Мышеловка

За спиной – вещмешок с сухарями, бутылкой водки и парой банок сгущенки.

Из оружия – старый добрый ТТ, чешский автомат CZ 805 BREN с сорокамиллиметровым подствольным гранатометом. Штука, конечно, удобная, но уж слишком броская, а внимание привлекать нежелательно. Маузер по привычке проверил оружие, отрегулировал по длине пластиковый приклад… Вспомнил, что все это не по-настоящему, он чуть ли не в режиме бога, и патроны с гранатами будут появляться из ниоткуда.

Нда, забавно. Здесь он супермен, а на самом же деле его тело во власти говнюка Фрайба. Не исключено, что у него в глазах уже проклятые линзы и он потеряет себя, как только перестанет быть нужным. По фигу. Лишь бы Оле помочь.

Итак, сначала – найти Артюхова и допросить втайне от Фрайба. Но прежде – проверить, может ли инвалид подслушивать и подглядывать, для этого надо смоделировать ситуацию, когда он себя проявит. Например, найти аномалию и переться туда, поглядывая на экран датчика и разговаривая с Фрайбом. Это – позже, сейчас – посмотреть на карте, где лакокрасочный завод, и подумать, что делать.

На карте КПК Маузер был обозначен светящейся точкой. Находился он возле железнодорожного депо, у самой границы с областью черных. До завода, как и говорил Фрайб, оставалось пять километров.

Капля упала на нос, вторая скатилась по щеке и сорвалась на рукав, оставив черное пятно на ткани цвета хаки. Цифровая капля несуществующего мира. Но почему ощущения, как в реальности? Или привычная реальность – тоже цифра?

Он помотал головой, запрокинул голову и уставился в чернильное небо. Как там Ольга? Может, они оставили ее в покое? Зачем она им, если Маузер в их руках? По сути, он подводил ее под удар одним своим существованием…

Он знал, что скорее всего не вернется, это билет в один конец, его пустят в расход, когда он найдет Артюхова. Но он просто не мог забить на задание – должен был разобраться, ради чего угробил свою жизнь. Нет-нет, он столько раз с ней прощался, что не боялся смерти. До дрожи в поджилках, до холодного пота он боялся даже представить, что Оля умрет раньше него. И останется жизнь, бессмысленная и пустая, как скорлупа ореха.

А если Шуляк решит, что и Ольга слишком много знает? Ладони взмокли, Маузер сел на опавшую хвою, зажмурился. Не стоило портить ей жизнь. Не желая того, он губит все, к чему прикасается. Правильнее было спиться, когда из ментовки поперли, и окочуриться под забором.

Небытие лучше, чем отчаянье волка, угодившего в капкан. Доносятся выстрелы, перебранка загонщиков и визг волчицы, а он рвется, теряя сознание от боли. Это ведь его пуля и его битва…

Он рывком поднялся, сжал автомат и проговорил, глядя в темноту леса:

– Не дождетесь, суки.

И зашагал, поглядывая на экран наладонника. Разум и чувства конфликтовали: глаза, уши, кожа говорили, что здесь все настоящее, разум напоминал, что это мышеловка, ловушка для привидений. Его оцифровали и заперли в Сети.

«Только бы с Ольгой все было хорошо», – молился он, ступая на хрусткую хвою. Мысли кружились вокруг жены, изредка возвращались к телу, лежащему на разделочном столе, и Маузера передергивало. Если все закончится благополучно и он вернется в реал, то Фрайб останется не только без ног, но и без рук.

Датчик пискнул – на экране обозначилось красное расплывчатое пятно аномалии. Пришло время проверить возможности Фрайба. Замедлившись, он продолжил идти вперед и написал ему:

«Ты бы скинул мне план лакокрасочного завода, а то вслепую стремно».

Имя Лео вспыхнуло зеленым, и в диалоговом окне всплыло:

«Все в ПДА».

Маузер еще больше замедлился, написал:

«Тут, по-моему, стреляют».

«Убей их всех», – ответил Фрайб.

