же еле сдерживается от весьма цветистых высказываний в адрес гримера и мастера по освещению, которые с помощью косметики, лицевых накладок и игры цвета с тенью, превращают женщину, сидящую напротив него, в существо, глянув на которое, хочется напиться с горя и повеситься на первом же попавшемся суку.

Но ведь для сурового Тормунда, внешность особой роли не играет. Перед ним женщина с большой буквы, воительница, рыцарь. Такая же отважная, сильная и беспощадная, как и он сам. Для него это любовь-похоть с первого взгляда. А что это для самого Кристофера?

Все началось с того, что он однажды вечером заскочил к ней в съемочный трейлер, чтобы проработать сцену в общем зале Черного замка. По сценарию Кристи должна была динамить его взгляды и двусмысленные намеки, изредка глядя на рыжего великана, как на грязь под ногтями.

Но из этого тогда ничего не получилось. Чтобы он ни делал, чтобы ни говорил, как бы на нее ни смотрел, Гвендолин краснела, словно школьница, и заразительно смеялась над всеми его театральными потугами.

– Гвени, крошка, так дело не пойдет! – наиграно сурово рычит он, подражая своему персонажу. – Немедленно прекрати улыбаться и стань мрачнее тучи, не то я тебя отшлепаю!

– Хотелось бы на это посмотреть, рыжик, - смело заявляет она, вставая рядом с ним и с вызовом взирая на него с высоты своего роста.

О, эти стройные и бесконечно длинные ноги, обутые в туфли на шпильке, делающие Гвендолин выше его на целую голову. Кристофер не может оторвать от этих ног восхищенного взгляда, представляя, как они жарко обнимают его бедра или ложатся на его крепкие плечи.

Кристи прерывисто вздыхает и делает то, о чем давно уже страстно мечтала. Она зарывается ладонью в рыжие кудри Кристофера, пропуская это мягкое золото сквозь пальцы. Хивью слегка задирает голову и пытается правильно истолковать намек, искрящийся в глубине ее замечательных глаз.

– Ладно, детка. Давай поиграем, - цедит Хивью сквозь зубы, толкая Гвендолин на широкий диван.

Это их персональная игра, борьба характеров, битва желаний и страстный танец обнаженных тел.

Лихорадочно сдергивая с себя свитер с V-образным вырезом, он пытается так же быстро разобраться с атласным халатом Кристи, после чего накрывает ее своим жарким телом.

«Не стоит спешить, приятель! – слышит он настойчивый голос Тормунда у себя в голове. – Ты же не пес какой-нибудь. Пару десятков толчков и все. Ни красоты, ни умения. Будь терпеливым, дай ей время, и не суй в нее свой член, пока она не станет влажной, как тюленёнок».

Кристофер послушно следует наставлениям своего киногероя, искренне сожалея, что сам рыжий великан должен томиться от неразделенной любви-похоти с первого взгляда, возникшей однажды в его диком сердце.

========== Лекарство от любви ==========

Комментарий к Лекарство от любви

По сериалу “Ужасы по дешовке” - 3 (PennyDreadful)

Видеть своего друга и соратника по медицинской школе Виктора Франкенштейна спустя пять лет в таком жутком состоянии больно до глубины души.

Его волосы всклокочены, на бледном лице трехдневная щетина, глаза покраснели и лихорадочно блестят, будто он не спал несколько суток подряд, либо серьезно заболел. Рукава его грязной и измятой рубашки небрежно закатаны по локоть, являя Генри Джекиллу синюшные следы от многочисленных инъекций морфия.

Несомненно, его друг неизлечимо болен, просто одержим своей работой, наркотой, а теперь и женщиной которую тщетно пытается вернуть и сделать своей. Генри терпеливо внемлет душещипательным излияниям Виктора, давясь собственными чувствами к лучшему другу, запивая их горячим глотком крепкого чая.

Почему из всех возможных инфекций, Виктора угораздило подхватить именно эту, имеющую весьма запущенный характер? Какого черта из ныне живущих сущностей, Франкенштейн влюбился в свое очередное творение, которое он, поправ все законы мироздания, вернул с того света и вдохнул в него жизнь?

Его друг смертельно заражен любовью к женщине, которая внешне осталась прежней, в то время как ее душой завладел сам дьявол, превратив в несущего смерть жестокого монстра, алчущего справедливости и возмездия.

До ломоты в костях и боли в мышцах, он жаждет ее любви, унижаясь и вымаливая, словно нищий подаяние. Все тщетно. Единственный шанс вернуть Лили – изменить ее, сделать покорной с помощью сыворотки, созданной его другом. А до той поры истерзанному болью телу и искалеченной любовью душе Франкенштейна не будет покоя.

Генри Джекилл давно научился управлять своими чувствами и эмоциями, скрывая от посторонних глаз истинные желания и мысли. Ему бы оборвать поток этих откровений, притянуть Виктора к себе и впиться поцелуем в слегка потрескавшиеся губы. Потом хорошенько встряхнуть своего друга за плечи и громко закричать:

– Остановись! Взгляни на себя, ты просто жалок! Почему именно она, когда рядом с тобой человек из плоти и крови, любящий тебя всем сердцем уже довольно давно! Посмотри вокруг, протяни руку и попроси о помощи! Твою болезнь можно вылечить! Но не таким способом!

Трагедия доктора Джекилла заключается в том, что Виктор Франкенштейн добровольно отказывается лечиться от подобного недуга и принимать таблетку с названием «ЛЮБОВЬ», изготовленную лично Генри. И тому остается молча сидеть напротив, слушать жалобы своего близкого друга и давиться собственным лекарством, глотая его пригоршнями, надеясь, что это его не убьет. А может быть, как раз этого он и жаждет всем своим сердцем.