Мы здесь, чтобы победить: семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте

Можно

Я уже рассказывал, что в школе всерьез увлекался медициной. На Эвересте спустя много лет этот интерес пробудился с новой силой. Я стал экспериментировать в области горной физиологии, потому что только так я мог добиться своей цели – взойти на Эверест.

Человечество почти ничего не знает о человеке. И что самое печальное – даже не хочет знать. Я сразу столкнулся с тем, что исследовательской литературы на эту тему практически нет. Да и откуда ей быть? Для фармацевтических компаний альпинисты – слишком узкий сегмент рынка, здесь нет серьезных доходов. Для исследовательской медицины горная физиология тоже недоступна, ведь исследователь должен быть и практикующим врачом, и ученым, и альпинистом одновременно. Где таких взять?

Тем временем большинство людей, которые идут в горы, подходят к собственному здоровью абсолютно по-дилетантски. В лучшем случае знают методы, но не понимают, как они работают. Зачем-то берут с собой на восхождение травматолога. Как я уже говорил, большинство смертей на больших высотах никакого отношения к травмам не имеют. Что может сделать такой врач, чтобы предотвратить инфаркт? Ничего.

Иногда еще и масскульт вносит свою лепту. Вышел однажды фильм – «Вертикальный предел». Типичный Голливуд – съемки шикарные, но все, что касается матчасти, – плод больной фантазии. В этом фильме главные герои-альпинисты при восхождении активно используют дексаметазон. Якобы для компенсации проблем с высотой. Между тем дексаметазон – это всего лишь сильное мочегонное, которое может пригодиться при экстренной эвакуации человека с отеком легких или мозга. К восхождению он никакого отношения не имеет. Не знаю, фармацевтические компании эту глупость проплатили или просто сценаристам нужно было хоть какое-то лекарство назвать, но только теперь даже опытные спортсмены стали зачем-то брать этот препарат с собой в горы.

В условиях такого медицинского мракобесия пришлось все постигать самому. Я завел оксиметр, много экспериментировал в горных условиях на себе, помогал другим. С того света людей вытаскивал, спасал от инвалидности. В 2003 году на Пике Победы парень с девушкой на семи тысячах получили холодную ночевку без палатки – заработали обморожение конечностей третьей степени. Вообще-то третья степень – это под ампутацию, но я на ходу придумал им терапию, в результате которой они остались целы и невредимы. В другой раз мы встретили в Гималаях группу латышей, у одного из которых на высоте пять с половиной тысяч дико упал кислород – до состояния реанимации. Он шел на восьмитысячник, заплатил большие деньги за экспедицию, причем не свои, а спонсорские, повернуть назад – моральная травма, большие проблемы. Я придумал ему методику восстановления, он пожил некоторое время на промежуточной высоте, восстановился и успешно сходил на гору. Да и сам я, когда в третий раз пошел на Эверест и таки дошел до вершины, потерял уже не двенадцать, а всего лишь пять килограмм. Хотя поднялся в этот раз я на полтора километра выше, чем во время первой неудачной попытки. Друзья потом внизу смотрели и не верили: загорел, постройнел – как будто на курорте побывал.

Разумеется, каких-то чудесных таблеток, которые разом решают все проблемы, нет и быть не может. Все нужные препараты уже давно существуют и стоят копейки, нужно просто научиться правильно их применять. Например, обыкновенный рибоксин, который улучшает усвоение кислорода. Или обыкновенный аспирин, который разжижает кровь. Гипоксен, который улучшает акклиматизацию и восстановление. Плюс правильное распределение дневных нагрузок, грамотное чередование сна и бодрствования. Даже алкоголь в малых дозах – отличный адаптоген, особенно в первые дни восхождения. Но тут ни в коем случае нельзя увлекаться, потому что избыток алкоголя бьет по печени, а ей на больших высотах и так несладко.

Кстати, есть еще один препарат, который очень полезен в горах. «Виагра» называется.

Гора родила

Есть мнение, что женщинам в горах делать нечего – особенно если они идут туда сами по себе, а не в мужской команде. Вопрос сложный, вокруг него много дискуссий, но реальность все-таки на стороне слабого пола. На тот же Монблан первая женщина поднялась всего лишь через 13 лет после первого мужчины. С тех пор счет женским альпинистским достижениям идет на тысячи. Но если говорить о сложнейших высокогорных маршрутах, то тут скептики правы: случаи, когда женщины выходили к вершине без сопровождения мужчин, исключительно редки.

СССР по части эмансипации был впереди планеты всей: на героическом советском пантеоне всегда было место для первых женщин-космонавтов, женщин-летчиц, женщин-альпинисток. В 1974 году на Пик Ленина торжественно снарядили чисто женскую экспедицию – восемь человек под руководством мастера спорта Эльвиры Шатаевой. Эта история обернулась одной из самых громких трагедий в истории восхождений. Команда успешно вышла на вершину, но на обратном пути попала в снежную бурю. Одна участница экспедиции умерла от переохлаждения, остальные морально расклеились, и в результате погибли все. Если бы не излишняя принципиальность, их бы удалось спасти, но из героических побуждений женщины специально дождались момента, когда с горы сошли все мужчины – чтобы никто не мог их даже заподозрить в несамостоятельности.

