Мятные пряники

Она была легко одета, и Лис отлично помнил, как она выглядела, когда разговаривала с кондором. Тогда он не мог не смотреть на неё, а сейчас не мог не вспомнить силуэт женского тела, ясно видневшийся сквозь тонкую ткань с излишне откровенным вырезом. Под эти всплывшие в памяти образы он сам не заметил, как углубил поцелуй, как пальцы девушки зарылись в его волосах и как сам он едва не потерял контроль.

Он должен был выяснить, почему Варя вела себя с ним именно так всё это время и почему теперь прижималась к нему всем телом и признавалась в любви.

Наконец, он сумел победить желания любопытством и здравым смыслом, отстранил девушку от себя, неотрывно глядя на припухшие от долгого поцелуя губы, и лишь спустя несколько секунд сумел отвести от них взгляд, посмотреть ей в глаза и спросить о важном:

— Почему ты не говорила раньше, что любишь?

* * *

Хороший вопрос. Очень хороший… Знать бы, как ответить… На губах ещё вкус его губ, в голове — полная неразбериха. Его руки всё ещё обнимают, он близко, но смотрит серьёзно. Вопрос важный. А ответить на него, собственно, нечем… Попытаться снова поцеловать в надежде замять тему? Вряд ли выйдет: ему достаточно не наклонять голову, и мне до его губ за поцелуем будет не добраться…

— Ну а ты почему? — вопросом на вопрос ответила я.

Надеялась, что и ему придётся подумать. Но он-то ответ, как выяснилось, знал и потому ответил быстро:

— Думал, ты мне не веришь…

Да уж, основания так думать у него были…

Серые глаза смотрели внимательно и сосредоточено. Он хотел получить ответ. Вспомнилось всё, что он говорил о своём народе. Что, если сейчас он тоже боится услышать какую-нибудь ерунду, на которую люди с девятки способны? Ну, например, что я никогда не целовалась с тем, у кого шрам через всю щёку, и решила попробовать? Или что не говорила, что люблю, потому что взаимная любовь мне не интересна?

В любом случае, об истинных причинах он не догадывается… Надо как-то плавно к ним подвести, к причинам этим, чтобы он точно поверил…

— Слушай, насчёт доверия…Можешь выполнить одну мою просьбу? — я испытующе посмотрела на него, даже отодвинув свою непослушную чёлку.

Сейчас он был похож на того, кто пообещает всё, что угодно, но, как выяснилось, впечатление такое было обманчивым.

— Смотря какую, — не поддался на провокацию Лисмус.

Я нахмурилась: он всё портил. В упор глянув в глаза, с вызовом уточнила:

— То есть вот так ты мне доверяешь: считаешь, я попрошу о чём-то таком, что ты не захочешь выполнять?

— Вот до этого вопроса я в этом ещё сомневался, а теперь точно уверен, что да, именно такое и попросишь, — усмехнулся он. — Говори, что за просьба, — он слегка отстранил меня от себя, чтобы лучше видеть моё лицо, поскольку я наклонила голову.

— Не ходи с нами к эльфам, — я с трудом заставила себя посмотреть на Лисмуса, и, предупреждая вопросы, пояснила: — Ты же не хочешь на них посмотреть, ты не должен помогать спасать Арсазаила, тебе не стоит туда идти…

На это Лис обнял меня снова и прижал к себе, утыкаясь своим прекрасным впечатлившим меня когда-то носом мне в волосы. Странная реакция. Мог бы хоть ответить, выполнит мою просьбу или нет, а то в неведении находиться очень некомфортно, даже если в это время прижимаешься к любимому мужчине, которого вот-вот можешь навсегда потерять.

Подумав, он спросил:

— Неужели признаться в любви проще, чем объяснить, почему я не должен идти с вами?

