Мы вернулись победителями

Он не стал включать свет где-то еще помимо коридора. Время было неспокойное. Заметив с улицы свет, любопытный сосед мог бы подкараулить его и поднять шум.

Он потянул тугой ящик, какой нужно было приподнять, чтобы тот поддался. В нем звякнули столовые приборы. Семья, что жила в этой квартире явно не отличалась богатством. Приборы были дешевыми железками с погнутыми зубчиками у вилок. Классическая, советская, посуда из сервиза шестидесятых годов, в какой не доставало пару предметов. Хрусталь и та была толстым резным стеклом с ценником «7 р. 50 коп.» на дне.

В этой квартире глазу воришки не за что было зацепиться, но пришел он не за тем. Открыв холодильник, он взял попку докторской колбасы, маргарин и толстым слоем намазал на ломоть батона, какой не стал отрезать – оторвал руками. Включил газ, заварил пакетик чая. Пока ждал, когда вода окрасится в черный, съел пол бутерброда и сварганил новый.

Сев на пол, спиной к холодной батареи, он умял лакомство и с облегчением выдохнул. Июньские ночи были еще прохладные, а потому чай, хорошенько подслащенный, приятно согрел душу.

Перекусил, смел крошки в раковину, сполоснул нож и положил клинок длиной пятнадцать сантиметров во внутренний карман куртки. Зайдя в спальню с большой кроватью, он подошел к шкафу и просунул руку между полотенцами. Ничего. Ничего. Есть. Пара червонцев. На первое время хватит.

Сон валил с ног. Прилечь бы, прикорнуть хотя бы часок. Нет. Слишком опасно. Он может проспать до рассвета, и тогда все, пиши пропало.

Напоследок он зашел во вторую спальню, порылся в шкафу, взял пару вещей и маску. Наконец-то она пригодится.

Он выключил свет, отодвинул задвижку и, стараясь как можно меньше скрежетать ключом, закрыл дверь. Спустившись на третий этаж, он услышал, как дверь наверху открылась, и прислонился к дальней стене, чтобы его не увидели сквозь лестничный пролет. Два часа ночи, а эта чертова соседка не спала.

Через этаж шла незримая борьба взглядов. Он смотрел наверх, выпуская воздух через щелочку рта. Соседка щурилась в толстых очках, стараясь разглядеть хотя бы тень. Она не стала спускаться. Побоялась. И правильно сделала.

Ровно в семь, как и договаривались, компания собралась на Просвете[2], у гаражей. Филин, старший, открыл амбарный замок и пустил всех внутрь. Машины в гараже не было, вдоль стен стояли полки с ящиками из-под овощей и фруктов, наполненные деталями и инструментами. Воздух в гараже был пропитан машинным маслом, соляркой и пылью с песком.

– Вот это хоромы, – сказал Слон, самый крупный из пятерых.

– Тебе тут не тесновато? – подшутил Берег.

Слон шагнул в сторону Берега и замахнулся, сделав вид, что готов ударить, но, увидев, что Берег не собирается отмахиваться, замер, не зная, как поступить дальше.

– Врезать бы тебе, чтоб знал, – сказал Слон.

– Давай, врежь. Посмотрим, что с тобой будет, – ответил Берег.

В этот момент вмешался Филин, копаясь в хламе на полу:

– Заткнитесь оба. Если у вас много энергии, то скоро вы сможете высвободить ее.

Слон и Берег презрительно переглянулись. Рома стоял в дверях и курил, поглядывая, то на вечно собачащихся придурков, то на Филина, который что-то искал. К Роме подошел Газ и попросил прикурить. Рома посчитал, что тому надоели разборки той парочки, но позже заметил, как руки Газа едва попадают сигаретой в губы. Они тряслись как после недельной пьянки.

– Все в порядке? – спросил Рома.

Питер хрустнул костяшками и повернулся к нему, издал что-то вроде улыбки Джокера, тогда Рома понял, что у него трясутся не только руки, но и челюсть.

– Выпить бы, – сказал Газ. – Трубы горят, сейчас сдохну.

– Ты когда последний раз спал?

Тот же вопрос Рома мог отнести к самому себе. Когда он последний раз закрывал глаза и позволял телу расслабиться? Возможно, когда его оглушило на войне. Несколько часов прошли как в тумане, Рома ничего не понимал и слышал лишь обрывки звуков, словно те доносились из глубокого колодца. Кажется, это было больше года назад.

С тех пор, стоило настать ночи, как то и дело отовсюду слышались взрывы и выстрелы. Партизаны перерезали глотки сослуживцам Ромы. Однажды он сам проснулся от того, что горло залила кровь, дыхание начало захлебываться. Рома поднялся, попытался позвать на помощь, но все, кто был с ним в бараке, уже были мертвы. Осознав это, Рома закричал, несмотря на кровь, и проснулся. Такими были его сны последние месяцы, оттого ночью приходилось заниматься чем угодно, лишь бы не погибать снова и снова.

– Какой, нахер, сон? – отвечал Газ. – Я говорю: выпить охота. Есть что?

Рома покачал головой. Не было. Газ сделал последнюю жадную затяжку и вернулся в гараж, задев плечом Рому.

– Братцы, трубы в кишку гнутся, – сказал Газ. – Найдется, чем залить, а?

Слон и Берег пожали плечами. Филин молча указал на канистру на нижней полке.

Не задумываясь, Газ вытянул тяжелую канистру, открутил крышку. В нос ударил спертый запах бензина. Газ скривил челюсти, переставшие трястись, и подозвал Слона:

– Плесни водицы.

Слон нашарил на полках бутылку с прозрачной жидкостью, что-то вроде стакана, облепленного изнутри масляной пылью, к какой прилипли мухи. Протерев стакан пальцем, Слон наполнил его жидкостью из бутылки и протянул Газу.

Газ взял стакан, выдохнул, приготовившись отпить бензин, и опрокинул канистру. Равновесие Газа пошатнулось, он начал заваливаться назад под тяжестью канистры, но Слон вовремя подоспел. Он оторвал от губ Газа канистру, бензин облил лицо и ворот Газа. Тот встряхнул головой, выныривая из незабываемого погружения, и следом за бензином опрокинул стакан с водой.

Вода оказалась жгучей как угли. Как показалось, она вступила в неизвестную никому из присутствующих химическую реакцию с бензином и воспламенилась внутри Газа. Он упал на колени, встал на четвереньки, высунул язык, то ли глотая воздух, то ли готовясь вернуть обратно топливо. В желудке Газа ничего кроме бензина не было – хоть канистру подставляй.

Кожа на лице и шее Газа побагровела, вены вздулись, и тогда тот выпустил из недр громкий выхлоп и задышал.

– Сука, – проговорил он, пытаясь отдышаться. – Спирт.

Берег и Слон заржали в голос. Рома смотрел на все это с едкой ухмылкой. Ему не было жаль Газа. Газом он был потому, что единственный из своей семьи выжил, когда пьяный отец оставил на всю ночь газовую духовку рабочей. Газ тогда был ребенком. После того случая что бы ни происходило с ним, он всегда выживал. Война доказала это.