МЖ. Роман-жизнь от первого лица

Я добрался до берега залива La Plata. В этом месте он оказался жутковатого вида, и я долго думал, почему весь берег вместо песка завален кусками бетонных плит, битым кирпичом и скрученной неизвестной силой толстенной арматурой, клубки которой с торчащими в разные стороны прутьями были повсюду. Такой некрофильный пейзаж, напоминающий последствия атомной бомбардировки, тянулся вдоль всего берега, насколько хватало глаз. Я, пристегнув на всякий случай велосипед к очередной арматурной петле, с трудом смог пройти к воде, сел на какой-то бетонный, бесформенный зуб и продолжил размышления, глядя в бинокль на бесконечный, сливающийся с Атлантикой залив, где в десяти-пятнадцати милях от берега стояли на рейде огромные океанские корабли. Думать о будущем страшно. Как только я начинаю размышлять о своем будущем, передо мной сразу появляется слово «самооценка». А она у меня не то чтобы заниженная, она справедливая. Я не хочу утешать себя мыслью о том, что кому-то гораздо хуже, чем мне, что кто-то так же удален от моих жизненных и умственных уровней, как удалена от Земли Венера. Такое мнимое успокоение, утешение себя пошлой фразой, типа «а некоторые живут гораздо хуже – и ничего», мне претит самой своей сутью. Это удел неудачников кивать назад. Ставить перед собой цель и, по крайней мере, пробовать идти к ней – вот нормальный ход развития личности. Только крайняя степень напряжения приводит сейчас, в эпоху перенаселения, к результату. Слишком велика вокруг конкуренция, которую создают те, кто идет вперед. И вот как раз здесь, когда смотришь на всех идущих рядом или стремительно, на форсаже, уходящих от тебя, червь сомнения вполне реален. Не думаешь о том, что было сделано тем или иным конкурентом в процессе достижения успеха. Видишь, как правило, лишь результат, который кружит твою голову. Мне чужда зависть. Успех других приводит меня лишь к сравнению и размышлению о собственных перспективах. И если перспективы цапли более или менее ясны, то с моими перспективами все крайне туманно. Нормальной легальной работы-крыши у меня нет. Мое второе ремесло не терпит не только широкой, но и вообще никакой огласки. А чтобы не вызывать подозрений, мне нужно кем-то быть в официальной жизни, и у меня это не получается. Заниматься тем, чем я занимаюсь здесь и сейчас, в Аргентине, долго не получится. Нажимая на спусковой крючок пистолета, надо быть готовым к тому, что с каждым успешно произведенным выстрелом ты порождаешь демонов зла, которые, выполнив свою, вернее, твою задачу, никуда не исчезнут. Воровать, лгать, изменять, убивать – все это значит зачинать и производить на свет собственных чертей-кредиторов. Выпустив в мир свое собственное зло, ты уже никогда не загонишь его обратно, и в конце концов демоны, его слуги, бумерангом вернутся к тебе. Особенно в наше время, время, когда все вокруг ускорено и ускоряется с каждым днем все сильнее, в том числе и расплата за порожденных демонов. Из всех естественных наук я всегда более всех отличал физику. И до сих пор она кажется мне хорошо замаскированной магией. Магией, которая вызвала на свет стратегический бомбардировщик «Энола Гэй», подняла его в воздух с «Малышом» под крыльями и направила на японские города. Гениальный закон физики прост, как и все гениальное, – это закон о сохранении массы вещества. Когда японцы бомбили Перл-Харбор, они не думали, что маленькая серебристая птичка уронит им на головы яйцо с таким ужасным птенцом под скорлупой. Они выпустили своих демонов-бумерангов, и те вернулись к ним. Таков смысл любой мести, и не люди его придумали. Они лишь воплощают чье-то стратегическое решение, принятое на совместном, райско-адском саммите, прошедшем немедленно после падения ангелов и раздела сфер влияния на небесную и преисподнюю. На этом мероприятии, по жребию, первым выступал представитель адской коалиции, и, так как он в совершенстве владел созданием слайдов в Power Point, его презентация «Месть как основной мотив человеческой сущности» пришлась всем по вкусу. Ибо докладчик был гением адского пиара, а его оппонент подготовился плохо, он постоянно взывал к здравому, с его точки зрения, смыслу и чертил на доске лозунг о свободе, равенстве и братстве. Power Point он не владел. Небесные фонды всегда были гораздо более ограниченными, чем адские закрома, где на хорошее железо денег не жалели. Он ограничился рукописным текстом и мелом. Впечатления не произвел, и тему доклада решили воплотить позже. Провели жеребьевку, и выпал 1789 год, который было предложено назвать годом начала Великой французской революции. У политтехнологов и суперагентов из Wellthewool office было достаточно времени, и они смогли существенно извратить ход эксперимента, и о том, чем все в конечном итоге закончилось, теперь знают все, кто хочет хоть немного знать, и видят все, кто хоть немного в состоянии видеть. Тем паче что эксперимент на этом не закончился. Его результаты были спорными. Диспуты крылатых и рогатых оппозиционеров, являющихся таковыми по отношению друг к другу, продолжались еще довольно долго, и их результатом были эксперименты под названием. «Россия 1905», более результативный для крылатых ученых «Россия 1917», наконец, триумфальное начало разработки демонической школы – глобальный эксперимент под названием «Адольф Гитлер и окончательное решение гуманитарного вопроса», нейтрализованный теперь уже силами спецслужб райской коалиции. Наверное, это дерьмо не закончится никогда. Я имею в виду противостояние этих суперсил, между которыми мы зажаты, как пшеничное зернышко между жерновами мельницы-судьбы. Их сущее не имеет срока. Они изначальны, бессмертны и бесконечны. Их противостояние прогрессирует медленно даже в масштабах планетарного времени, но, скорее всего, оно ничем никогда не закончится. Каждая из сторон может одерживать лишь временные победы, но не может заставить противника окончательно капитулировать и выбросить белый или, хе-хе-хе, черный флаг. Сейчас, и это очевидно, в мире существует явный перевес сил на стороне лощеных чертей из Wellthewool office, одетых в костюмы от Brioni и крокодиловые туфли. И если у них получится то, что они задумали, то Иран и Северная Корея получат в свое распоряжение то, чего они так жаждут, – ядерный молот и разобьют им этот мир к чертовой матери, а остатки человечества, если таковые все же останутся, полезут под Землю, переждать бушующую на поверхности смертоносную метель. В том, что подобие Ноева ковчега будет, я не сомневаюсь, ибо где тогда взять материал для экспериментов небожителей и подземных гламурных щеголей? Что есть наша Вселенная? Когда и каким образом ей придет конец? У Сергея Минаева, моего друга, есть не опубликованный пока роман. Он начинается сценой описания Шивы, сидящего за огромным столом, на котором насыпаны во множестве стеклянные шарики. И шарики эти – не что иное, как миры, один из которых – это наш мир. И вот он берет то один, то другой шарик, подносит его к глазам, рассматривает, кладет на место, а иногда бьет по нему молотком, разбивает комья платиновой VISA, выравнивает на столе длинную дорожку и снюхивает то, что осталось от целого мира, через нефритовую трубку. Не знаю, кому как, а меня, как говорил в одном из моих любимых фильмов «Горячие головы» адмирал Бенсон, «подобная перспектива пугает до усрачки».

