Мятежница

— Почему ты спишь здесь? — спросил он. От знакомого хриплого голоса в груди разгорался жар.

Потому что кровать слишком велика для меня одной. Потому что она принадлежала другой женщине. Потому что я просто не могу на ней уснуть…

— Мне так больше нравится.

Мы рассматривали друг друга, будто после долгой разлуки. Глаза привыкли к темноте, и я отмечала влажные волосы, гладковыбритый подбородок, приподнятые уголки тонких губ, слегка усталый вид. Его взгляд точно так же скользил по моим волосам, по лицу, ласкал тело, прикрытое лишь тонкой тканью сорочки.

— Зачем вы пришли?

— Не должен был?

— Раньше не приходили, — пожала я плечами.

— А ты хотела, чтобы я пришел?

Да! Я сама ужаснулась своему желанию и постаралась, чтобы мой ответ звучал холодно и равнодушно:

— Конечно, нет. Мне и без вас прекрасно.

Улыбка Кейна погасла, и сердце сжалось. Но отступить, поддаться слабости я не могла.

— Тебе не понравились мои подарки?

— Цветы неплохи, но с чего вы решили, что можете меня купить?

В глазах артанца сверкнуло серебро гнева. Он подался вперед, обхватил руками мою голову, притягивая ближе, пока наши лбы не соприкоснулись. Его дыхание опалило мой рот, еще не поцелуй, но очень близко. От этой близости по венам побежал жар, разгораясь сильнее и сильнее.

— Чего ты еще хочешь, Амелия? — устало спросил он.

— Вы знаете, чего я хочу!

— Свободу, — это слово Кейн выплюнул, словно оно означало нечто дурное. Он отстранился, пристально глядя мне в глаза. — Тогда скажи, ты осталась бы со мной добровольно, подари я тебе свободу?

Мне показалось, что я ослышалась. Не может Кейн Логхард предлагать отпустить меня! Хотя он и не отпускает.

— Это какая-то странная свобода…

Артанец нетерпеливо перебил меня:

— Просто скажи: хотела бы остаться?

Я замерла, пытаясь осознать, чего хочу. Хочу ли я остаться рядом с ним по собственной воле? Быть возлюбленной Кейна, проводить с ним ночи и дни, дарить ему всю себя? Глупо, вот только эта роль теперь не казалась мне такой отвратительной, скорее наоборот… Но была еще Зои, или любая другая княжна или принцесса, которую продадут Артану вместе с магией. Да и с тех пор, как принесла клятву ее светлости и приняла в себя Древо, я не принадлежала себе.

Я не знала, что ответить, но он мне и не позволил. Свел брови и прорычал:

— Вот поэтому я не отпущу тебя никогда.

Отшатнулась, как от пощечины, а Кейн уже поднялся и отвернулся к окну, так что теперь я могла видеть только его спину.

— Я пришел, чтобы сообщить о том, что уезжаю из Артан-Пра на несколько дней. Города в восточных землях требуют моего присутствия.

Сердце дрогнуло, но я на него яростно шикнула. Еще не хватало переживать за этого захватчика.

— Хорошего пути, князь Кейн. Надеюсь, вы там задержитесь.

Я пожалела о своих словах на следующий день. Да что там, я пожалела о них в ту же минуту, когда Кейн вышел за дверь. Сжимала кулаки и кусала губы, чтобы не окликнуть его, не попросить вернуться. А внутри медленно растекалась боль, после этого странного разговора она горчила на языке, отравляя собственными жестокими словами, заставляя сомневаться. В том, что делаю, в том, что вижу и чувствую.

Я больше не была уверена, что поступаю правильно.

В самом начале нашего знакомства было куда проще. Тогда передо мной был враг, которому чуждо сострадание и благородство. Враг, который сломал мне жизнь и достоин только ненависти. Не человек, а чудовище, из плена которого необходимо сбежать любой ценой, сбежать и передать князю Броку надежду на освобождение Нифрейи.

