Мягкая сила в истории Германии: уроки 30-х годов ХХ века

После поражения под Москвой фюрер заявил генштабистам: «Вы не только завзятые трусы, но ещё и закоренелые лгуны! Школа Генштаба приучает лгать и обманывать! Вы предоставляете мне неверные данные». «Я всегда оказываюсь прав! А эти идиоты из Генштаба никак не хотят мне поверить!» Гитлер считал, что штабные офицеры манипулируют данными с фронта, чтобы заставить его принять подготовленное ими решение. 23 июля 1941 года Гальдер писал в дневнике: «Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника принимает постепенно гротескные формы и становится опасной… О серьёзной работе теперь не может быть и речи».

Недоверчивость Гитлера к своим генералам имела разные составляющие. Одна из них – Гитлер чувствовал так называемые защитные реакции генералитета, когда те пытались прикрыть свои действия теми или иными объяснениями. Так измотанность войск, психологическая неготовность к боевым действиям и перерыв по этой причине в боях, оправдывались плохой погодой. Гитлер чувствовал, что его обманывают, но не стремился понять по какой причине. Ему было достаточно самого факта обмана, чтобы отказаться воспринимать всю остальную достоверную информация. Его логика не понимала и не принимала логики генералов. А те мыслили и докладывали так, как их научил опыт предыдущей войны, как их учили в военных училищах и академиях, как диктовала их личность. Это был разговор на разных языках. Вместо того, чтобы понять психологическую суть рассуждений своих генералов, он создал, например, свою службу извещения о погоде на полях боевых действий.

Своё видение Гитлер привнёс и в военную стратегию. Ему принадлежат идеи ряда успешных военных операций, проведённых вопреки логике и доводам Генерального штаба. В частности, наступление против Франции, завершение окружения англо-французской группировки с её панической эвакуацией из Дюнкерка и др. Но Гитлер, по мнению фашистских генералов, несёт ответственность за приостановку наступления на Москву, за маниакальное стремление любой ценой удержать Сталинград и т. д. Игнорирование мнения генералов в одних случаях приводило к громким победам, в других – к очевидным провалам. Характерна в этом отношении его реакция на совещании в мае 1943 года, на котором обсуждался вопрос переброски дивизии «Герман Геринг» из Сицилии. Гитлер категорично заявил: «Самое главное – это не паромы, а воля». Но воля – это слишком мягкая сила по отношению к паромам в данной конкретной ситуации.

Интуиция Гитлера давала сбои. Они стали системными после нападения на Россию.

Проблемы в отношениях между Гитлером и его генералитетом были многоплановыми. Гитлеру было неуютно в тех социальных группах, которые он не чувствовал, а потому не понимал. Это элита, представители высшего общества, генералитет, дипломаты и др. Но он чувствовал простого немца, а точнее ту мягкую силу, которая формировалась подавляющим большинством населения. Всё, что не совпадало с основным трендом, было для него непонятным, вызывало напряжение и неадекватные с точки зрения старой элиты действия.

Между генералитетом и Гитлером было и психотипологическое несовпадение. Гитлер чувствовал мягкую силу, принимал решения на основе интуиции данного типа, а генералитет был чужд такого мышления, такого мировосприятия. Понимание стратегии, тактики ведения военных действий через мягкую силу – вне миропонимания типичного военачальника.

В самом деле военных учат рассчитывать соотношение сил и средств, сравнивать у себя и у противника количество артиллерии, живой силы, плотности огня, учат рассчитывать количество боеприпасов, которые нужно выпустить за 1 час огневой подготовки на 1 квадратный километр фронта и т. д. и т. п. Всё это – вполне понятные, осязаемые факторные причины, всё это можно измерить, взвесить, рассчитать А мягкая сила проходит как бы вне этого мышления, хотя действует не менее реально.

Более того, есть теоретические изыскания на этот счёт.

В этом отношении выводы немецкого военного теоретика Дельбрюка относительно военного дела Древнего Мира были революционными. Он показал, что численность армий древности преувеличена в источниках. Он показал, что победитель, как правило, имел больше войск, чем побеждённый. А как это не хотелось принимать военачальникам, которые считали, считают и будут считать, что многие, если не все битвы выигрываются за счёт верных решений, высокого морального духа, отваги самих военачальников.