— Вообще-то проще… — ответила я, слегка пожимая плечами. — Говоря о том, что я тебя люблю, я была уверена, что ты меня поймёшь. А вот почему тебе лучше не ходить с нами, я и сама себе толком объяснить не могу… — я положила голову ему на плечо и сказала: — Ты спрашивал, что мне приснилось, когда мы искали Путь. Мне снился эльфийский сад. Там были костры и много эльфов. Ворота с листьями, и прочие детали. А суть сна была в том, что эльфы… — я запнулась и судорожно сглотнула, — они тебя убили. В тебе было не меньше трёх стрел, на тебе была мокрая одежда, будто ты под ливень попал, и… ты умирал на моих руках… — Лисмус почувствовал, как плотная рубашка, поверх которой он так и не удосужился ничего надеть, когда они выходили из дома, намокает от моих слёз, и стал гладить меня по спине, пока я продолжала: — Помнишь, ты говорил про информационные поля и знания, которые приходят через сны? И чёрт с ней, с мелиссой, мне в этом сне другое показалось удивительным. Ты мне тогда нравился, но не был так дорог, как был во сне. Там ты был для меня… всем. Я на тебя после этого другими глазами смотреть стала, и про шрам твой ты просто не вовремя пошутил, и… всё разрушилось как-то…

— Прости меня… — прошептал он, почему-то почувствовав себя виноватым. — Не плачь, я же рядом, и пока во мне нет эльфийских стрел…. — он поцеловал мои волосы.

Я отстранилась, желая увидеть его глаза. Ему что, всё равно? Я рассказала ему о кошмаре, который не могу забыть, а он извиняется за то, что сморозил однажды глупость про шрам? Я возмущённо посмотрела на него, а он лишь наклонил голову так, что кончики наших носов соприкоснулись, а через мгновение я почувствовала его горячее дыхание на своих губах. Он старался поцеловать так, чтобы я поняла, что он вполне материален, что он рядом и любит меня, а сон — это всего лишь сон. Получалось убедительно.

31

Утром все наспех перекусили, поскольку аппетита не было ни у кого: все были изрядно взволнованы предстоящим походом и внешним видом друг друга. Ивару эльфийский образ категорически не шёл, он смотрелся непривычно и нелепо со светлыми волосами, хотя тёмно-зелёное полотенце на его плечах, без которого он наотрез отказывался куда-либо тащиться, к его образу подходило. Тимофей и Алерта были вылитыми лесными жителями, а Юрий словно просто одел подходящую своей внешности одежду и приделал к своим ушам острые кончики. Мы с Лисмусом вообще не заботились о том, чтобы походить на эльфов, и потому на мне была просто удобная маскировочная одежда, а Лисмус и без того одевался неприметно, и было неясно по его виду, внял ли он моим словам и решил остаться дома, или всё же переоделся для похода. Хорошо бы спросить, но страшно услышать ответ.

Юрий указал на стол, на котором лежали ножи в ножнах и плазменные бластеры. Их количество превышало количество людей, и доктор объяснил этот факт тем, что заказывал все эти штуки Квинт и Ивар, причём вампир убедил флака, что дешевле брать оптом. Лисмус взял первый попавшийся под руку бластер, повертел его в руках, но по его виду я не смогла понять, имел ли он прежде дело с такими оружием или видит впервые. Он отошёл назад и выстрелил в стол, на котором сразу образовалось кривое отверстие словно от химически едкого состава и раздался характерный противный звук разъедаемого материала.

— Возьму этот, — сказал Лис, совершенно не выражая сожаления об испорченной мебели.

Я посмотрела на него удивлённо и обиженно. Я действительно удивилась: и его действиям, и его словам, но не успела разозлиться, а потому тихо спросила:

— Зачем тебе бластер? Ты что, с нами собрался?

— Ну да, — просто ответил Лис и взял меня за руку, надеясь, что это меня успокоит.

Он явно переоценивал значимость своих прикосновений.

— Я же объяснила тебе причины… — начала я, но он мягко перебил, поглаживая тыльную сторону моей ладони:

— Позволь уточнить: мне нельзя идти с вами, потому что тебе приснился плохой сон полтора месяца назад, и ты веришь, что он предостерегал тебя о моей смерти?

Ой, как нехорошо все на меня посмотрели в этот момент. И без того на нервах, а тут ещё и Лис со своими словами о смерти. Я затравленно огляделась. Ответа ждали все. Из этого можно было извлечь выгоду, если мне поверят!

— Ну в общем, да… — смущённо подтвердила она. — Сон был такой, что приснись он тебе, ты бы и не думал соваться к эльфам!