Мы не сеем колючек
Шрифт:
— Не о чем нам разговаривать!
— Разве ты не хочешь развода?
— Не хочу!
— Сколько заплатишь?
— Ни миллима!
— A-а, чтоб тебя черти побрали! Ведь сама просила…
— Я и без того знаю, как от тебя избавиться!
— Слушай, потом будешь локти кусать… Я ведь не шучу. Не стал бы с тобой и разговаривать, да деньги нужны позарез.
Не выпуская из рук спички и керосин, Сейида вышла из кухни.
— Ну, что ты еще задумал?
— Решил дать тебе развод.
— Думаешь опять меня провести?
— Позову шейха, и официально оформим бумаги. Довольна?
Неужели перед ней распахнутся двери
— Сколько возьмешь?
— Говори свою цену…
Сейида задумалась… Можно купить свободу ценой оставшихся драгоценностей. Как-нибудь проживут они с Габером. Конечно, жаль выбрасывать деньги на такого подлеца, как Аббас, — сам он и медной монеты не стоит, но что поделаешь, если закон на его стороне…
— Сто фунтов как-нибудь наскребу, — тяжело вздохнув, сказала она.
Аббас нахмурился, с трудом сдерживая ликование. В его положении сто фунтов — большая сумма. Но вдруг можно взять и больше? Не стоит спешить, надо изобразить горькое разочарование… Он скривил губы:
— Всего лишь?
— И те получишь только после развода в присутствии свидетелей.
— Последнее слово: триста!
— Что с тобой время терять… Тебе говорят «финики», а ты твердишь «угольки»!
— Ну хорошо: двести.
— Смотрю я на тебя и не понимаю — то ли ты оглох, то ли в уме повредился? Сказано тебе: последнее отдаю, лишь бы избавиться от этого ада! Неужели непонятно?
— Черт с тобой, давай свою сотню!
— После развода.
— Ну хоть несколько фунтов!
— Э-э, нет, сначала зови шейха.
— Хорошо, сегодня же все оформим. Готовь деньги!
— А ты ступай к адвокату Абдель Ати… Знаешь его контору? Это на улице Адли. И договорись с шейхом.
Супруг согласно кивнул и отправился оформлять документы. Жизнь снова улыбнулась ему. Ай да Аббас! Ай да молодчина! Нечего сказать, провернул сделку: черт знает когда купил за пиастр маленькую замарашку, а теперь отпускает ее на свободу за сто фунтов!
Вечером сделка состоялась. Сейида получила развод, а Аббас — деньги. От адвоката он прямиком двинулся в бар и пропустил пару стаканчиков. Потом завернул к Даляль узнать, нет ли чего-нибудь новенького? Новенькая была. Смуглая, горячая, как огонь. Вечер, начавшийся так счастливо, Аббас закончил у Вуждана, за карточным столом. И проигрался в пух…
На следующее утро Сейида беспрепятственно отвела Габера к доктору Абдель Рахиму.
— Не волнуйся, дочка, — успокоил ее доктор. — У мальчика нервное возбуждение. В таких случаях рекомендуется переменить обстановку или удалить причину… Но я слышал, ты это уже сделала?
— Слава Аллаху, отцепился от нас этот изверг!
— Рад за тебя. Теперь жар у ребенка как рукой снимет… Только не тяни — поскорее переселяйся от Аббаса.
— Мы прямо отсюда пойдем на прежнюю квартиру, доктор. Бавваб Ибрагим сказал, что она не занята.
Когда дверь старой квартирки, наново застекленная и окрашенная домовладельцем, закрылась за Сейидой и Габером, мальчик спросил:
— А он сюда не придет?
— Нет, нет! Не бойся, малыш.
— Никогда?
— Никогда, мой милый.
— И стекла не будет бить?
— Со всем этим покончено.
— Да-а… — недоверчиво протянул Габер. — А он возьмет и приведет полицейских…
— Теперь ему и полиция не поможет. У нас документы, бумаги…
— Значит, можно
и к госпоже Фатьме поехать?— Конечно. Вот обживемся немного и обязательно поедем.
— А там полицейский не ждет нас?
— Нет, мой хороший! С сегодняшнего дня мы свободны. Твой отец не может нам ничего сделать.
— Я его ненавижу!
— Ненависть — плохое чувство, Габер. Сколько бы обид нам ни причиняли, не надо доходить до озлобления.
Сейида присела на стул и задумалась. Великое все-таки счастье, что у нее есть сын! Рядом с ним волей-неволей становишься лучше — забываешь о ненависти, учишься прощать людям… Да, но ведь жить от этого становится лишь труднее! Что-то надо спешно придумывать. Оставшихся драгоценностей надолго не хватит. Необходимо срочно устраиваться на работу.
Размышления Сейиды прервал звонок в дверь — бавваб Ибрагим принес счет за квартиру. Прошли на кухню. Разговорились. Попивая кофе, старик осторожно поинтересовался:
— Как дальше жить собираешься?
— Не знаю. Надо куда-то устроиться.
— У тебя есть что-нибудь на примете?
— Нет.
— Послушай, доктор Абдель Рахим ищет помощника своему санитару. Джавда один не управляется.
— Какая из меня санитарка!
— А ничего особенного и не потребуется. Надо встречать больных, убирать в приемной, стирать халаты, простыни… Глядишь, со временем научишься делать перевязки, уколы, станешь медицинской сестрой…
Лучшего бы она и не желала: работать в своем доме у такого хорошего соседа! Не надо ломать голову, с кем оставить Габера, кто его накормит, приглядит за ним во дворе.
— А ты не можешь узнать, Ибрагим, возьмут ли меня на это место?
— Конечно, Сейида! Как только увижу Джавду, так и спрошу. Доктор — человек добрый, справедливый, он тебя и в деньгах не обидит…
В тот же день все и решилось — Сейида поступила к доктору. Теперь она могла с легким сердцем, не страшась будущего, продать кое-что из золота и устроить Габера в школу.
Глава 43
Началось будничное, размеренное существование. Сейида рано вставала, провожала Габера, убиралась, готовила обед и спускалась в приемную Абдель Рахима. Едва она успевала навести порядок, приходил Джавда, за ним доктор и наконец один за другим начинали тянуться больные.
Как только заканчивался утренний приём, новая санитарка спешила за сыном — звонок с уроков заставал ее возле школы. Вместе обедали, мыли посуду, делились новостями. Иногда Габер шел с ней на вечерний прием. Но чаще убегал во двор поиграть со сверстниками или отправлялся в гости к кому-нибудь из школьных приятелей.
Жизнь не баловала Сейиду разнообразием, но она не жаловалась. Ей было для кого трудиться, для кого уставать. С рождением сына она начала совсем по-другому относиться и к чужим детям. Каждого ребенка Сейида сравнивала со своим бесценным Габером. Разумеется, для любой матери ее ребенок самый красивый, умный, послушный. По Сейиде казалось, что она далека от самоослепления, посторонние люди в один голос говорят, какой Габер симпатичный. У него материнские глаза, открытая, обаятельная улыбка. Конечно, и от отца кое-что есть: сросшиеся брови, волосы, широкий нос. Но слава Аллаху, характером он пошел не в Аббаса, а, скорее всего, в своего деда — переплетчика Габера. Внимательный, заботливый, он всегда помогал матери по дому, делился с ней каждой подаренной конфетой.