Мятеж

Сейчас отряду спецназа морской пехоты САСШ предстояла чрезвычайно трудная миссия. Где-то на территории бунтующей Польши или на территории Австро-Венгрии находилось некое лицо. Это лицо находилось под враждебным контролем и само по себе также было враждебным. Но это лицо было нужно североамериканской разведке, причем непременным условием этой операции являлся захват этого лица живым. Североамериканскому правительству не нравилось то, что происходило в мире, не нравилось то, что оно опять выполняло роль «комнатной собачки» у британцев, и оно решило играть в свою игру. Одним из этапов этой игры было изъятие данного лица и перемещение его на территорию, подконтрольную Североамериканским Соединенным Штатам. Контроль этого лица являлся важным условием для того, чтобы в будущем претендовать на несколько большие роли в геополитике на европейском континенте.

Учитывая сложность миссии – им предстояло преодолеть всю (!!!) территорию Австро-Венгрии, а потом еще вернуться назад, – вертолеты MV-22 были признаны непригодными для выполнения такого рода миссии. Их место в ангаре занял большой МН-47 фирмы «Боинг», вертолет для специальных операций за линией фронта, им пользовались отряды парашютистов-спасателей ВВС САСШ для спасения сбитых за линией фронта летчиков, ими пользовались и спецотряды североамериканской морской пехоты. Именно такой вертолет вернул в свое время Ругиду полковник русского спецназа на базе в Средней Азии – он должен был его интернировать, а вместо этого приказал отдать вертолет, дозаправить и отпустил восвояси. Сейчас находящийся в зале слежения полковник Ругид был одет точно так же, как этот русский полковник – камуфляж «серый волк», черный берет с серебристой эмблемой батальонов смерти – «череп и кости», русский автомат с подствольным гранатометом вместо привычного М4А2. При проработке операции долго решали, в какую форму вырядить подразделение «Яд гюрзы». Решили, что в русскую – действовать им все же нужно было на русской территории. Хотя североамериканское правительство и приветствовало стремление Польши к «незалежности», но все понимали, что это русская территория. Лететь им предстояло над территорией Австро-Венгрии, существовала вероятность, что вертолет собьют, но решили, что если его собьют, то форма уже никому не понадобится. Тем не менее австрийскую форму, голубую в серых пятнах, им тоже выдали, несколько комплектов.

Хуже было с вертолетом. У него были огромные баки по бокам, из-за чего в профиль он смотрелся комично, как будто человек надул щеки, но и этого могло не хватить. Дополнительные баки установили в самом салоне, они были не протектированные, и морские пехотинцы сидели, считай, на бочках с керосином. Один зажигательный снаряд, попавший в этот бак – и крышка: все сгорят живьем.

Но иного выхода не было.

Сейчас все зависело от агента. Оперативных возможностей в Европе у североамериканской разведки было не так много, внедрить агента в окружение лица, которое интересовало североамериканскую разведку, не удалось. Агент был совсем в другом месте, он был внедрен в окружение лица, которое должно было выехать на встречу с объектом, причем выехать инкогнито, не с территории Австро-Венгрии, а с территории Священной Римской империи. После того как вышеуказанное лицо достигнет места и встретится с объектом, североамериканский агент должен был дать условный сигнал с помощью передатчика одноразового действия. Постоянно отслеживать перемещения агента с помощью передатчика было невозможно, поскольку он находился в окружении высокопоставленной персоны и передвигался на специальном транспорте, с включенной аппаратурой подавления. Эта аппаратура работала для того, чтобы не допустить подрыв кортежа на радиоуправляемом фугасе, но и все другие передачи успешно глушила. Тем не менее североамериканская разведка отслеживала движение кортежа посредством спутника наблюдения типа KH [77] , который специально для этого сменил орбиту.

77

Keyhole, замочная скважина.

Данные передавались на «Леди залива» в режиме реального времени, для этого на судне был оборудован специальный зал и имелась антенна для приема передач со спутника. В просмотровом зале находились четыре вспомогательных экрана, каждый из которых представлял собой гражданский телевизор Motorola [78] с диагональю сто два дюйма, а основной экран был размером десять футов на четыре фута. Сейчас на нем как раз было видно – KH позволял вести наблюдение и ночью, – как три совершенно одинаковых европейских внедорожника (в САСШ они стоили как самый дорогой «Кадиллак») остановились у блокпоста польских повстанцев на въезде в Ченстохов.

78

Когда-то давно, до того как все производство вывели в Китай, эта фирма производила и телевизоры. В этом мире свободы торговли не было, и поэтому североамериканцы смотрели североамериканские телевизоры и имели нормальную работу.

– Колонна остановилась, – прокомментировал один из двух операторов, – оперативное время пятьдесят девять-одиннадцать-семнадцать [79] .

– Блокпост, наблюдаю пулеметный бронетранспортер, два гражданских транспортных средства, восемь комбатантов с легким оружием, – прокомментировал второй оператор, – намерения неизвестны.

