'Мы пойдем впереди с красными флагами'...

Шли тяжело, неуверенно, походкой горожанъ и мужиковъ, а не скорой походкой солдата. Но шли. Вовикъ несколько разъ оглядывался и видлъ, что цпь за цпью подвигалась по полю пехота, и ближе и ближе становились сначала наши окопы, уже оставленные нами. Ихъ прошли, и рота нсколько потаяла въ нихъ.

— Товарищи! Такъ нельзя! Это измена! — кричали въ рядахъ, но увлекаемая великой силой наступленiя рота шла, а съ нею шли и другiя роты полка.

Когда прошли первую линiю непрiятельскихъ окоповъ, уже pанятыхъ Энскимъ полкомъ, стали часто cвистать и властно щелкать пули. Впереди котломъ кипли пулеметы и непрерывно трещали ружья, противникъ устроился прочно во второй линiи окоповъ.

Полкъ залегъ и не вставалъ. Напрасно раздавались крики: «въ атаку!» «впередъ!» — никто не вставалъ. Кое-кто взялся за лопату, но, не умя окапываться, положилъ ее на землю. Появились раненые, поползли назадъ сначала они, а потомъ и здоровые. Наступила, критическая минута.

— Ничипорчукъ, — молодымъ, полнымъ задора голосомъ крикнулъ Вовикъ, — дайте флагъ!

Молодой солдатъ подползъ къ офицеру и далъ ему красный флачок.

И онъ вспыхнулъ, какъ пламя молодого задора, какъ яркiи цвтокъ мака на зеленой нив, и рядомъ вспыхнулъ другой, третiй.

Офицеры исполнили свое слово. Они пошли впереди съ красными флагами. И несколько мгновенiй передъ изумленнымъ противникомъ жидкою цпью разввались алыя знамена, знамена русской революцiи.

— За свободу, товарищи! Ура!..

Цпи встали и бросились за офицерами.

Все меньше и меньше становилось впереди красныхъ флаговъ. Они таяли подъ огнемъ неприятеля и падали, какъ падаетъ макъ подъ серпомъ косаря.

Упалъ, неловко споткнувшись, и Вовикъ и такъ и остался лежать, уткнувшись головою въ землю, съ откинутымъ въ сторону краснымъ флачкомъ.

Но полкъ уже ворвался въ окопы, онъ бралъ плнныхъ, онъ бжалъ на покинутыя прислугой непрiятельскiя батареи.

— За свободу! За землю и волю! — волна за волною стремились людскiя волны, пробгая мимо тхъ, кто ихъ рванулъ впередъ и теперь остался лежать, успокоенный навки.

VI

Тамъ, на генеральской дач подъ Петроградомъ, какъ и въ прошломъ году, пышно разросся цвтущiй душистый горошекъ, и высоко торчатъ тонкiе бокалы блыхъ цвтовъ табака.

Въ соломенномъ кресл сидитъ моложавая генеральша, Нелли и Долли сидять рядомъ, и вс шьютъ.

Генералъ сидитъ тутъ же на скамейк и читаетъ вечернiя газеты.

— Мари! Наши-то перешли въ наступлеше. Впереди пошли офицеры съ красными флагами! А, какъ ты полагаешь, и Вовикъ пошелъ?

— Пошелъ, конечно, — съ тихимъ вздохомъ говорить генеральша, и глаза ея сверкаютъ слезами и материнской гордостью.

— Гд-то теперь Вовикъ? — тихо говоритъ Нелли, и об барышни перестаютъ шить и задумчиво смотрятъ на мать.

И тишина, страшная звенящая тишина, становится среди нихъ. Сильно пахнетъ табакъ, благоухаютъ душистый горошекъ и махровые пышные левкои, и никто не знаетъ, что то, что было Вовикомъ, уже зарыто, въ земл, и никто не пойдетъ, никто не укажетъ, гд лежитъ онъ, кумиръ и предметъ обожанiя всей семьи.

Ихъ такъ много погибло въ этотъ, славный побдный день, когда они шли впереди съ красными флагами.

Год: 1917