После этого инцидента началась другая крайность – женский альпинизм в СССР был запрещен полностью. С большим трудом удалось добиться небольших послаблений: в восхождениях до 3-й категории сложности разрешили участвовать двум женщинам на группу, а в более сложных – не более одной женщины на группу. Сегодня все эти ограничения, конечно, сняты, но на сложные маршруты слабый пол все равно берут неохотно. И дело тут даже не столько в самих женщинах, сколько в мужчинах.

Многие руководители групп видят в них источник психологической турбулентности. Не в том смысле, что начнутся какие-то нездоровые страсти (серьезные альпинисты умеют держать себя в руках), а с точки зрения неизбежной моральной двусмысленности положения. Как относиться к женщине в условиях экстремальных нагрузок? Как к слабому полу? Но там, наверху, нет места поблажкам, там нужна стальная дисциплина и максимальный запас прочности для всех. Как к мужчине? Но такой подход рождает в других участниках группы комплекс вины и слабости, а это морально подтачивает общий дух.

У меня на этот счет подход философский. Я вообще считаю, что определение «женщина» и «мужчина» – в известной степени условны. С точки зрения психологии и даже физиологии не бывает стопроцентных женщин и стопроцентных мужчин. В каждом из нас – компот из разных гормонов, любой человек немного мужчина, немного женщина – вопрос только в какой степени.

Но сделаем допущение, что существует некая «настоящая женщина», которая по какой-то причине идет в горы. Зачем она это делает, что ей там нужно? Дежурная шутка на эту тему звучит так: альпинизм – это не школа мужества, альпинизм – это школа замужества. Доля правды в этом есть, представительницы слабого пола порой действительно инстинктивно проявляют интерес к горам, потому что здесь много нормальных мужиков и почти нет конкуренции. Но в то же время я знаю немало женщин, для которых горы ценны сами по себе, они болеют альпинизмом так же серьезно, как я. И в выносливости этим барышням не откажешь, любому мужчине фору дадут. Физиологи, кстати, вообще считают, что женщины лучше мужчин переносят горную болезнь, особенно на ранней стадии беременности, когда организм мобилизует все свои ресурсы. Одна моя знакомая, известная спортсменка, на полном серьезе дожидается очередного декрета, чтобы сходить на Эверест.

Биологически женщины сильнее мужчин, это медицинский факт. Даже мужские Y-хромосомы слабее женских X-хромосом – на больших высотах во время запредельных нагрузок они гибнут первыми. Из этого, кстати, следует, что в результате зачатия во время экспедиции или сразу после нее больше вероятность появления на свет девочек, нежели мальчиков. Мои наблюдения эту гипотезу подтверждают. Хотя экспериментировать в этой области не рекомендую. Там, наверху, вообще как-то не до этого. Очень редкое состояние – можется, но не хочется. Из двух фундаментальных инстинктов – самосохранения и продолжения рода – первый все-таки сильней.

Но «Виагру» альпинисты берут с собой не поэтому. «Виагра» вообще-то разрабатывалась как сердечно-сосудистый препарат. Она улучшает кровоснабжение тканей, а временное повышение потенции – всего лишь побочный эффект, который маркетологи решили позиционировать как основной. Так что можно сказать, что альпинисты – единственные в мире, кто использует «Виагру» по прямому назначению.

Прикладное молчание

Есть ли в горах место мистике? Если бы ее совсем не было, наверное, людей бы туда так не тянуло. Альпинисты народ не суеверный, они верят не в случайности, а в закономерности. Такая закономерность есть и у меня. Каждый раз, когда я иду на гору, я молюсь. Молюсь горе. Прошу, чтобы она меня пустила. Есть ли у этой молитвы текст? Нет, текста нет. Важно не то, какие слова ты несешь с собой в гору. Важно, какие мысли ты с собой несешь. Опытные альпинисты знают, что со временем люди начинают понимать друг друга с полувзгляда, а иногда и вовсе без какого-либо контакта. Затылками. Через воздух. Наверное, там, наверху, есть какая-то особая коммуникационная сеть, и очень важно своим присутствием ее не запачкать.

Однажды на высоте 7900 мы сидели в палатке с альпинистом Дильмурадом Тиллаходжаевым. Это удивительный человек, я его очень уважаю. Он работал топ-менеджером «Кока-колы» в Узбекистане, потом создал собственный бизнес, теперь много ходит в горы, при этом даже на восьми тысячах пять раз в день совершает намаз. Мы сидели с ним в палатке и разговаривали. Точнее – сипели и пищали, потому что на восьми тысячах от обезвоживания связки пересыхают. Но еще больше мы просто молчали. Там, на высоте, остаются лишь те мысли, которые лучше всего передаются через молчание.