Я смотрел на океанский закат первого дня моего пребывания в Городе Счастливых Ветров. Картина была величественно-дьявольской: огромное багровое солнце проваливалось в бескрайне серую, кипящую от ветра воду, вокруг меня не было ни души. Я словно стоял на стыке природного и человеческого естества, заняв позицию среди железобетонного хаоса и открыв легкие для того, чтобы в них гулял океанский ветер. Меня не давило величие этой картины, просто я вновь пожалел о том, что не я тот рыцарь, неудачно пошутивший о Свете и Тьме и явившийся самонадеянному атеисту Берлиозу в образе наглого гаера Коровьева. Повезло! Ему просто повезло. Его шутку услышали и не оставили без внимания: сразу попал буквально в высший свет. А здесь шути не шути, каламбурь не каламбурь, а океан все равно не перекричишь, да и места в той самой свите уже заняты. Ну что же, солнце склоняется, и мне пора. Поеду и послушаю, что мне расскажет этот потомок Штирлица. Надеюсь, что не умру со скуки…

Der Spinne SS

Умереть со скуки не пришлось. Без четверти девять вечера, на том же самом месте, что и днем, стоял тот самый «Volvo» с дипломатическими номерами. Я подъехал, вновь склонился к опущенному стеклу:

– Здрасьте вам.

