Мыши Наталии Моосгабр

– Мадам, – проговорил он наконец, и его голос был нежный, мягкий, как бархат. – Ну может ли это быть Клаудингер, у которой живет Лайбах? У той же нет племянника в исправительном доме, у нее вообще нет племянника. И живет она не в Боровицине, это в другом конце города, а здесь, в Блауэнтале. И потом все же, – черный пес мягко улыбнулся, – лайбаховскую Клаудингер не забрали. Она на свободе, и у нее проживает муж Набуле. И может ли это быть Клаудингер, которая возглавляла шайку в метро? Ей семьдесят, и у нее тоже нет племянника тринадцати лет. Вы что же, мадам, думаете, что существуют только две особы с таким именем?

– Заверни, – сказал Везр и бросил письмо в посылку. – Эту заверни. Откроем вот эту. – И он протянул руку к маленькому белоснежному свертку.

Госпожа Моосгабр уже совсем привалилась к плите, к тому ее краю, который был холодным, хотя печь топилась. Она опять пялила глаза и с трудом переводила дыхание. Она видела, как Везр открыл третью посылку, и в его большой руке что-то блеснуло.

– Бог мой, – прыснула Набуле и вырвала что-то из его ладони. – Бальные бусы. А ювелир, – она схватила визитную карточку, – из торгового дома «Подсолнечник». А это что, ну-ка подержи… – И Набуле вытащила из посылки красивый бело-золотой платок.

– Не про тебя, ты ж понимаешь, – Везр посмотрел на сестру и забрал у нее платок, – это для пожилой, так что для нее. И это тоже не предназначено для зека, – засмеялся он, разглядывая украшение и платок. – Зеки носят майки и куртки, а не бусы и бело-золотые платки. Это тоже послали зеку для подкупа, для жены какого-нибудь охранника. Смотри сюда, – крикнул он в сторону плиты.

Госпожа Моосгабр у плиты все еще пялила глаза, с трудом переводила дыхание, а теперь у нее и голова закружилась. Она смотрела на переливчатые бусы и бело-золотой платок, у нее кружилась голова, и вдруг захотелось пить.

– Ну поди, посмотри, – крикнул Везр снова и поглядел на Набуле и на чужого человека – черного пса, – оцени по достоинству. Это шелк, а бусы – бижутерия.

Госпожа Моосгабр, не сводя глаз с бус и платка, сделала несколько шагов к столу. У нее кружилась голова, ее мучила жажда. Набуле зажала ладонью придурковатые мордастые губы, чужой человек – черный пес тихо метнул глазом на госпожу Моосгабр, а Везр сунул руку в карман и закурил сигарету.

– Ну скажи, хочешь или нет? – спросил он и выпустил дым. – Но сперва скажи, что это и какова ему цена.

Госпожа Моосгабр сделала еще шаг-другой к столу, голова у нее кружилась, она с трудом переводила дыхание, ее мучила жажда. Она дотронулась до бус и платка, потом еще раз поглядела на Везра, Набуле и черного пса.

– Так скажи, черт возьми, что это, – вскричал Везр голосом, который гудел, как низвергающаяся с гор лавина, и стряхнул сигарету, – мы у глухонемых, что ли?

В эту минуту часы у печи отбили половину второго, и госпожа Моосгабр немного пришла в себя.

– Атлас вышитый, – выдавила она из себя.

– И дорогой? – спросил Везр и снова посмотрел на Набуле. – Грош стоит?

– Больше, – кивнула госпожа Моосгабр и снова дотронулась до бус и платка.

– Ну, а ты это хочешь?! – вскричал Везр и вперил в госпожу Моосгабр свои холодные светлые глаза.

Госпожа Моосгабр неуверенно посмотрела на Везра, Набуле и черного пса, так и метавшего на нее взгляды, а потом вдруг ее глаза уставились на угол буфета и на ручку матового кухонного окна…

Но в эту минуту Набуле прыснула со смеха, а Везр сказал:

– Ладно. Ты молчишь, как рыба, и, значит, ты права. Это не надевают ни на кладбище, ни в Охрану. Это надевают разве что в отель «Риц», а туда ты не ходишь. Для тебя куда лучше юркнуть к привратнице и там спрятаться. Для тебя куда лучше выстирать флаг и сходить в парк. И потому, значит, – он засмеялся грубо, холодно, точно с гор низвергалась снежная лавина, – ни шиша ты не получишь.

