Н.А.Львов
Шрифт:
С камня позднее была отлита гипсовая копия и послана в Петербург, где ею занялись крупнейшие русские археологи, А. Н. Оленин опубликовал его подробное описание, в Петербург был привезен и сам камень.
В «дорожной тетради» сохранился рисунок Львова с надписью: «Обломок греческого барельефа на паросском мраморе из Фанагории привезенного и в церкви Таманьской оставленного 1803 авг. 17».
Львов много и охотно рисовал зверей и птиц, населяющих полуостров. В Темрюке зарисовал развалины крепости, в станице Пекле - двор и крытую соломой избу, сделав пометку: «19 августа жилище вияка, то есть полка в Пекле т. е. в аде... у нефтяных источников».
Двадцатого августа Львов ездил на Бугае - перешеек, 21-го был снова в Тамани, 24-го - уже в Керчи.
«Крым, - восклицает Иванов, -
– Кимвров, готфов, греков, генуэзцев, турок, татар, наконец русских сие обиталище рассказывает повсюду свою историю, но время, удруча его летами, заставляет заикаться.
– Страиновидны, дики, неприступные горы его, ... для поэта, для живописца, предмет избранный».
В Крыму Львов тоже проявляет интерес к древней архитектуре - города Кеммирикон и Парфенион, Еникалс. Он нарисовал древшою церковь в Керчи (внешний вид и интерьер), несколько ее барельефов, чудесный барельеф на крепостной стене, в Еникале - руины крепости, развалины в Кафе (Феодосии). К 27 августа относится его последний крымский рисунок, потому что в Кафе, как пишет Иванов, «генералу приключилась болезнь». Он поехал прямой дорогой в Москву, а Иванову поручил осмотр западных городов Таврической области.
Иванов выполнил поручение Львова, объехал весь Крым, то верхом на лошади, то в татарской арбе, проехал Перекоп и догнал Львова в Кременчуге.
О возвращении Львова в Москву ничего не известно. Быть может, он жил в Тюфелях, быть может, у Николы в Воробине, «где дом светлейшего затмился», быть может, по санному пути приезжал в свою усадьбу Никольское...
Он болел. Болел, видимо, долго и тяжело. Опять бродил по комнате на костылях. Но упорно продолжал заниматься делами. Отослал Н. П. Шереметеву своего ученика Кустарева, шереметевского крепостного, с его чертежами. «Теперь учеников ваших у меня никого нет, и печники и земляные строители все выпущены. Кустарев был последний!» Одновременно просил продать ему старый Конюшенный двор, понадобившийся «для подворья», - если цена не будет «свыше сил кошелька»140.
Шереметев только что понес тяжелую утрату - скончалась горячо любимая жена, знаменитая певица Параша Жемчугова. Еще в 1791-1792 году Львов переводил для нее по просьбе Шереметева либретто оперы Паизиелло «Нина, или От любви с ума сошедшая», исполнявшейся в Останкинском крепостном театре. Теперь Шереметев в память жены воздвигал в Москве грандиозную богадельню - «Странноприимный дом»; для покрытия расходов он продавал все прежние дома и владения и поэтому принужден был Львову отказать.
В один из самых трудных периодов жизни неотлучно оставался при Львове старый друг его - юмор. Юмор никогда его не покидал! В 1803 году за время болезни Львов сочинил смешной пустячок, к сожалению, не дошедший до нас: «Барин под Титлом, мужики в господах. Комедия в Действии, с песнями и без песен и Так и Сяк пожалуй».
Вот и сейчас он пишет басню! Давно он их не сочинял. Со времен дружбы с милым, верным Хемпицером.
«23 ноября 1803, Москва! больной после Крыму.
Кому как по натуре Львова стихи.
Баснь.
Дурак привык купаться в луже,
Дурак, поди в реку!
– Там хуже:
Там течет,
Светла, мешает Да студена как лед, -
Дурында отвечает -
Дурак наш так считает:
«Где смирно, хоть черно,
Но тихая вода,
То там и золотое дно».
О! Дурень! там - беда».
Больной, но, как всегда, активный, полный творческих исканий, планов и надежд, Львов славит неустанное движение человека вперед и порицает прекращение движения, безразличие, пассивность, славит до последних
дней жизни.В Москве в ночь с 21 на 22 декабря Львов скончался.
Он погребен в усадьбе Никольском - Черенчицах, в усыпальнице воздвигнутого им храма Вознесения. У алтаря была водружена бронзовая доска с надписью:
«При вратах царских храма сего
Почиет прах соорудившего оный
Николая Львова,
родившегося 1751-го,
скончавшегося 1803 г. дек. 22
на 52-м г. от рождения».
«Поистине сие нас поразило, - пишет Державин Капнисту, сообщая о кончине друга.
– Вот, братец, уже двое из стихотворческого круга нашего на том свете. Я говорю о Хемницере и Николае Александровиче. Долго ли нам на сем свете помаячить?»141
«...Но кто ж моей гитары струны
На нежный будет тон спущать,
...Кто памятник над мной поставит,
Под дубом тот сумрачный свод,
В котором мог меня бы славить,
Играя с громами Эрот?
Уж нет тебя! уж нет!» -
писал Державин в стихах «Память другу», посвященных Львову.
Мария Алексеевна теперь еще теснее сблизилась с Державиными. После кончины мужа завершила убранство храма-усыпальницы и начала хлопоты об ее освящении, которое состоялось 21 августа 1806 года. По преданиям, храм был расписан Боровиковским.
Львовский литературный кружок осиротел. Державин переживал это с глубокой скорбью. В 1805 году в стихах «Зима», посвященных Вельяминову, он восклицает:
«Что мне петь?
– Ах, где Хариты?
И друзей моих уж нет!
Львов, Хемницер в гробе скрыты,
За Днепром Капнист живет.
Вельяминов, лир любитель,
Богатырь, певец в кругу,
Беззаботный света житель,
Согнут скорбями в дугу.
...Между тем к нам, Вельяминов,
Ты приди, хоть и согбен:
Огнь разложим средь каминов,
Милых сердцу соберем,
И под арфой тихогласной,
Наливая алый сок,
Воспоем наш хлад прекрасный:
Дай Зиме здоровье бог!»
Петр Лукич, живший последнее время в доме у А. Н. Оленина, умер в 1806 году.
А еще через год, 14 июня 1807 года, скончалась Мария Алексеевна... Машенька... Она пережила мужа только на четыре года. Ее похоронили рядом с тем, кого она любила больше всех во всем мире.
«...Из их праха возникают
Се три розы, сплетшись в куст, -
Веселят, благоухают,
Разгоняют мрачну грусть».
Эти три розы, которые воспеты Державиным в «Поминках», в стихах, созданных в память Машеньки, - три осиротевшие дочери Львова, которых старый друг приютил в своем доме. Две из них вышли замуж и покинули его кров, но младшая, Параша, оставалась при нем до конца его жизни, ухаживала за ним, читала ему, играла на фортепиано.