Это уж точно. Во взбаламученной рокошем Польше сейчас вряд ли о ком-то можно сказать, что его намерения известны. Разве что у русской армии, окружившей Варшаву и почему-то остановившейся. Эти свои намерения ясно и четко продекларировали...

79

В боевых операциях время отсчитывается непрерывно с момента начала операции, пятьдесят девять-одиннадцать-семнадцать – то есть пятьдесят девять часов, одиннадцать минут, семнадцать секунд...

– Похоже, какой-то разговор... Признаков враждебности нет.

Полковник зевнул. Ему все это уже изрядно надоело, а от постоянного созерцания экрана он «посадил» глаза, и они болели.

– Если будет что-то, сообщите мне.

И вышел из зала наблюдения...

Группа спецназа КМП, которой разрешалось выходить на палубу только по ночам и только по двое, расположилась в просторных каютах ниже ватерлинии – судно было широким, и места внутри оказалось неожиданно много. Все спецназовцы переоделись в русскую военную форму и сейчас находились в полной боевой готовности. Кто-то спал, кто-то читал, кто-то брился, кто-то ухаживал за своим оружием. Русское оружие у тех, кто обучался его применять [80] , пользовалось популярностью из-за своей надежности и неприхотливости, а русский пулемет, которым был вооружен каждый второй боец группы, весил в полтора раза меньше североамериканского и при этом был значительно надежнее.

80

У североамериканской «М16» весьма своеобразная прикладка и очень своеобразный прицел – диоптрический. Поэтому североамериканские солдаты предпочитают «М4» – они просто не умеют целиться из «калашникова», а вот спецназ и частная охрана, которые обучаются применять иностранное оружие, нередко используют именно «АК». В нашем мире в Грозном были случаи, когда солдаты не чистили оружие несколько дней, при этом делали до двух тысяч выстрелов в сутки, и оружие выдерживало. Никакое другое оружие этого не выдержит.

– Офицер на палубе! – крикнул кто-то.

– Сэр! – Морские пехотинцы мгновенно образовали нечто вроде каре.

– Вольно... – скомандовал полковник, – разойдись!

– Есть, сэр!

Свет в каюте был приглушенным, что для болевших глаз полковника Ругида было как нельзя кстати. Он лег на свободную кушетку – и не заметил, как провалился в сон.

...Колокол громкого боя вырвал полковника из объятий сна, тренированное тело на рефлексах полетело с кушетки, прежде чем включился мозг – как все морпехи, полковник начинал с Пэрис-Айленд и с верхней койки. Громко топая, бойцы спецгруппы «Яд гюрзы» строились между кроватями, никто никем не командовал – некем тут было командовать, в подразделении только сержантский и офицерский состав.

– Готовность минута, – полковник пришел себя, – боевое снаряжение. До моего возвращения никому не отлучаться!

В зале боевого управления, в который чудесным образом превратился зал управления подводными работами, царило оживление, представитель СРС в звании коммандера военно-морского флота действующего резерва нервно курил, сбрасывая пепел в пепельницу – у него всегда была своя пепельница, чем-то похожая на дамскую пудреницу, и он постоянно носил ее в кармане, потому что с курением в армии боролись. В Пентагоне, например, нельзя было найти ни одной пепельницы уже несколько лет, а в туалетных комнатах стояли датчики дыма и сирены. Услышав шаги, эсэрэсник нервно обернулся.

– Что здесь? – полковник не стал отдавать ему честь, потому что был на одно звание старше, в ВМФ звание коммандер соответствовало армейскому подполковнику или старшему майору в некоторых странах.

– Есть сигнал... Агент подал подтверждающий сигнал.

– Город Ченстохов, самый центр. Довольно крупное здание, три этажа, большое... Колледж... больница, что-то в этом роде, сэр, – заговорил один из операторов.

Полковник вглядывался в экран, видно было плохо, компьютерная обработка изображения помогала, но немного...

– Почти ничего не разберешь...

– Сэр, в городе есть крупные силы противника, численность не меньше полка. Мы уже обнаружили шесть артиллерийских установок различного назначения, два устаревших танка, одиннадцать позиций зенитных установок, все мобильные. Только непосредственно возле объекта мы насчитали три вооруженных транспортных средства, семь невооруженных, пятьдесят вооруженных повстанцев.

– Осиное гнездо... – сказал полковник. – Что там? Шестнадцатый квадрат увеличьте, пожалуйста...

Изображение поплыло, система не справлялась с обработкой. Чем больше становилось увеличение, тем сильнее расплывались края объектов.

– Все, сэр, – сказал один из операторов, – лучше уже не сделаем. Дальше система просто не сможет обрабатывать изображение.

– Корриган, что вы видите?

Коммандер всмотрелся.

– Футбольное поле? – неуверенно произнес он. – Кажется, футбольное поле для европейского [81] футбола, сэр.

81

Североамериканцы всегда уточняют, о каком футболе идет речь, потому что футбол у них только один, американский, а то, что у нас считается футболом, у них называется словом «soccer».