На 127-й странице

Он задумался. Очевидно, раньше ему не приходилось отвечать на такие вопросы, но нашелся он быстро.

– Смотрите, вот – миссис Донахью. Путешествует одна. Так? – задал мне вопрос Томпсон.

– Так, – подтвердил я.

– Она может так поступать, потому что замужем, – сказал он и, видя мое удивление, добавил. – Была бы она не замужней, то после такого путешествия у вас в Англии ее бы не пригласили ни в один приличный дом в гости.

– Почему? – не понял я.

– Лорд, – теперь пришла пора удивляться Томпсону. – Вы как с Луны свалились! Считается, что за время путешествия, она могла бы быть обесчещена.

– В Америке тоже так?

– Нет. Мы все же свободная страна, но на подобное поведение тоже смотрели бы косо, – был его ответ.

Зная все это, прийти и предложить Вере, которая фактически является сиротой, подписать договор, который делает ее еще и рабыней, я не мог.

– Но это невозможно, – наконец заговорил нотариус.

– Что невозможно?

– Вы хоть понимаете, что если начать прописывать, все условия равных прав супругов, то на этой уйдет очень много времени, а сам договор превратится в фолиант, – возмущался Берджес.

– Тогда пусть это будет в форме декларации, – я не хотел отступать от задуманного. – Составьте перечень основных прав: собственность, судебная защита, дети и так далее. А потом каждую строчку из этого перечня превратите в красивую декларацию.

– Но так никто не делает! – снова воскликнул Берджес.

Все его юридическое естество сопротивлялось моей задумке.

Тогда я подошел к окну, из которого была видна гавань, и в которое так часто смотрел сам Берджес.

– Оливер, – начал я. – Вы позволите мне вас так называть?

Нотариус кивнул.

– Посмотрите, Оливер, – я указал на гавань. – Вот стоят корабли. Скоро их капитаны дадут команду «поднять якоря», паруса поймают ветер, и они отправятся в путь. Кто знает, что их ждет в пути? Но они упорно идут вперед, открывают новые земли и новые морские пути.

Видя, что Берджес меня внимательно слушает, я продолжил:

– Считается, что обычные люди, как мы с вами, лишены возможности быть первооткрывателями. Но это не так!

Нотариус все еще не понимал, к чему я клоню.

– Вы говорите, что невозможно прописать равные права супругов в договоре. Это трудно, долго, да и коллеги могут косо посмотреть, – я позволил себе немного улыбнуться. – Но разве труд моряков не более труден и опасен, чем то, что я вам предлагаю.

– Но я…, - начал было Берджес, но я его прервал.

– Он труднее и опаснее, но это моряков не останавливает, – резюмировал я. – Я предлагаю вам написать Декларацию о равенстве прав супругов. Вы можете стать первым, кто сделает это и применит на практике. Я предлагаю вам стать первооткрывателем! Разве это не заманчиво?!

Пока я говорил, я разгорячился. Мне пришлось снять шляпу, достать платок и вытереть пот.

Но Берджес выглядел не менее возбужденным. Мы стояли и смотрели друг на друга.

– Сэр, я сделаю это! – наконец торжественно сказал он.

Я молча протянул ему руку. Наше рукопожатие было крепким.

* * *

На следующий день я приехал к нотариусу с Верой.

Оливер Берджес приоделся. Его белый, накрахмаленный воротничок был повязан ярким, зеленым шейным платком, а сам нотариус выглядел торжественным. На его столе лежало три папки в обложках из красной замши. Мы сели на стулья, что стояли перед столом нотариуса. Берджес вручил нам по папке и попросил все внимательно прочесть.

Наш брачный договор состоял из двух частей. Стандартный брачный договор der verba de praesenti и к нему, как приложение, шла декларация о равенстве прав супругов. Здесь Берджес постарался. Он озаботился обо всех сторонах жизни супругов: от владения собственностью до раздельного времяпровождения. Мне, цинику из двадцатого века, всегда казалось, что обязать брачным контрактом двух людей жить дружной семьей невозможно. Если муж и жена сами не захотят выполнять писанные или, наоборот, неписанные правила, то ничто и никто не сможет заставить их это делать. Однако, вместе с тем мне казалось важным хотя бы изложить эти правила. Произнести их вслух, тем самым обозначив, как мы хотим совместно идти по жизни. Эти правила были бы своеобразным фундаментом. Если фундамент – хоть немного кривой, то эта кривизна только усилится при последующем возведении здания. Декларация о равенстве прав супругов хорошо, на мой взгляд, подходила в качестве такого фундамента.

Для декларации Берджес подобрал простые и понятные для меня слова, а вот Вера, читая вторую часть брачного договора, явно была удивлена и время от времени посматривала на меня. Наконец, мы оба закончили чтение договора и посмотрели на Берджеса.

– Сэр, леди, – он обратился к нам. – Прошу вас сообщить мне свои замечания и возражения по прочитанному вами брачному договору.

– У меня возражений нет, – сказал я. – Декларация о равенстве прав супругов написана очень дотошно и талантливо.

– У меня возражений тоже нет, – сказала Вера.

– Тогда, – с очень серьезным лицом начал Берджес. – Прошу вас подписать все три экземпляра.

Начала подписывать Вера. Она осторожно макала ручку с металлическим пером в прозрачную стеклянную чернильницу, ставила свою подпись, там, где указывал Берджес, а нотариус промокал поставленную подпись специальной каталкой. Подпись у Веры была незамысловатой «В.Порошина», но красивой. Выводя буквы, она меняла нажим ручки, поэтому линии букв были то тоньше, то толще, что делало их аккуратными и привлекательными. Когда дело дошло до меня, то я думал только о том, чтобы не посадить кляксу и не расцарапать бумагу острым концом пера ручки. Но, в конце концов, я справился.

После этого все экземпляры договоров подписал и сам Берджес. Когда на договорах была промокнута последняя подпись, Берджес поднялся из-за своего стола и посмотрел на нас. Он что-то явно задумал. Его взгляд был настолько торжественным, что мы с Верой тоже встали со своих стульев.

– Взяв на себя роль свидетеля вашего соглашения о браке, – начал Берджес. – Я хочу вам напомнить о словах, сказанных известным богословом Виктором Ломбардом, который, как гласит история, еще в 12 веке сказал: «Если женщина и мужчина произнесли фразы «я беру тебя в мужья» и «я беру тебя в жены», то они становятся законными супругами, со свидетелями или без них, с оглашениями о браке или в их отсутствие, с благословением или без оного. Не имеет значения, где были произнесены эти слова, в часовне, на кухне, в поле, или на сеновале».

– Поэтому, – продолжил Берджес. – Я прошу вас – Энтони де Клер и вас – Вера Порошина, если ваши намерения вступить в брак твердые, а препятствий для этого нет, произнести эти слова.

Мы с Верой посмотрели друг на друга.

– Я беру тебя в мужья, – опередила меня Вера.

– Я беру тебя в жены, – сказал я, подошел к Вере и поцеловал ее.

Оливер Берджес смотрел на целующихся двух счастливых людей. Его обуревали самые различные чувства. Во-первых, возбуждение. Он еще никогда не видел так близко целующихся мужчину и женщину. Во-вторых, он был довольным. Деклер заплатил ему за эту сделку очень приличные деньги. И, в-третьих, он испытывал профессиональное удовлетворение от того, что он способствовал заключению такой необычной для сделки. Возможно, самой важной сделке в его жизни.