На 127-й странице

– Я кое-где подштопала, сэр. Но больно все изношенное, того и гляди разорвется, – прокомментировала свою работу прачка. То ли хотела набить себе цену, то ли действительно удивлялась плохому состоянию одежды.

– Подскажите, а на корабле, где-нибудь можно приобрести одежду для мальчика, – спросил я.

– Я об этом ничего не знаю, – ответила прачка. – Может быть, у баталера завалялась пара другая старой матроской формы. Попробуйте спросить у капитана.

– Спасибо, – поблагодарил прачку, но решил поступить по другому. За стирку плата оказалась тоже повыше, чем на берегу. Монополисты, блин!

– Одевайся, – протянул я Генриху одежду. – Будет тебе сейчас первое поручение.

А сам я сел снова за стол писать письмо Терезе Одли.

«Мисс Одли, редактору журнала «Метрополитен»

Уважаемая мисс Одли,

Заранее приношу свои извинения, если это мое письмо нарушает какие-то правила хорошего тона принятые в вашем обществе. Я старый путешественник и, возможно, подрастерял часть своих хороших манер в пустынях, морях и океанах.»

Я остановился и посмотрел на написанное. Ну, ничего так. И извинился, и объяснил свою возможную нетактичность.

«Никакой другой цели, кроме как развлечь вас, данное письмо не имеет. Для себя же я надеюсь извлечь пользу из вашего совета или комментария, которые вы, возможно, выскажите после прочтения данного письма».

Я снова остановился. Ну да – мне нужен ее совет или мнение по поводу сюжета сказки.

«Ваши сказки настолько мне понравились. А манера их написания настолько выразительна, что и я тоже загорелся идеей написания чего-либо подобного. Но умение излагать свои мысли и облекать их в подобающую форму не самая сильная моя черта. Поэтому я ограничился только лишь грубыми набросками будущей сказки. Сам сюжет прилагается к данному письму.

Прошу вас, если у вас найдется на то время, силы и желание, высказать свое мнение по поводу приложенного сюжета.

Еще раз извиняюсь за возможное беспокойство.

С уважением,

лорд, Энтони де Клер».

Я протянул листки, уже одевшемуся, Генриху.

– Это письмо для мисс Одли. Она корреспондент «Метрополитена». Слышал про нее?

– Нет, мистер Деклер.

– В общем, мне самому неудобно передавать ей письмо. Вот ты и будешь курьером.

– Я как я найду ее каюту?

– Ее каюта этажем выше. Будешь стучаться в каждую дверь и спрашивать мисс Одли.

– Правда, что ли? – не поверил Генрих и правильно сделал.

– Конечно, нет, – ответил я. – Прояви смекалку, Генрих. Я бы подошел к вахтенному матросу, рассказал бы про поручение, спросил бы, где каюта мисс Одли.

– Хорошо, мистер Деклер. Я постараюсь.

– Я ухожу на ужин. Тебе закажу в каюту бульон. Завтра попробуешь есть обычную пищу.

Мы ушли, каждый по своим делам.

День, и правда, оказался на редкость спокойным.

Сцена 44

Первый ужин на корабле и вечер после него показались Терезе очень приятными, но все быстро переменилось. Ночью она проснулась от головной боли. Ее сильно тошнило, и вскоре весь ужин был извергнут из ее организма самым неподобающим образом.

«Наверное, чем-то отравилась», – подумала Тереза.

Она вызвала стюарда, который пришел сонный и весь какой-то помятый. Тереза попросила его привести судового доктора. Стюард кивнул и ушел.

Доктора пришлось ждать долго, словно ему надо было прийти к Терезе не из каюты, расположенной на «Пасифике», а с какой-то окраины Сан-Франциско.

Судовым доктором оказался сухонький, пожилой мужчина, которого еще не назовешь стариком, но который уже давно перешагнул рубеж среднего возраста. Он молча и как-то небрежно осмотрел Терезу: оттянул веки, заглянул в рот, потрогал ладонью лоб и зачем-то постучал по спине. Потом посмотрел в ванну, куда отправился ужин Терезы и наконец заговорил:

– Не переживайте, мисс Одли. Это не отравление. И вы не одна такая.

Из объяснения Тереза поняла, что причиной ее недомогания является морская болезнь. Питер О’Хара, отвечающий в «Метрополитене» за политику, экономику и географию, перед ее отъездом что-то говорил об этой напасти, но тогда она не приняла его слова всерьез. Почему-то она посчитала, что морская болезнь, о которой предупреждал Питер, опасна только во время шторма. Но сейчас океан был спокоен. Только небольшие волны бились о борт корабля. Об этом Тереза и спросила судового врача.

– Некоторые ученые считают, что это происходит из-за того, что человеческий мозг запутывается, – снизошел до объяснения доктор. – Вот посмотрите, вы лежите в постели, и мозг полагает, что никакого движения не может быть. Вы же спите. А что происходит на самом деле? На самом деле корабль качается на волнах, и вместе с ним качается мозг человека. Не понимая, что происходит, мозг начинает мстить человеку тошнотой и головной болью.

– Что же мне делать? – спросила Тереза.

– Соблюдать диету и спать. Как правило, пассажирам становится легче через несколько дней.

– А как быть с ужином? Я купила абонемент на ужин на десять дней.

Доктор только пожал плечами.

– В качестве диеты рекомендую бульон. Наш кок специально готовит несколько разных бульонов. Кроме того, если у вас есть имбирное или мятное масло, то для облегчения головной боли мажьте этим маслом виски.

Объяснения и рекомендации по лечению обошлись Терезе в два доллара. Он вздохнула, а потом, борясь с головокружением, все же записала этот расход в специальный блокнотик для будущего отчета для главного бухгалтера «Метрополитена», мистера Гительсона.

Судовой доктор поблагодарил за деньги, предложил звать его, если будет худо, и распрощался.

Ночь прошла сумбурно. Терезу продолжало тошнить. Она подходила к иллюминатору, открывала его, и прохладный морской воздух приносил некоторое облегчение. Под утро она оставила иллюминатор открытым, а сама легла в постель, и ей удалось, наконец, заснуть.

На второй день тошнота уменьшилась. Наверное, по причине пустого желудка. А имбирное масло, которое нашлось в косметичке Терезы, слегка уменьшило головную боль. Терезе подумала, что раз свежий воздух приносит облегчение, то хорошо бы было выбраться на палубу. Так она и поступила.