Раскаленный воздух коснулся щеки. Датчик разрывался, под красным пятном пульсировало: «Аномалия “топка”. До полного контакта тридцать сантиметров». Поджариваться заживо Маузеру не хотелось, и он свернул, прислонился к стволу и потянулся к нагрудному карману за сигаретой, но не нашел пачки, сорвал сосновую иголку и сунул в зубы.

«С превеликим удовольствием. Накодь мне сигареты, которые не заканчиваются».

Фрайб отключился, Маузер снова выругался, выплюнул измочаленную хвоинку, сорвал новую. Одно радует – вроде бы Фрайб не смотрит его глазами, но расслабляться, конечно же, не стоит. Раз жизнь почти кончена, а здесь все почти взаправду, значит, можно жечь, воровать, убивать гусей. Он передернул затвор и двинулся дальше, ощущая себя терминатором, который знает, что обречен.

Агрессивные, значит, твари? Аномалии с сумасшедшей физикой? Люди, которые умеют только убивать? И где они? Пора проверить, каков автомат в деле, – Маузеру еще не приходилось стрелять из чешского оружия.

По армейской привычке он ступал бесшумно, прислушивался к каждому звуку: какая-то мелочь шуршала в кустах, перекликались пичуги, квакали жабы – значит, неподалеку пруд. Ага, вот он на карте. Скорее лужа, чем озеро, сразу за железнодорожными путями.

Донеслось едва слышное бормотание – Маузер подобрался, пошел медленнее, выбрался из лесу в заросли невысокого кустарника, раздвинул ветви.

Здесь было три или четыре железнодорожных колеи с ржавыми составами – ближе всего грузовые вагоны со щебнем, за ними – поезд с цистернами. Одна из них прохудилась, и мазут вытек, погубив траву и поросль молоденьких вишен. За пассажирским составом с выбитыми стеклами краснела черепичная крыша двухэтажного здания, по бокам – две покатых шиферных.

Подул ветер и снова принес шепот. Интересно, если выйти к людям, они будут стрелять или нет? Маузер собрался уже покинуть убежище, но различил у цистерн с мазутом фигуры в черных комбинезонах. Раз, два, три… пять штук. Все они, замерев, смотрели на здание вокзала, пытались услышать сталкеров, что там окопались. Уж не черные ли это, марионетки Чеверды и Шуляка?

Улыбнувшись, Маузер положил палец на спусковой крючок, прицелился в ближайшего… Нет, лучше из подствольника жахнуть, фейерверк будет тот еще. В живых людей Маузер стрелял, а вот машины и вертолеты не взрывал. Сейчас же у него появилась возможность взорвать целый состав с мазутом.

Грохнуло. Дохнуло жаром, пламя взвилось до небес и опало, к небу устремился жирный черный дым. Полыхнул второй вагон, затем третий. Они вспыхивали один за другим, огонь растекался по земле, дымные столбы тянулись вверх, как черные смерчи. От врагов и следа не осталось.

Маузер не стал дожидаться, пока пламя погаснет, и направился к зданию вокзала в обход полыхающих цистерн. Нагнулся, пролез под вагоном со щебнем, переступил через рельсы, обошел пассажирский поезд.

В треске и грохоте он едва различил выстрел. Пригнулся – пуля продырявила вагон, где секунду назад была его голова. Стреляли из здания. Пришлось пятиться за крайний пассажирский вагон и кричать:

– Отставить огонь! Свои!

– Что за свои? – хрипло проорали в ответ. – Все свои здесь!

– Хоть бы спасибо сказали, что я вам черных завалил, – возмутился он.

– Топай отсюда подобру-поздорову, – посоветовали ему.

Заговорили еще двое, слов Маузер не разобрал.

– Сколько вас? – прогудели сочным басом.

– Я один, – ответил Маузер. – Выйти хочу, а то поджарюсь тут – огонь подползает.

После недолгого молчания подал голос тот, кто говорил первым:

– Ладно. Только руки вверх.