Госпожа Моосгабр отошла на шаг к плите, в глазах мелькнули матовое окно, угол буфета, диван, а потом она всмотрелась в мышеловки, которые лежали на нем. В эту минуту она как бы совсем очнулась.

– Куда лучше юркнуть к привратнице и там спрятаться! – вскричала она. – Куда лучше выстирать флаг и сходить в парк! Уехали, бросили меня, посмеялись надо мной. В той записке так и было написано. А где вы это взяли? – крикнула она и указала рукой на посылки. – Где вы эти посылки взяли? Вы их украли.

Они поглядели на нее непонимающе, вопросительно. Везр своими холодными светлыми глазами, человек – черный пес метнул на нее темный взгляд, а Набуле засмеялась. Завизжала.

– Да, украли, – закричала госпожа Моосгабр и еще ближе подошла к плите, – украли так же, как деньги и вещи в прошлый раз. Деньги и вещи, которые вы здесь делили. Только посылки вы украли на почте.

– Госпожа, – сказал теперь чужой человек – черный пес, и его голос был нежный, мягкий, как бархат, – на какой почте? Все это ваши выдумки. И еще говорите с такой уверенностью, будто вы из полиции. Или, может, вы на картах гадаете?

– На картах я не гадаю, – вскричала госпожа Моосгабр, – но это краденое. На почте в метро на станции «Кладбище».

– В метро на станции «Кладбище», – сказал Везр и стряхнул пепел.

– Да, в метро, – вскричала госпожа Моосгабр, она стояла уже у плиты, – на почте в метро, а вы перекупщики. Но полиция напала на ваш след. Гиену взяли, вы сами знаете, а теперь и вас возьмут. И арестуют еще и других, я все знаю.

– Подумайте только, – сказал Везр, глядя на Набуле и черного пса, который снова молчал и лишь мягко смотрел на госпожу Моосгабр, – а как ты узнала об этом? Откуда узнала, что это из метро со станции «Кладбище», и кто такая гиена? Насколько мне известно, это зверь в зоопарке. В зоо сидит в клетке, как лев. Кто это, ты можешь поделиться с нами?

– Госпожа, – улыбнулся снова чужой человек – черный пес ласково, мягко, и его вислые углы губ поднялись вверх, – что это за гиена, и кто такие другие, и почему из метро со станции «Кладбище»? Там почта, откуда люди отправляют посылки по разным адресам. Но неужели вы не видите, что все посылки отправлены по одному и тому же адресу? Неужели вы не видите, что на всех посылках один и тот же адрес – государственная тюрьма? Самая большая тюрьма в нашей стране?

Госпожа Моосгабр у плиты на мгновение потеряла дар речи и неуверенно посмотрела на стол.

– Значит, из тюрьмы, – сказала она, – но они все равно с почты. И вы очень скоро сядете в тюрьму, так и знайте. И ты первый, – сказала она Везру, – ты еще и прийти из нее не успел, как снова засядешь.

– Видишь, что она желает тебе, – прыснула Набуле и толкнула брата.

– Мадам, – снова нежно отозвался чужой человек – черный пес, – вы все время говорите какие-то странные вещи. Еще в прошлый раз я вам сказал, что вы не знаете, кто такой Везр и что он делает. Вы все время утверждаете, что он был в тюрьме, а теперь и вовсе каркаете, что он туда вернется, – тихо улыбнулся он, глядя на госпожу Моосгабр, – но при этом даже не знаете, кто такой Везр. Знали бы вы, кто такой Везр, – тихо улыбнулся он, глядя на госпожу Моосгабр, – вы гордились бы им. А что касается посылок, вижу, что вы способны пойти в полицию и донести об этом, не правда ли? На меня вы также бы донесли? – Человек – черный пес улыбнулся, и его вислые уголки губ блаженно поднялись. – Но вы же меня даже не знаете.