Но потом все переменилось. Возможно, это началось, когда Кейн отказался отдать меня царю проклятых, или когда вынес на руках из пещеры Камня. Или же тогда, когда я крепко прижималась к нему, вливая спасительную магию Древа. Не говоря уже о нашей откровенности в шатре по дороге в Артан. Оказавшись здесь, я вовсе перестала думать о Древе и спасении Нифрейи. Потому что все, что говорила княгиня, все, что я знала, теперь подвергалось сомнениям.

Мир раскололся на две части, и я резалась об их острые края в попытке вернуть все, как было прежде.

Но как прежде уже не получится. Хотя бы потому, что Кейн перестал быть мне врагом. Сейчас ненавидеть его не получалось, как бы мне того ни хотелось. Нет, я не забыла ночь на коленях и множество ужасных слов, которые мы говорили друг другу. Но было же и хорошее: забота артанца, желание удивить, подарки.

Я покривила душой, когда заявила, что он хочет меня купить. Зачем ему покупать ту, что и так ему принадлежит? Он мог просто заполучить мое тело, не заботясь о моих чувствах. Приказать, сломить, сломать, но вместо этого почему-то спрашивал, хочу ли я остаться рядом с ним, говорил о доверии. Это удивляло, смущало и… пугало.

Одним мало-мальски ценным выводом из бессонной ночи стало то, что я ничего не знаю о настоящем Кейне Логхарде. Образ Мрака, созданный благодаря слухам и словам княгини, разрушился до основания. Я хотела узнать его таким, какой он на самом деле, а заодно выяснить, кто же является истинным наследником нифрейского источника.

Я прекрасно помнила, чем закончились мои вопросы Кейну. Он никуда не торопился, а я вдруг поняла, что не смогу ни спать, ни есть, пока во всем не разберусь. К тому же, князь покинул Артан-Пра, но я могла спросить тех, кто его знал. Кто был к нему близок. И начать стоило с хранительницы.

Она как раз сопровождала служанок, которые принесли новое платье. Льдисто-белое с серебристой вышивкой, невесомо-нежное, как эбрисы. Этот наряд подчеркивал мою внешность, делал ее ярче, и из зеркала на меня смотрела совершенно другая я. Волосы лежали свободно, как предпочитали носить артанки, стараниями Дары кожа сияла, даже цвет глаз стал более насыщенным.

Такой меня видит Кейн? Красивой… Мой двойник в зеркале залился румянцем и прикусил губу, поэтому я поспешно повернулась к Лиле. До этого нас связывали только необходимость и наши статусы: фаворитки и хранительницы гарема. Сегодня я собиралась поговорить с ней по душам, но стоило зайти издалека.

— В первую нашу встречу вы сказали, что изо всех мужчин только князь может входить в малый дворец.

На лице женщины на мгновение мелькнуло замешательство, которое она умело скрыла за улыбкой.

— Это так, — кивнула Лила.

— И нет никаких исключений для его семьи? Например, сыновей.

— Сыновьям дозволялось жить в малом дворце, пока они не достигнут шестилетнего возраста. После они переселялись в большой дворец, и обратно ступить уже не могли.

Значит, следуя обычаям гарема мать и дитя расставались навсегда. Сердце болезненно сжалось, стоило подумать о княжне Анне и Кейне.

— У князя много братьев?

— Да, у князя Караса было много сыновей.

— Было? — похолодела я, а вот Лила осталась бесстрастной.

— Большинство из них погибло, пытаясь свергнуть отца. Только Кейну это удалось.

— А остальные?

— Один погиб во время восстания, другие предпочли признать князя Кейна правителем и покинуть Артан-Пра. Слабый не может претендовать на престол.

Да уж. В Нифрейе все иначе, нет такой жестокости. Но и правителя там сейчас тоже нет.

— Вы давно знаете князя? — задала следующий вопрос.