– Здорово, парень. Вот так гораздо лучше, на велосипеде-то. Совсем другой человек. Здоровье пропить – дело несложное. А вот сохранить его – это, брат, штука достойная и полезная. Водочка, она никого еще умнее и счастливее не сделала. Так что бросай к чертовой матери лакать, а поедем мы с тобой лучше куда-нибудь посидим. Послушаешь, что я тебе расскажу о твоем клиенте.

– Клиенты у шлюх и менеджеров по продажам, а у меня подопечные.

– Ладно, не цепляйся к словам. Куда поедем?

– Мне надо сперва привести себя в порядок, принять душ, переодеться. Подождете? Я быстро. А вообще-то, когда я нахожусь в месте, где отовсюду слышна испанская речь, то по части еды я не могу думать ни о чем, кроме хамона. Вы почти абориген, быть может, вы знаете какой-нибудь ресторан, где можно попробовать настоящий Jamon de bellota и залить его бутылкой чего-нибудь местного, по уровню не хуже, чем Rioja Ardanza.

– Это легче, чем ты думаешь. Есть именно такой ресторан, один из самых пафосных и дорогих по местным меркам. Называется Museo del Jamon. Ехать туда минут пять, не больше.

– Отлично! Я быстро…

Ресторан «Музей хамона» ненавязчиво располагался прямо на Avenida 9 de Julio, примерно в пяти кварталах от обелиска, на углу 9 Julio и Avenida de Mayo. Мне он не понравился. Было в нем что-то от кооперативных кабаков Москвы начала 90-х. У входа встречали две профурсетки в безвкусной униформе: узенький черный пиджачок с рукавами-фонариками и короткая юбка, еле прикрывающая ноги, обтянутые колготками не то телесного, не то белого, а скорее, какого-то пошлого телесно-белого цвета. Я терпеть не могу ни чулок, ни колготок телесно-белого цвета. Они не сексуальны и больше походят на ординарное нижнее белье из того, что не стоит демонстрировать никому, кроме зеркала в личном трюмо. Одна из них, грудастая шатенка с большим носом и на каблуках такой высоты, что было совершенно непонятно, как она может стоять на них и не терять равновесия, проводила нас к удобному угловому столику. Тот, на счастье, оказался никем не заказанным. Положила на стол меню и ушла, чрезмерно виляя узкими бедрами. Я огляделся: то был большой и ярко освещенный зал, что само по себе не создавало уюта. С балок потолка свисали драгоценные окорока. Слева от барной стойки виднелась лестница, ведущая на второй этаж, похожий размерами и высотой потолка на голубятню. Впрочем, я уже перестал удивляться тому, что московские рестораны, во всяком случае по качеству и изощренности интерьеров, давно оставили весь остальной мир позади. Двум нашим гениям ресторанного дела, господам Новикову и Бухарову, следовало бы давать платные уроки для тех, кто мечтает открыть красивый и успешный ресторан. Хотя я думаю, что никому из них деньги уже не интересны, а работать без прибыли они не привыкли. Поэтому Москве предстоит так и остаться ресторанной мировой столицей, а Аркадию Новикову и Игорю Бухарову войти в историю как создателям мест, где хорошо естся, пьется и сидится и, находясь среди людей, не напрягает их присутствие. Никто никому не мозолит глаза и не лезет взглядом в тарелку. Это просто невообразимо, до какой степени мастерски продуман в их заведениях дизайн. «К Новикову» и «к Бухарову» люди ходят как к старым друзьям, а если кому-то кажется, что цены в их заведениях слегка высоковаты, то он может попробовать «соорудить порционные судачки а-ля натюрель на собственной кухне».