Дельбрюк доказал своими изысканиями, что превосходство римских армий над варварами основывалось не столько на дисциплине и более совершенной тактике, а более на системе снабжения. Система снабжения вкупе с массовым производством оружия позволяла поставить в строй большее количество воинов. И этот фактор перевесил все остальные. Но он как бы невидим. Да и признавать его решающим – значит прямо или косвенно умалить значение личного мужества, храбрости, дальновидности решений военачальников. Характер воинов таков, что он живёт признанием своих заслуг, ради такого признания он идёт в бой и на смерть. Один из сильнейших мотивов воинских успехов, постоянной готовности к смерти в бою – стремление к славе, признанию. А получается, что главное – оружейники (развитие экономики) и снабженцы, то есть те, кто не «нюхает пороха». Да какой военный с типичными чертами успешного полководца согласится с этим?

Но именно эти незримые причины, эти мягкие силы и решают в конечном счёте будет поражение или победа. Исходя из этих малозаметных, в глаза не бросающихся факторов, по-новому представляются многие сражения. И Дельбрюк дал свою интерпретацию таких сражений как Марафон, Гавгамелы, Зама. Римляне могли содержать крупные армии. Варвары не могли этому противопоставить соизмеримую силу. Один вооружённый воин, второй, третий… тысячный… стотысячный… А в ответ один конник, второй, сотый… И все… И пусть конники будут иметь прекрасную подготовку, пусть у них будет высочайший дух, но будучи голодными день, второй, третий, они проиграют битву хорошо накормленной и вооружённой, обученной массовой армии.

На этот счёт есть данные из военной истории, мнения крупных полководцев. Это и мнение Наполеона. Он описывает бой малоискусной в верховой езде, но дисциплинированной французской кавалерии с мамлюками, в то время безусловно лучшей в единоборстве, но недисциплинированной конницей. «Два мамлюка безусловно превосходили трёх французов; 100 мамлюков были равны по силе 100 французам; 300 французов обычно одерживали верх над 300 мамлюками, а 1 000 французов всегда побивали 1 500 мамлюков».

«Подобно тому, как у Маркса определённая, хотя и меняющаяся, минимальная сумма меновой стоимости необходима для того, чтобы сделать возможным её превращение в капитал, точно так же у Наполеона определённая минимальная величина конного отряда необходима, чтобы дать проявиться силе дисциплины, заложенной в сомкнутом строе и планомерности действия, и чтобы эта сила дисциплины выросла до превосходства даже над более значительными массами иррегулярной кавалерии, имеющей лучших коней, более искусной в верховой езде и фехтовании и, по меньшей мере, столь же храброй»[1]. Чем больше по численности армия, тем большую роль в победе играет организация, снабжение армии, её систематическая подготовка.

Взгляды Дельбрюка во многом совпадали со взглядами Клаузевица. В своё время Клаузевиц выделил две стратегии ведения боевых действий – измор и сокрушение. Измор есть не что иное как использование мягкой силы при влиянии на неприятеля, при ведении войны. Сокрушение есть не что иное как использование собственно военных факторов ведения войны. Это вооружение войск, их численность, решение на манёвр и т. д. Выбор между этими двумя стратегиями во многом зависит от соотношения политических, экономических и собственно военных условий.

Дельбрюк пришёл к выводу, что из-за численного превосходства противников, Фридрих Великий был вынужден уклоняться от типичных способов ведения войны. Пруссаки под его руководством чаще применяли стратегию измора. А это есть нечто иное, чем типичное военное столкновение сторон. Здесь важен учёт растянутости войск, наличия снабжения, магазинов, лазаретов для раненых на территории, где ведутся боевые действия, поддержка местного населения и множество иных факторов, которые не сводятся к количеству орудий, снарядов, но в своей совокупности перевешивают эти факторы, если рассматривать процесс ведения войны в длительной перспективе.