– Давайте-ка вы все-таки представитесь, а то мне уже надоело придумывать для вас все новые и новые имена и прозвища. Я, знаете ли, не люблю повторяться, поэтому кем только вы у меня не были. Итак, вас зовут?

– Виктор Петрович Кирьянов. Для тебя просто Петрович. Так и удобно, и демократично.

Услышав это имя, я содрогнулся и изумленно уставился на своего собеседника:

– А вы случайно не родственник покойного Кирьянова, тоже, кстати, Виктора Петровича, сотрудника 1-го отдела КГБ, начальника шифровальной службы Внешторга?

– Вообще-то я его младший племянник, сын его родного брата, также младшего, а ты-то его откуда знаешь?

– Я откуда?! Да это мой покойный тесть, царствие ему Небесное!

Боже мой! Да что это такое! Одна поездка, и такое количество совпадений, что мой рассудок просто отказывается принимать это как данность. Такое впечатление, что это какая-то заранее спланированная не то провокация, не то черт знает что!

– Постой, постой… Так ты тот самый парнишка, за которого Лерочка выскочила замуж и тогда еще вся семья ее осуждала?

– Ага, тот самый. Как видите, Петрович.

– Так, выходит, ты мой родственник! Хоть и седьмая вода на киселе, но родственник, так, что ли?

– Слушайте, я вам не верю. Покажите документы. Ведь что-нибудь у вас есть: паспорт, водительские права?

– Да, да, вот и паспорт, вот и водительские права, вот пропуск в посольство. Этого довольно, свояк?

– Да уж… Свояк, не иначе… Вы что, на самом деле не представляли, кто именно приедет от Андрея?

– Нет, у меня и без этого забот хватает. Какая разница, кто приедет? В любом случае на такие задания отморозков не посылают. Я предполагал, что приедет какой-нибудь профессионал из бывших «конторских». И вот ошибся. Ведь ты не имеешь отношения к ФСБ?

– Нет. И, заметьте, она ко мне тоже не имеет ни малейшего отношения.

– Ну, во-первых, это несложно поправить. Шутка. А во-вторых: в таком случае кто ты такой? Откуда, так сказать, профессиональный уровень? Ведь Андрей по телефону так и сказал, что сюда едет профи и он решит все вопросы за пару дней.

– Дядя Вить, да зачем вам теперь это знать. Это моя биография. У меня в далеком детстве была любимая песня из сериала «Возрождение». Это такой документальный фильм, который шел по телику во времена Брежнева. Так вот, в той песне есть такие слова:

«Нам голос нашей совести велитНе знать усталости, не знать покоя,Ведь целый мир с надеждою глядитНе на кого-нибудь,На нас с тобою…»

Считайте, что я визуально-информативный профессионал новой формации.

– Это как это?

– А вот такой вот космополит, без комплексов. Гражданин Вселенной, который насмотрелся фильмов, начитался книг по диверсионному делу, нейролингвистическому программированию и статей в Интернете о том, как правильно соорудить бомбу из подручных материалов вроде гуталина, пластмассовой расчески и такой-то матери, ха-ха. А начитавшись и насмотревшись, решил применить полученные навыки на деле. Всегда, знаете, была тяга к принятию сильных решений. Ведь на убийство надо еще решиться, не так ли? Вы, кстати, убивали? Вопрос задаю по-родственному, так что отвечайте начистоту.

– Марк, это прекрасно, что я твой дядя, прекрасно, что мы встретились в такой запредельно экзотичной обстановке, но о некоторых вещах я предпочитаю никогда не говорить даже с самыми близкими мне людьми, тем более с обретенными на чужбине родственниками.

– Тогда проехали. Не вопрос. В общем, если Андрей прислал именно меня, а он мужик серьезный и у него было кого послать, то, значит, я чего-то стою именно как профессионал. Мне без вашей помощи не обойтись. Дело это для нас теперь семейное, можно сказать. Так что я очень рассчитываю на вашу помощь, как на помощь еще одного близкого человека другому.